Она повезла его на остров Сент-Луи, нашла место, куда
поставить машину, и, взяв Лайама под руку, под одним зонтом, они зашагали по
тротуару. Остановились перед старинным кафе с вывеской «Бертильон». Саша
окинула Лайама внимательным взглядом и торжественно объявила: «Здесь лучшее
мороженое в Париже». Она объяснила, что приезжала сюда с детьми, когда дети
были маленькими. Лайам, радуясь, как ребенок, взял себе грушевое, абрикосовое и
лимонное в сахарном рожке, а домой они купили три внушительных лотка
шоколадного, ванильного и кофейного. Себе Саша тоже взяла один шарик
кокосового. По дороге к машине они весело болтали. На обратном пути Саша
сделала небольшой крюк и прокатила его по городу, хотя Лайам и утверждал, что
отлично знает Париж. Но места, где они проезжали, были ему незнакомы. Потом они
заехали в легендарное «Кафе де Флор». Это было одно из старейших заведений в
городе, известное по многим литературным воспоминаниям самых знаменитых людей
мира. Обратно к стоянке они шли мимо столь же широкоизвестного «Де Маго», а
домой попали уже в одиннадцатом часу. Лайам снова наслаждался мороженым. Они
расположились в гостиной и зажгли свечи. Этот совершенно особенный вечер вдвоем
был чудесен. А если бы она была одна… Поездка в «Бертильон» обернулась бы
очередным приступом тоски, кружить в одиночку по городу было бы глупо, а за
чашкой кофе в «Кафе де Флор» она сидела бы с унылым видом. Но с Лайамом все
представало в другом свете, она забылась и увлеклась. Они разговаривали,
спорили о политике, говорили об искусстве, обменивались мнениями, смеялись над
его рассказами и шутками, и благодаря его неистощимому оптимизму и юмору Сашина
грусть улетучилась. Не хотелось думать о том, что скоро наступит другой день и
все больные вопросы встанут перед ней с новой силой. А сейчас ей хорошо с
Лайамом – говорить, слушать его, смеяться вместе с ним. Конечно, он большой
ребенок, но он умен, наблюдателен, ироничен. Они проговорили до часу ночи.
Тогда Лайам спросил разрешения позвонить от нее в общежитие.
Он собирался это сделать еще из аэропорта, но упустил момент, а потом попросту
забыл. Через пару минут он вернулся со смущенным видом.
– Вот дурак! – проворчал он. За весь вечер он даже
не пытался ее поцеловать, и Саша была ему за это благодарна. Одно такое
поползновение – и она выставила бы его за дверь. Она дала себе слово, что
сделает это, пока ситуация опять не вышла из-под контроля.
– Что случилось? – Она ходила по комнате и гасила
свечи. Сейчас он уйдет. Вечер прошел замечательно, ей было с ним легко. Если бы
ей удалось победить это непреодолимое влечение, все было бы прекрасно.
– Да поздно я спохватился. Мест нет. Ладно, отель
поищу. – Лайам вопросительно смотрел на нее, и Саша вдруг встревожилась.
– Хочешь спросить, оставлю ли я тебя
переночевать? – в упор глядя на него, спросила Саша. Интересно, это такая
уловка или общежитие в Маре в самом деле полно постояльцев? Но вид у Лайама был
непритворно смущенный. Господи, до чего же он легкомысленен! Хотя чему же
удивляться – он ей сам говорил, что, с тех пор как он женился, все проблемы за
него решала Бет. Пока не ушла. Сейчас, без няньки, ему приходится трудновато,
ну что ж – придется набираться собственного опыта.
– Я не хотел тебя просить, – честно признался
Лайам. – Чтобы не ставить в неловкое положение. Могу и в аэропорту
переночевать. Или на вокзале. Не впервой, ничего со мной не случится.
– Вот глупости! – возразила Саша со
вздохом. – Можешь переночевать в комнате Ксавье. Но имей в виду, Лайам: я
с тобой спать не стану. Я не хочу превращать свою жизнь в кавардак. Да и твою
тоже. Если мы станем продолжать, все еще больше запутается.
