– Я могу приготовить спагетти, – предложил он.
Саша подумала и согласилась. Пусть лучше займется делом. Вот она его накормит,
отругает за то, что нагрянул без приглашения, и отправит в общежитие. Чем он
потом займется – ее не касается. И не будет касаться. Никогда!
Оба занялись готовкой и уже через полчаса сидели за столом и
оживленно спорили о двух художниках, которых представляла Сашина галерея. Лайам
считал одного превосходным и многообещающим мастером, вполне заслужившим все те
возможности, которые открывала ему Саша; зато второго он назвал полной
бездарью, которой она может только стыдиться. По мнению Лайама, картины его
были не чем иным, как подражательством, поверхностным, пустым и претенциозным.
– Я его на дух не выношу. Полный кретин! – По
большинству вопросов суждения Лайама были весьма категоричны.
– Да, это точно, – согласилась Саша. Она тоже его
недолюбливала. – Но его работы идут нарасхват. И музеи его любят.
– Да они просто лижут ему задницу, потому что у него
богатая жена. – Тут Лайам бросил быстрый взгляд на Сашу и хмыкнул: – Вот
станем вместе жить, и про меня так начнут говорить. – Он так это произнес,
что Саша вся напряглась.
– Не переживай, не станем. Этой проблемы у тебя не
будет. – Она произнесла это с грустью. – Есть еще одна причина,
почему нам не стоит этого делать.
– Хочу обратить твое внимание, – сказал вдруг
Лайам и стянул с одной ноги мокрый сапог. Ничего примечательного она не
увидела. Но тут же поняла: на нем были белые спортивные носки. Лайам с
гордостью покачал ногой. – Видала? Носки! Это я для тебя надел. В
аэропорту купил. – В сапогах носки были не видны, но, как ребенок,
жаждущий угодить маме, он хотел, чтобы она увидела и похвалила его.
– Лайам, ты умница, – смеясь, проговорила Саша. И
все равно она была тронута. Было видно, что он хотел сделать ей приятное,
заслужить похвалу. Но чтобы повзрослеть, одних носков мало, а взросление ему
как раз не грозит. Все в его облике говорило за то, что он мальчишка и «шальной
художник». И что, как он с гордостью утверждал, никому его не обуздать. Это уже
пробовали сделать и его отец, и братья, и он их всех послал. А Саша и не
рвалась его перевоспитывать. Она хотела, чтобы он сам себя обуздал и стал наконец
взрослым. Взять хотя бы его появление в Париже. Сильный ход! Но опять-таки
сумасбродный и импульсивный. Он не прислушался к тому, о чем она
просила, – держаться от нее подальше и забыть о том безумстве, какое они
совершили в Лондоне.
– А чем ты сегодня собиралась заниматься? –
поинтересовался Лайам, когда с ужином было покончено. Причем, оба они получили
от него удовольствие.
– Да ничем. Почитать. Лечь спать. Я редко куда-то
выбираюсь по вечерам.
– А что так? Тебя же, наверное, приглашают на все эти деловые
и не очень тусовки, – Он нахмурился.
– Причины очевидны. Тоска. Одиночество. Когда я куда-то
иду одна, я стремительно впадаю в депрессию. Все время чувствую себя лишней.
Или единственной тварью без пары, по ошибке забредшей на Ноев ковчег. Друзья начинают
меня жалеть, это угнетает еще больше. Я выхожу в свет только по необходимости,
с клиентами.
– Ты должна делать это чаще, – убежденно сказал
Лайам, как если бы она спрашивала его совета. – Нужно больше радоваться
жизни. Нельзя все время сидеть в пустом доме, читать и слушать, как стучит
дождь. Господи, да если бы я так жил, я бы давно повесился. – Саша не
стала говорить, что порой ее и тянет повеситься, и не раз после кончины Артура
она подумывала об этом всерьез. Единственное, что ее останавливало, – это
мысль о детях. Если бы не они, ее, возможно, уже давно не было бы на свете.
