– Я просила тебя не приезжать, – холодно
произнесла она, чувствуя, что вот-вот расплачется.
– Саша, мне надо с тобой поговорить, – с серьезным
видом ответил Лайам. Она видела по его глазам, что он тоже несчастен. –
Почему ты не хочешь попробовать? Посмотреть, что выйдет? Может, в конечном
итоге все будет и не так страшно, как тебе кажется.
– А если нет? Что тогда? Дети мне этого не простят.
Художники решат, что я спятила. И мы ославимся на весь Париж
и на весь Нью-Йорк. – Картину она рисовала безрадостную, но вполне
реальную. И Лайам это понимал.
– Ты когда-нибудь думаешь о чем-то хорошем? И не о том,
что скажут о тебе другие? – спросил он, продолжая стоять в дверях с сумкой
в руке. – Что, если все сложится удачно? Что, если никому дела не будет,
чем мы занимаемся? Что, если твоим художникам будет абсолютно наплевать, а твои
дети станут только радоваться тому, что у тебя молодой мужик? Ну почему все
должно кончиться плохо?!
– Ну да! Все будет чудесно до того момента, как ты
влюбишься в молодую красотку. Я не хочу экспериментировать.
– А если я умру? Или ты? Если, когда мы будем в
постели, нас поразит молния? Или подцепим холеру, дизентерию, корь? А то еще
атомной бомбой всех накроет?
– Да пусть холера или молния, но выставлять себя
влюбленной дурочкой в твоем обществе?! Лайам, я просто не хочу этого – и все.
– Не говори глупостей. За свою жизнь я дважды был
влюблен. Первый раз – в Бет, и тогда этого хватило на двадцать лет. Теперь вот
в тебя. Я никогда никому не признавался в любви, кроме тебя и нее.
– Ты хочешь меня только потому, что не можешь
получить, – продолжала сопротивляться Саша. Она дрожала от холода, как и
щенок у нее на руках.
– Ну можно мне хотя бы войти? Я несколько часов был за
рулем. Рейс отменили, пришлось под Ла-Маншем ехать. – Она шагнула в
сторону, ругая себя за слабость. С первой минуты знакомства у нее не было сил
перед ним устоять. Не было и теперь. Свет в доме не горел, в гостиной было
холодно. Она уже собиралась ложиться. – Ладно, сдаюсь! До утра побуду.
Обещаю: тебя не трону. Утром ты меня уже не застанешь. Просто мне сейчас
обратную дорогу не осилить.
Саша внимательно на него посмотрела, потом кивнула. Пускай
опять ляжет в комнате Ксавье. Свою дверь она запрет. Не так от него, как от
себя.
– Голодный? – предположила она, спуская щенка на
пол.
– Мороженое есть? – усмехнулся Лайам.
– Наверное. Мы же много купили, а я к нему не
притронулась.
– А зря! Тебе бы на пользу пошло. – Лайаму
показалось, что худенькая Саша за эту неделю исхудала еще больше, и он сделал
самонадеянный вывод, что это из-за любовных страданий.
Лайам проследовал за ней на кухню, рядом трусил Соке. Щенок
оставил лужу в кухне на полу, Лайам покорно убрал, пока Саша накладывала
шоколадное и кофейное мороженое в большую пиалу.
– Может, поешь что-нибудь?
Лайам отрицательно покачал головой и молча сел к столу.
Говорить было не о чем, все уже сказано. Саше было очень плохо. Лайам ел, а
Саша сидела и смотрела на него. Ее сердце разрывалось от нежности к нему, от
страхов и сомнений. Когда он закончил, Саша поднялась.
– Я иду спать. Когда захочешь лечь, поднимайся. Комнату
Ксавье ты найдешь.
– Спасибо. Я смертельно устал. Пойду наверх. –
Лайам стал подниматься вслед за ней, они расстались на площадке второго этажа.
Саша слышала его шаги выше по лестнице, потом дверь в комнату Ксавье закрылась.
