Она отложила платье на низкое широкое кресло-ракушку, отошла чуть назад и провела ладонями по идеальной фигуре. Интересно, а какой он – продюсер из Америки? И интересно, какие женщины нравятся Фадееву?
* * *
– Черт! – Таня негодующе всплеснула руками и еще раз посмотрела на ногу.
Проклятый винт, торчащий из стула! Теперь на колготках зацепка и приличная дырка! Дома, конечно, еще есть колготки, но… но как же она ненавидит свою работу и где взять деньги, на которые можно без проблем прожить до зарплаты? Ладно, пару тысяч она займет у Зойки… ОПЯТЬ ДОЛГИ! Невыносимо.
Таня резко вынула из-под горы новых папок картонный скоросшиватель и захлопнула дверцы шкафа. Покосилась на дверь кабинета Баркова и состроила гримасу под названием «да чтоб ты провалился!» Как же все надоело…
– Привет, – раздался знакомый, чересчур радостный голос, и Таня обернулась.
Это ей казалось, что хуже не бывает, но она ошибалась – бывает.
– Привет, – небрежно бросила она, засовывая папку под мышку. – Какими судьбами?
На пороге стояла Ирина Задольская. Ухоженная, элегантная, с блеском в глазах. Высокие сапоги поверх черных брючек в обтяжку, короткая шубка под леопарда (а может быть, это он и есть?), распущенные светлые волосы, идеальный макияж. Звезда, одним словом.
– Павел мне сказал, что ты переквалифицировалась в секретарши, но я не поверила, – она презрительно поджала губы и вошла в комнату. – Это же так… мелко.
Значит, она не просто явилась навестить женишка – поиздеваться захотелось. Понятно. Таня подошла к своему столу, бросила папку рядом с клавиатурой и внутренне собралась. Если показать Задольской свое отчаяние, то та только порадуется, а разве можно доставить врагу такое удовольствие? Нельзя. Эх, сюда бы Зойку!
– У нас всякий труд почетен, – усмехнулась Таня, готовясь к бою. – А потом, Павел… Сергеевич такой замечательный и интересный человек, что… Мне здесь очень комфортно.
О-хо-хо, кажется, включился автопилот, и игра, затеянная с Вякиным, вновь приобрела прежнюю актуальность.
– Я представляю, как он к тебе относится… с сочувствием. Ты же потеряла свой бизнес.
«Угу. Интересно, это вы вдвоем придумали приклеить меня счетом к секретарскому месту или он один?» – подумала Таня.
– О каком сочувствии ты говоришь? Мне здесь нравится – никакой ответственности и бесплатные обеды.
– Да, – Ира опустила взгляд вниз и отправила усмешку в сторону дырки на колготках. – Я понимаю, как важны для тебя бесплатные обеды…
«О, я бы могла сейчас сказать, что это порвал твой жених в порыве страсти, и ты бы наверняка набросилась на него с кулаками, а я бы сидела здесь и с удовольствием слушала вашу возню, но уж ладно… у вас скоро свадьба… буду доброй».
– Это у меня колготочная травма на производстве.
– Павлу никогда не везло на секретарш, – расстегивая шубку, сказала Ира. – То попадались беспросветно глупые, то вечно беременные, то неадекватные. Но теперь, надеюсь, все наладится, ты, насколько я помню по школе, аккуратна и в ближайшее время осложнять свое положение детьми не собираешься…
«А все же надо было сказать, что Барков порвал на мне колготки…» – подумала Таня и закусила нижнюю губу. Обидно, да, обидно. И в душе последнее время образовалась болезненная сумятица, которую только тронь – и на глаза наворачиваются слезы. Задольская кидает в нее мелкие камушки, и они, надо признать, долетают до цели. Колют и оставляют следы.
– …а я сейчас с головой окунулась в свадебные приготовления. Кстати, ты с кем-нибудь встречаешься? Если ты не можешь устроить личную жизнь, то я могу попросить Павла, и он порекомендует тебе кого-нибудь на фирме…
– Отличная идея! – воскликнула Таня так неожиданно, что Ира вздрогнула. – Обязательно попроси. Хотя, может, ты будешь так добра, что уступишь мне своего жениха? Признаться… – она подалась вперед и ледяным шепотом добавила: – Я млею, когда его вижу.
Ирина не успела ничего ответить, да и вряд ли бы она смогла сделать это сразу – растерялась, побледнела и почувствовала болезненный укол в сердце («она со зла так сказала, конечно же, со зла…»). Дверь кабинета открылась, и появился Павел Сергеевич Барков – громкое Танино восклицание заставило его подняться из-за стола.
– Ира?.. Ты не говорила, что придешь.
– Ты не рад? – Она подплыла к жениху и подставила щеку. Нарочно. Пусть Танька видит, как она счастлива, и завидует.
Павел формально поцеловал Иру и спросил:
– Что-нибудь случилось?
– Нет, милый, решила сделать тебе сюрприз. Давай пообедаем в ресторане. Я ужасно хочу есть. Приготовления к свадьбе меня невозможно выматывают.
– Хорошо, – он кивнул и шагнул к кабинету, но странная неловкость остановила его. Плевать на куртку, до машины от подъезда тридцать метров – не сахарный, не растает.
Он поднял голову и встретился взглядом с Таней. Отвел глаза и взял улыбающуюся до ушей невесту под локоть.
– Пожелай нам приятного аппетита, – сказала Ира и вместе с Павлом направилась к двери.
Таня сжала пальцы в кулаки, постояла немного, затем подошла к окну. Сейчас они выйдут из подъезда, сядут в машину и поедут в ресторан. Лучше отойти от окна… а то еще Задольская поднимет голову.
Зазвонил телефон, и Таня взяла трубку.
– У меня температура тридцать восемь и пять, здорово, да?
– Угу, – ответила Таня.
– Возможно, завтра будет уже тридцать семь и пять.
– Хорошо бы.
– А ты чем-то расстроена, да? Барков донимает?
– Нет. Задольская.
– Что???
– Она приходила.
– И?
– Получила порцию желаемого удовольствия.
– Сволочь! Представляю, как ты взбесилась!
Закрыв глаза, Таня прислушалась к своим ощущениям. Да, она зла, очень зла, но почему-то не на Задольскую… а на Баркова.
– Ты мне предлагала выступить на мальчишнике, помнишь?
– Ага, – ответила Зойка. – Вообще, это изначально была дурная идея, и ты не думай, я тебя прекрасно понимаю…
– Я согласна, – перебила Таня.
– Что??? – опять изумилась Зойка.
– Ты сказала – за это заплатят двадцать тысяч.
– Ну да…
– Вот и прекрасно. Я выскочу из торта, спою два куплета, получу деньги и сокращу свое пребывание здесь на пару месяцев, а там, глядишь, еще что-нибудь подвернется.
Голос у Тани был ровный и холодный, и именно это взволновало Зойку больше всего – плохо подруге, и, самое обидное, возможности помочь нет. И куда она собралась… на мальчишник, потом же сама жалеть станет – не для ее характера такие шоу-программы.
