– Привет, – произнес Андрей, обращаясь к девушке.
– Здравствуйте. Я звонила, но ты не отвечал, я решила – спишь…
– Нет, – мотнула головой Алька, – мы пока не ложились.
Она подошла к Андрею очень близко, прижалась, положила руку на его плечо, заглянула в глаза. В каждом движении было столько желания, откровенности, что любой стоящий рядом почувствовал бы себя неловко.
«Откуда что берется… а главное – с какой скоростью…» – вздохнул Андрей, улавливая намерения неотразимой Алевтины Воробьевой.
– Извините, что помешала, – просто произнесла девушка.
– Нет, нет, – очаровательно улыбнулась Алька, – ничего страшного. У нас впереди еще вечер и целая ночь… Да, дорогой?
Она провела ладонью по груди Зубарева, встала на цыпочки и коснулась губами его щеки. «Как вы думаете, Андрей Григорьевич, – перемешались вредность, злость и ревность, – ваша личная жизнь сегодня даст трещину?..»
В глубине души она понимала, что ее действия уже перебор, но, вспомнив лицо Костика, его просьбу подождать годик, а также размер отступных (джип и новая должность), Алька прижалась к Андрею еще сильнее. И… тут же задохнулась, потому что он запустил пальцы в ее волосы, поймал ее губы и стал целовать. Его руки держали крепко – не отпускали, не давали возможности шелохнуться, впрочем, шок все равно бы помешал этому…
Силы ушли, растворились, оставив Альку один на один с мужчиной, которому она не желала отдавать первенство. Ни в чем. Никогда.
– Я, пожалуй, пойду, – раздался где-то вдалеке голос черноволосой девушки.
И стало удивительно тихо.
Андрей отпустил ослабевшую Альку, но глаза не отвел. «Я сделал то, что хотел… – ухватил он уверенную мысль и, удобно сместив акценты в сторону иронии, подумал: – И сейчас она меня за это убьет». Но какие слова он услышит? Как Алевтина Воробьева умудрится обвинить его в том, на что сама спровоцировала?..
Она шагнула назад и, не веря в произошедшее, коснулась кончиками пальцев своих губ.
Зубарев ее целовал?
Да.
Первым порывом было влепить ему звонкую пощечину, но только рука не поднялась… Он нагло воспользовался чужой игрой и сделал ее ход – своим.
Нельзя, ни за что нельзя показывать свою слабость!
Подумаешь, поцелуй!
И потом – месть состоялась или…
– Надеюсь, я не расстроила вашу гостью? – Глаза Альки сверкнули зеленым огнем. – Не хотелось бы случайно, мимоходом испортить чью-то личную жизнь.
– Нет, она не расстроилась, – ровно ответил Андрей. – Это моя двоюродная сестра, она приезжала за вещами.
Глава 5
Доверие на кончике ножа, или Снег, снег, снег…
– Куда собралась? В дом отдыха? Молодец! Покатайся на лыжах, коньках… э-э… санках. – Глеб Сергеевич почесал затылок. – Деньги нужны?
– Не-а.
– А когда вернешься?
– Пока не знаю. Надоест и вернусь.
– Но почему на ночь глядя?
– Подружка пообещала подбросить.
– А подружка откуда?
– Из академии.
Не имея больше вопросов, считая отцовский долг выполненным, Воробьев, дирижируя указательным пальцем, отправился в свою комнату. Девочка расстроена, что в данной ситуации нормально, хочет побыть одна, а это обычно на пользу, ну и ладненько… Забыл спросить, в какой дом отдыха она едет, но он позвонит позже, заодно и узнает, как устроилась.
Алька оделась, перекинула компактную, но вместительную сумку через плечо и вышла из квартиры. Она специально проигнорировала лифт и направилась вниз по ступенькам, чтобы морально подготовиться к встрече с Зубаревым. Поцелуй сделал свое черное дело – она сбита с привычного настроя и ритма.
«Спасибо, Андрей Григорьевич, спасибо!»
Но почему-то именно сейчас врать себе не получалось. Ей понравилось. Очень. Удивительное чувство, когда находишься во власти мужчины, который сильнее тебя, умнее, который твердо знает, чего хочет, и… Если не считать истории с Костиком, а других моментов было уже предостаточно, Зубареву смело можно вручить медаль уважения. Он умудряется одерживать верх, и это не оставляет обиды или неприятного осадка. Он подстегивает, бодрит и заводит… А сам спокоен, как сто слонов!
Она вышла из подъезда, протянула руку, и на ладонь упала узорчатая снежинка.
– Не тай, пожалуйста, не тай… – прошептала Алька, зажмурившись.
– Колдуешь?! – раздался голос Андрея. Он сидел в машине, опустив стекло, и смотрел на нее.
– Немного.
Ей хотелось постоять на улице еще чуть-чуть. Походить туда-сюда, слушая хруст снега под ногами. Хруп-хруп. Хорошо же! Но… «Под Новый год всегда случаются чудеса, я буду ее чудом, а она – моим. Здорово, правда?» – всплыли в памяти слова Кузнецовой Даши, и Алька решительно направилась к машине. Синоптики обещали метель, а значит, нужно торопиться.
Усевшись рядом с Андреем, поправив волосы, она торжественно произнесла:
– Я готова.
– Очень за тебя рад, – ответил он и неторопливо выехал со двора.
– И больше меня никогда не целуйте, – бросила Аля, пристегиваясь ремнем безопасности. – Мне это совершенно не нравится.
Андрей ничего не ответил, пусть последнее слово будет за ней.
Первый час они ехали молча. Алька, нахохлившись точно воробей, сидела практически неподвижно и думала о письме со снегирем и Кузнецовой Даше. Сколько же лет ее сестре, какова вероятность того, что они сразу почувствуют взаимное притяжение? Рассказать Зубареву правду или нет? Он все равно узнает… Затем мысли потянулись в сторону Костика – запретная тема настойчиво требовала внимания и душевных терзаний. Но… «Наверное, неправильно жалеть о случившемся… как бы я жила с человеком, предавшим меня в считаные минуты?.. А спасибо говорить я никому не собираюсь! Значит, так было нужно… Отболит и пройдет», – первый раз Алька воспринимала расставание с Костиком с этой точки зрения. Он ее предал. Им не по пути. Лучше сейчас, чем потом. А чувства она завяжет морским узлом – не в первый раз! Странно, но боль отпускала, уходила, растворялась…
Андрей смотрел на дорогу. Снег валил приличный, в некоторых местах приходилось ползти как черепаха, дважды занесло. Часа через три можно начинать искать место для ночлега, не мешало бы перекусить… Покосившись на Алю, он спросил:
– Ты поужинать успела? Или голодная?
– Голодная, – ответила она и, заерзав в кресле, с улыбкой спросила: – А вы меня в ресторан пригласить хотите?
Андрей протянул правую руку и поймал ее пальцы, сжал их и не отпускал короткое время до поворота, затем вернул руку на руль. Эту минуту Алька старательно делала вид, будто ничего особенного не происходит, будто опять по телу не побежали ручейки волнения… Она привыкла смущать, но не привыкла смущаться. Почему он так поступил, что он хотел этим сказать?
