– Не раньше чем через месяц. У меня тут дел накопилось.
Если хочешь, приезжай как-нибудь на выходные. – Саша и вправду схватилась
за эту мысль как за соломинку.
– Терпеть не могу. Париж в дождливую погоду. Сегодня
говорила с одной приятельницей, она только что прилетела. Говорит, погода у вас
там – хуже не придумаешь.
– Это правда, погода скверная, – подтвердила
Саша. – Зато в Лондоне было солнечно.
– А у нас завтра снег обещают. Может, на выходные в
горы поеду, покататься.
– Осторожнее там на дороге. Когда тебе приступать к
работе? – Саша зевала. В Европе уже была ночь, а в Нью-Йорке – только
шесть часов.
– Завтра. – Татьяна только что не пела от радости.
Саша на мгновение позавидовала дочери. Ее жизнь только начинается. А Сашина уже
близится к закату, такое у нее было чувство. Лучшие годы остались позади. Дети
выросли. Артура нет. Ей нечего ждать от жизни, кроме работы. Да еще внуков,
которых пока она даже и представить себе не могла. Она попрощалась с дочерью и
легла спать. Саша долго ворочалась в постели и не могла выкинуть из головы
Лайама. Какой жест с его стороны – прислать ей розы! И глупо. «Это возможно».
Она-то знала, что это не так.
Спала Саша вполглаза, снился ей Лайам, она в страхе
просыпалась и потом долго не могла заснуть. В девять утра она уже была у себя в
кабинете. В Лондоне было еще только восемь. Интересно, чем сейчас занят Лайам.
Была суббота, можно было побездельничать, но Саше необходимо было чем-то себя
занять. Она получила несколько приглашений на эти выходные, но от всех
отказалась. Погода была ужасная, и лучшее, что можно было придумать, – это
занятие делами. Лайам все-таки позвонил. В четыре часа. Саша не стала
подходить, она попросила дежурную сказать, что ее нет и что надо перезвонить в
понедельник ее помощнику. А в понедельник утром она предупредит Бернара, чтобы
он сам ответил на звонок из Лондона.
Галерея закрылась в шесть, а в семь часов Саша отправилась к
себе. Она взяла с собой пачку журналов по искусству. Ужинать не хотелось, Саша
приготовила себе чай и в который раз решила выкинуть этого Лайама из головы.
Она наливала себе чай, когда в калитку позвонили. Звонок все звенел и звенел, и
Саша поняла, что привратник уже ушел. Она прошла через двор к калитке, гадая,
кто бы это мог быть.
Она заглянула в глазок, но никого не увидела, и кнопкой
открыла одну створку калитки. Может, это посыльный? Саша распахнула пошире
металлическую калитку и увидела вымокшего насквозь Лайама. На нем был свитер,
джинсы, а в руках – небольшая сумка. На ногах были старые ковбойские сапоги, а
мокрые белокурые волосы висели прядями. Ни плаща, ни зонта. Саша уставилась на
него, не веря своим глазам и плохо соображая, как он мог здесь оказаться. Потом
она чуть отступила и впустила его во двор, под козырек.
– Ты мне не велела звонить из Лондона, – лучезарно
улыбаясь, сказал он. – Вот я и не стал. Я позвонил тебе из Парижа. Как
прилетел, так сразу и позвонил. А сейчас вот подумал, что тебе уже пора быть
дома.
– Лайам, что ты тут делаешь? – Саша была не
рассержена, а скорее изумлена и напугана. Она понимала, что ситуация вышла
из-под ее контроля. И она не знала, что ей делать.
– Прилетел на тебя посмотреть. – Господи, ну что
он за человек?! На него даже невозможно обидеться! – Со вчерашнего дня ни
о чем не могу думать – только о тебе. Вот и придумал, почему бы не повидаться?!
Я ужасно соскучился. – Она тоже соскучилась, но не могла позволить себе в
этом признаться.