Она направилась в ванную и взяла щенка с собой. Запираться
не стала, в этом не было необходимости. Лайам все правильно понял. Утром его
уже не будет. И с этой нелепой историей будет покончено. С искушением,
слабостью, душевными муками. Скорее бы уж он вернулся к себе в Лондон!
Она стояла в ванной в ночной рубашке и чистила зубы, когда в
зеркале увидела Лайама. Она не слышала, как он вошел. При виде Лайама щенок
радостно бросился к нему и завилял хвостом, а Сашу охватила слабость. Она
оперлась руками об умывальник, чтобы не упасть.
– Саша, я все понимаю. Я только хочу провести эту ночь
с тобой. На прощанье. Хочу тебя обнимать, лежать с тобой в одной постели.
Обещаю, против твоей воли ничего делать не буду.
Проблема как раз заключалась в ее воле. И с самого начала
это было так. Ее неудержимо влекло к нему. Саша замотала головой, но тут в
зеркале перехватила его взгляд. У него в глазах стояли слезы. Ни слова не
говоря, она повернулась к нему и протянула руки. И ей мучительно хотелось на
прощанье провести ночь с ним. Лежать в его объятиях, ощущать тепло его тела – а
потом расстаться навсегда. Эта минута никогда не повторится, оба это понимали.
Она молча кивнула, по ее щекам бежали слезы.
– Ну, ну, моя девочка… тихо, тихо… – приговаривал
Лайам. – Все будет хорошо… Обещаю тебе…
– Нет, не будет! – Это тоже было ясно обоим, но
уже одно его присутствие придавало ей сил. В следующее мгновение они уже лежали
в ее холодной постели. Саша не сняла ночную рубашку, а на Лайаме была майка,
трусы и, специально, чтобы показать Саше степень его послушания, – носки.
Лайам погасил свет, и они прижались друг к другу.
– Я тебя люблю, – прошептал он, прижимая ее к
себе.
– Я тоже тебя люблю, – проговорила Саша. –
Глупо все получилось! – Она хотела бы быть моложе, быть другим человеком,
чтобы иметь право и возможность быть рядом с ним. Любила ли она его, как любила
Артура? Она не знала, но ее так сильно к нему влекло, как никогда и ни к кому
раньше. Их связывали невидимые узы, их влекла друг к другу непреодолимая сила.
Невозможно было удержаться на краю этой пропасти и смертельно страшно было
рухнуть в нее.
– Не так уж и глупо, – шепотом возразил Лайам. Он
был счастлив одной возможностью обнимать ее, быть рядом с ней в ее постели. На
это он даже не надеялся, когда ехал на машине через пол-Франции. Он боялся, что
она вообще не откроет ему дверь. – Саша, как мне жить без тебя?
Она не ответила, ее мучил тот же вопрос. До сих пор ведь
как-то жили! И расставшись, наверное, будут жить дальше. У них есть только эта
ночь. Лайам умирал от желания, но боялся все испортить. И крепко держал ее в
объятиях, пока она не задремала.
Утром Лайам едва шевельнулся, как Саша мгновенно
отодвинулась от него. Она помнила их уговор: как только он проснется – уедет.
Саша лежала неподвижно и ждала, когда он поднимется. Лайам не открывал глаза.
Комнату заливал жемчужно-серый свет парижского утра.
– Не спишь? – шепотом спросил он. Она покачала
головой. – Хочешь, чтобы я ушел?
– Еще минутку, – прошептала она и прижалась к нему.
Его близость пьянила. Саша почувствовала, что и он пришел в возбуждение. Лайам
притянул к себе ее голову и поцеловал. Саша была не в состоянии противиться
себе. Остальное произошло помимо их воли, а когда все кончилось, Лайаму стало
страшно. Теперь она его никогда не простит, и он ее больше не увидит. Он
нарушил свое обещание, не смог сдержаться. – Я тебя люблю, – тихонько
сказала она. Потом чуть отодвинулась, чтобы посмотреть в его глаза. – Что
же нам теперь делать?
