Они позавтракали в кафе в холле. Саша выпила чай и бездумно
смотрела на блюдо с булочками. Кусок не лез в горло. Ей совсем не хотелось
есть. Зато Ксавье постарался за двоих – он умирал с голоду.
Они примерно с час провели за ничего не значащим разговором,
после чего Саша отбыла в аэропорт. Ксавье махал ей вслед рукой, а она думала,
увидятся ли сегодня молодые повесы и что Лайам скажет Ксавье. Если он
проболтается ее сыну она его убьет. Но она почти не сомневалась, что этого не
произойдет, представить себе, что Лайам может совершить такую подлость, было
невозможно, он был всего лишь безответственным и инфантильным молодым
человеком. Очень молодым. По возрасту он казался куда ближе к Ксавье, чем к
ней. Саша запретила себе думать о Лайаме и стала перебирать свои бумаги.
Саша читала и не понимала ни одного слова. Она тупо
уставилась на контракт, подписанный Лайамом вчера в ресторане. Ей захотелось
изорвать контракт в клочья. Но она не может так с ним поступить. Вчера он отдал
ей оба экземпляра, надо будет отослать ему его экземпляр по почте. Еще он
оставил ей номер своего мобильного телефона, но никакая сила на земле не
заставит ее позвонить Лайаму. Свой номер она ему не дала. Ни мобильный, ни
домашний. У него был только номер галереи в Париже, и она молилась, чтобы он ей
не позвонил. А если вдруг позвонит, она велит соединить его с кем-нибудь из
сотрудников. С любым. Главное – чтобы не говорить с ним самой. Саша не хотела
слышать его голос, во всяком случае сейчас. И еще долго не захочет. Голос у
Лайама низкий и безумно сексуальный, с мягкими интонациями, от которых все у
нее внутри начинало трепетать. Она это сразу заметила. Теперь она почти любила
этот голос, как любила в нем все – кроме его поведения. Не хватало только в ее
возрасте связаться с чокнутым самозваным гением, который ведет себя как
малолетний правонарушитель. Все, что она сегодня утром говорила, чистая правда.
Если она в открытую заведет с ним роман, над ней станет потешаться весь Париж.
И даже Нью-Йорк. А ей надо думать о репутации. Лайаму то не о чем беспокоиться.
Его не волнует ни собственное доброе имя, ни доброе имя Саши. И терять ему
совершенно нечего. А ей есть что терять, и не только уважение детей, коллег и
друзей. Саша целиком отдавала себе в этом отчет. Произошел нелепый инцидент,
свидание на одну ночь – как будто это было не с ней, – и она ни за что не
допустит его повторения. Никогда в жизни. Самолет взмыл в небо, а Саша дала
себе слово, что событие минувшей ночи останется в прошлом.
В свой парижский кабинет она вошла в четыре часа. В Лондоне
сияло солнце, а вот в Париже лил дождь. Не сразу удалось найти такси, и она
успела вымокнуть, прежде чем попала домой. После головокружительного
английского приключения это было даже кстати – как ушат холодной воды.
– Господи, ну и видок у тебя! – посочувствовал
Бернар, встретив ее в дверях. – Вымокла насквозь! Иди-ка ты, Саша, к себе
и переоденься. Работа подождет.
– Сейчас пойду. Мне надо сделать несколько срочных
звонков. И кстати… – Она улыбнулась, и Бернар удивился, что, несмотря на
мокрые волосы и одежду, выглядит она намного лучше, чем все последние месяцы. У
нее впервые был отдохнувший и счастливый вид. Судя по всему, поездка к сыну
доставила ей удовольствие. – У меня сенсация – новый художник. Это лондонский
приятель Ксавье. Он подписал контракт, надо ему будет отослать его экземпляр.
Молодой американец. Работы потрясающие.
– Отлично. С интересом посмотрю.
Саша любила современное искусство больше, чем ее
управляющий. Как и у Симона, у Бернара был более консервативный вкус. Но он
уважал Сашино чутье на все новое в искусстве и на молодые таланты. Она
безошибочно угадывала, что будет пользоваться спросом.
– Я ему пообещала начать с Выставки в Нью-Йорке.
Бернар согласно кивнул, и они разошлись по кабинетам. Войдя
к себе, Саша с удивлением обнаружила на столе огромный букет красных роз. К
счастью, записку секретарша не открыла. Поскольку это были красные розы, Эжени
поняла, что подарок очень личный, и оставила конверт запечатанным. И слава
богу, вздохнула Саша, прочтя записку. Не хватало, чтобы сотрудники решили,
будто у нее завелся тайный любовник. Ничего подобного! Она оступилась, ошибка
уже исправлена, и кончим на этом.
В записке было следующее: «Это возможно! Я тебя люблю!
Лайам». Саша изорвала ее в мелкие клочки и выбросила в корзину. Ей было
неловко. Лайам наверняка выложил за цветы целое состояние, а она знала, как у
него обстоят дела с финансами. Саша была тронута, ее мучило искушение ему
позвонить, но она себя остановила. Она дала себе слово и должна его сдержать.
Во что бы то ни стало!
Вместо того чтобы поблагодарить его за цветы по телефону,
Саша написала вежливую записку в старомодном стиле. А точнее – в официальном,
ведь они в некотором смысле деловые партнеры. Ни единого теплого слова. Потом
отдала ее секретарше вместе с экземпляром контракта и продиктовала адрес и
номер телефона. Еще велела завести для Лайама Эллисона папку, теперь он тоже их
художник.
– Красивые цветы, – сказала Эжени. То, что она
услышала от Саши, вполне объясняло их появление. Цветы прислал новый художник –
неплохой жест для нищего. Но, может, он и не нищий вовсе? В январе розы не
дешевы. У Эжени в первый момент даже мелькнула мысль, не завела ли Саша
кавалера, но, оказывается, нет. Всего лишь новый художник. И все равно Саша давно
не выглядела такой счастливой. Со дня смерти Артура она ходила совершенно
черная. И вот как будто ожила. Эта поездка в Лондон явно пошла ей на пользу.
В шесть часов Саша прошла на свою половину. Она заварила
себе чай, приняла горячую ванну и постаралась выкинуть его из головы. Это
оказалось нелегко. Вчера в это самое время они ужинали в ресторане. Еще труднее
было забыть, что случилось потом в отеле.
Когда в полночь раздался звонок, Саша чуть не подскочила.
Это оказалась Татьяна. Она нашла себе работу. Ее взяли в художественный отдел
известного журнала мод, она будет отбирать фотографии и выполнять еще кое-какие
задания. Она была в радостном возбуждении и, только выпалив все свои новости,
поинтересовалась, как дела у Саши.
– Как Лондон? Хорошо съездила?
– Удачно. – Саша снова усилием воли заставила себя
не думать о Лайаме. – Повидалась с Ксавье, с кучей художников.
– А как тебе его приятель?
– Какой приятель? – в ужасе переспросила Саша.
– Да ты вроде хотела познакомиться с кем-то из его
друзей, работы посмотреть?
– Ах, с этим… – протянула Саша. – Все
отлично. Мы заключили с ним контракт.
– Ого! Значит, классный художник? Повезло парню, хоть
зарабатывать начнет.
– Он отличный художник. В будущем году устроим ему
выставку в Нью-Йорке. – Она постаралась придать своему голосу деловитую
интонацию.
– То-то обрадуется! – без конца донимали молодые
художники – просили, чтобы познакомила их с ее матерью. Ее это очень злило.
Противно, что ее хотят использовать как связующее звено. Ксавье относился к
этому куда легче. – Когда в Нью-Йорк собираешься?