Интуитивно Лайам это почувствовал. И не стал ее винить, ведь она жила такой
уединенной, такой одинокой жизнью. У нее осталась только ее галерея. Да редкие
встречи с детьми. – Завтра поведу тебя в кино. В Париже показывают
самурайские фильмы? – деловито осведомился он, помогая ей убирать со
стола. Саша рассмеялась.
– Понятия не имею. Ни разу не видела. – Он ее
забавляет, это точно. Ей вдруг бывает с ним так весело, как не было уже много
лет. А может быть, и вообще никогда.
– Обязательно надо посмотреть! Классное кино. Очень
полезно для души. Можно даже субтитров не читать, только слушать звуковой ряд.
Они рубят друг друга в капусту и при этом издают потрясающие звуки. Отличное психологическое
упражнение. Ксавье, кстати, их обожает.
– Он мне никогда не говорил, – улыбнулась она.
– Стесняется небось. Строит из себя
высокоинтеллектуальную натуру. А самурайские фильмы не для интеллектуалов. А
те, на которые он обычно ходит, я на дух не выношу. Я на них всегда засыпаю.
– Я тоже. – Саша рассмеялась. – Он любит эти
жуткие польские и чешские фильмы, которым, кажется, нет конца. Я с ним в кино
не хожу.
– Вот и прекрасно. Зато со мной сходишь. Могу на
мелодраму сводить. Когда ты вообще в последний раз была в кино?
Саша задумалась и вдруг поняла, что ответ на этот вопрос
ничем не будет отличаться от всего, что относится к ее жизни.
– Еще при Артуре.
Лайам кивнул, но ничего не сказал и взглянул на морозильник.
У нее был современный американский холодильник и морозильная камера, большая
редкость в Париже. Артур настоял на этом, еще когда они занимались
переустройством дома. Просторные ванные комнаты на американский манер – тоже
была идея Артура, эту роскошь мало кто из парижан себе позволял.
– У тебя случайно мороженого нет? – неожиданно
спросил Лайам. – У меня к нему болезненное пристрастие.
Саша подумала, что это далеко не худший вариант. Куда хуже,
к примеру, иметь болезненное пристрастие к самому Лайаму. А к вину за столом
Лайам, как ни странно, даже не притронулся.
– Вообще-то… – Она открыла морозильник и заглянула
внутрь. Один лед. Десертов или мороженого Саша не ела. Да и в холодильнике
всегда имелось только то, что оставляла домработница. Обычно это был
какой-нибудь салат, овощи, суп, иногда мясные деликатесы, сыр, курица. Саша
мало ела. А у Лайама был аппетит здорового сильного мужчины. – Мороженого
нет, ты уж извини. Я вообще не помню, чтобы когда-нибудь покупала или ела
мороженое.
– Серьезная проблема. – Лайам выглядел
озабоченным. – Это может осложнить наши безмятежные отношения, –
сказал он с самым невинным видом.
– В другой раз буду знать, – пообещала Саша, как
будто этот другой раз мог наступить. И вдруг ей пришла в голову одна
неожиданная мысль. В этом месте она не была много лет, еще с тех пор, как дети
были маленькими. А теперь в ее жизни появился еще один ребенок, Лайам. –
Одевайся. Хочу свозить тебя кое-куда, – с воодушевлением сказала она.
Возражать явно не имело смысла.
– Куда именно? – заинтересовался Лайам. Но Саша не
слушала, она уже надевала плащ и брала сумку. Она так и не успела переодеться –
была в черном деловом костюме. В следующую минуту они уже были на улице. Саша
направилась в гараж к крошечному «Рено». Лайаму пришлось изрядно изогнуться,
чтобы поместиться на сиденье. Его длинным ногам не хватало пространства, зато
для Саши это был идеальный вариант.