Он что-то не мог припомнить, чтобы накануне все как-то
запуталось, но спорить не стал и лишь кивнул.
– Я буду себя хорошо вести. Обещаю. – Лайам
отлично понимал всю сложность ситуации. В этом доме Саша жила с мужем и детьми.
Этот дом не чистый лист бумаги, как номер в отеле. Он не хотел ее расстраивать
или пугать, а если он приблизится к ней здесь – в ее доме, то так и будет.
Саша повела его в комнату сына на второй этаж, Лайам
послушно следовал за ней. Комната Ксавье находилась точно над Сашиной.
Симпатичная молодежная комната, оформленная просто, в темно-синих тонах, на
стене – картина с изображением женщины с мальчиком, мамин подарок на какое-то
Рождество. Ксавье эту картину любил и так и оставил висеть в качестве
напоминания о счастливых детских годах. Большие овальные окна выходили в сад.
Саша коротко поцеловала Лайама в щеку и пожелала спокойной ночи. Его волновала
мысль, что Саша здесь совсем рядом, но он не хотел ее пугать. Если надо, он
готов ждать. Лайам лежал в постели и думал о ней. То же самое происходило и с
Сашей. Тысячу раз он собирался встать и бежать к ней, но всякий раз удерживал
себя. Они увиделись только утром за завтраком.
Саша поджарила ему яичницу с беконом, и они стали обсуждать,
чем заняться. Поскольку Лайам вел себя прилично и не нарушал уговора, у Саши не
было оснований его выпроваживать. За окном было по-прежнему пасмурно, но дождя
не было, и они решили прогуляться но набережным Сены. Они смотрели на снующие
по Сене речные трамвайчики, Саша показывала ему милые ее сердцу уголки города,
Лайам купил книгу по искусству и торжественно презентовал ее Саше. Потом они
купили в киоске блинчики и жевали их на ходу, проходя мимо витрин череды
зоомагазинов и потешаясь над забавной живностью за стеклом. Лайам непременно
хотел зайти внутрь, но Саша его удержала. Лайам принялся рассказывать ей, какая
у него в детстве была собака и как он ее любил. Пес умер в один год с его
матерью. Потом он смешил Сашу своими историями. Она расспрашивала о его детях,
а сама рассказывала о своих. И опять ощущение легкости и радости жизни не
оставляло Сашу. Их откровенность была естественной, их расположение –
искренним. И любовь, которая хоть и оставалась невысказанной, все больше
овладевала обоими, как бы Саша ни сопротивлялась. Лайам с каждой минутой
становился все ближе. Он доверял ей себя и сам был готов ее слушать и понимать.
Он заполнил ее одиночество, вошел в ее жизнь, завладел ее мыслями и вниманием.
Они стояли в последнем из зоомагазинов на набережной, когда
его взгляд упал на корзинку, где свернулся калачиком крошечный кокер-спаниель.
Продавец сказал, что это самый маленький щенок из помета, а Саша заметила, что
более грустных глаз она в жизни не видала.
– Надо тебе собаку завести, – объявил вдруг
Лайам. – Будет с кем словом перемолвиться. – Он и сам об этом не раз
думал, но ему было бы сложно содержать собаку, с его-то образом жизни.
– Я слишком много езжу. Придется либо оставлять ее тут
на чужих руках, либо таскать с собой по самолетам, а это неправильно.
– Но ты же летаешь. Почему собака не может?
– Я не держала собак с тех пор, как дети выросли.
Слишком много хлопот, – со свойственной ей рассудительностью заметила
Саша. – Будет писать в галерее, и Бернар меня убьет. И Карен в Нью-Йорке
тоже.
– Это ты должна решать, а не кто-то еще.
Но Саша привыкла считаться с мнением окружающих. И с Лайамом
вот то же самое – Саша опасалась того, как отнесутся и что скажут ее коллеги и
друзья, если она заведет роман с Лайамом. Он – человек другого круга и к тому
же моложе ее!