– Розы были прекрасные, – наконец сказала она.
– Были? Ты что, их выбросила? – огорчился он.
– Конечно, нет! Стоят у меня в кабинете. – Оба
продолжали стоять под навесом. – Пришлось сказать секретарше, что букет
прислал наш новый художник.
– Зачем тебе вообще нужно было ей что-то объяснять? Ты
свободная женщина.
– Ни один человек не может быть свободным, Лайам. Я уж
во всяком случае. У меня бизнес, дети, сотрудники, клиенты, свои обязательства
и репутация. Я не могу вести себя как влюбленная девчонка. – Она скорее
убеждала себя, чем его.
– Но почему? Кстати, чуть не забыл! Почему бы тебе для
разнообразия не походить с распущенными волосами? Тебе бы пошло. – То же
самое сказал ей сын вчера утром. Именно в этих выражениях. Но с Лайамом она по
непонятной причине начинала чувствовать себя раскованно. Но об этом она вовсе
не желала. Саша не собиралась менять свою жизнь и вешаться на шею этому
непутевому переростку. – Могу я пригласить тебя на ужин? – Эти слова
вызвали в ее памяти жуткий вечер с графом де Сен-Маллори в безумно дорогом
ресторане с последующим гадким предложением. До чего это все было мерзко! Да,
тогда она чувствовала себя оскорбленной, так почему же сейчас она готова
немедленно согласиться и отправиться с Лайамом в любую дыру. Напыщенный,
рафинированный сноб Гонзаг де Сен-Маллори и этот необузданный, непредсказуемый,
безденежный художник… Мысль о предложении одного была ей омерзительна, с другим
она без колебаний (если уж быть честной!) легла в постель!
– Давай-ка ты лучше войдешь, и я тебе что-нибудь
приготовлю поесть. Погода не располагает к посещению ресторанов. – Саша
повела его по дорожке к дому. – Где ты остановился? – настороженно
спросила она. Вот сейчас ответит: «У тебя», – придется его на порог не
пускать.
– В общежитии художников в Маре, недалеко от площади
Вогезов. Я, когда приезжал прошлым летом, там останавливался.
Саша кивнула и проводила его в гостиную. Дом был построен в
XVIII веке, мебель тоже была старинная. А вот картины на стенах – только
современные. Такое смешение стилей могло бы показаться вульгарным, но только не
у Саши. Во всем чувствовался безупречный вкус хозяйки. В комнате был большой
камин, облицованный белым мрамором. Свет давал высокий торшер, который Саша
когда-то купила в Венеции. По всей комнате были расставлены высокие канделябры
со свечами. Она их никогда не зажигала – слишком много возни. Они вошли в
гостиную, миновали столовую и оказались на кухне, большой уютной комнате с
деревенской мебелью, гигантским мраморным столом и картинами начинающих
художников на стенах. Преобладали желтый и оранжевый цвета, что создавало
иллюзию обильного солнечного света. Над столом висела большая венецианская
люстра. Саша зажгла свет. Здесь было тепло и уютно. Когда был жив Артур, они
сидели тут часами! В кухне они проводили больше времени, чем в гостиной. Здесь
стояли обитые мягкой коричневой кожей кресла.
– Вот это да! Саша, как у тебя тут здорово! Кто все это
обставил?
–. – Она улыбнулась. – У меня тут полная эклектика. В
других помещениях дома обстановка более официальная. – Так же было и в
галерее, и в том крыле, где когда-то жил ее отец. Антиквариат и живопись,
которую собирал Симон, всегда отличались изысканностью. Но Саше было больше по
душе ее жилье. И Лайаму тоже. Он почувствовал себя совершенно естественно –
так, словно он уже не раз бывал здесь.
Саша поставила на плиту суп, а пока предложила ему быстрый омлет.
Лайам не стал отказываться – оказывается, он жутко проголодался. Не ел с самого
обеда.
