– Ничего подобного, Саша! Девять лет – не такая уж
пугающая разница. – Бернар явно не имел ничего против их союза. Впрочем,
его это не касается. Он беспокоился о Саше и хотел, чтобы она была счастлива.
Он знал, как Саша была одинока после смерти Артура, и душа у него болела за нее.
Саше никто и ничем не мог помочь. Может, у Лайама получится?
– Это правда. Но с Лайамом я чувствую себя такой
старой! Он, как они говорят, тусуется с молодыми художниками, а среди них я
ощущаю себя древней старухой.
– Это действительно проблема, – согласился Бернар
со вздохом. – Но ведь нет никакой необходимости принимать окончательное
решение. Я, во всяком случае, на это надеюсь. – Бернар не хотел, чтобы
Саша потеряла голову и второпях выскочила за Лайама замуж, но он хорошо знал
Сашу и понимал, что это вряд ли произойдет. Она была благоразумной и осторожной
женщиной, хотя роман с Лайамом открыл Бернару другую Сашу, о которой он ничего
не знал.
– Не волнуйся! Поспешных решений я принимать не стану.
Я вообще не собираюсь ничего предпринимать. Просто мне с ним хорошо. Сколько ни
продержимся вместе, все это время – наше, – Саша все еще была уверена, что
долго этот роман не продлится, и никаких особых надежд на будущее не возлагала.
При этих ее словах Бернар испытал облегчение. По его мнению, в романе с Лайамом
нет ничего плохого. А вот сделать его спутником жизни – это совсем другое дело.
– Дети знают?
– Нет. Татьяна меня наверняка убьет, да и насчет Ксавье
я не уверена. Они с Лайамом близкие друзья. Трудно предугадать его реакцию. Я
не тороплюсь им открываться. Без особой необходимости не стану. Кто знает, чем
это все у нас закончится. Мы уже пробовали расстаться февраля по апрель мы не
виделись, не перезванивались. Помирились незадолго до этой поездки. Она,
кстати, прошла чудесно. Посмотрим, как все сложится дальше.
– Держи меня в курсе, если сочтешь нужным. –
Бернар поднялся. Он был рад, что они поговорили. Теперь было ясно, что Саша
ведет себя осмотрительно. А все остальное – их дело. Судя по всему, Саше было
хорошо с этим парнем. – Если от меня потребуется какая-то помощь –
скажи. – На данном этапе ему больше ничего знать не требовалось.
– Ты мне уже помог. Только не болтай, ладно? Я не хочу
делать это достоянием гласности. По крайней мере – пока не станет ясно самим.
Бернар понимающе кивнул. Саше стало легче, когда она
выговорилась. Она боялась реакции друзей, их осуждающих взглядов и разговоров
за ее спиной. Сейчас она видела, что Бернара новость отнюдь не шокировала, и от
этого Саше стало легче на душе. Эжени она говорить пока не станет, да и
остальным сотрудникам и знакомым тоже. Хотя в те редкие случаи, когда Лайам
звонил в галерею, к телефону подходила как раз Эжени. Но чаще он связывался с
ней по мобильному. И детям она пока тоже ничего не скажет. Они решили так
вместе с Лайамом, рассудив, что это будет правильнее. Если поставить в
известность детей, все сильно усложнится, а им еще есть над чем подумать и что
решать. Всему свое время.
Следующие выходные Лайам опять был в Париже. И через неделю
– тоже. Погода была дивная, они прекрасно провели время, и оба пребывали в
приподнятом настроении. Все время они были вдвоем, Лайам даже с друзьями не
общался. Им так много надо было сделать вместе, а времени было совсем мало. И
не хотелось с кем-то его делить, будь то его друзья или ее. А на неделе он
усиленно работал над предстоящей в декабре выставкой в Нью-Йорке. Саше не
терпелось представить Лайама миру. Он тоже не мог дождаться этого дня, и работа
в лондонской студии шла необыкновенно плодотворно.
Они гуляли с Соксом в Булонском лесу, когда Саша, как уже
много раз, поинтересовалась, как дела у его детей в Вермонте. Саша всегда
поощряла его рассказы о детях. Она чувствовала, как он по ним скучает. Лайам не
виделся с детьми уже год. Бракоразводный процесс должен был завершиться к
Рождеству. Бет сказала, что сразу выйдет замуж. По словам Лайама, он уже совсем
с этим примирился. Но дети нуждались в отце, они скучали по нему, им нужно было
общение, да и он без них тосковал. Пожалуй, даже больше, чем признавался в
этом. Саша считала, что Лайам перепоручил заботу о детях Бет и устранился от их
воспитания.
– Лайам, может, тебе съездить, навестить их
летом? – как-то предложила она. Лайам закинул подальше палку и стал ждать,
когда Соке ее принесет. Щенок быстро рос и уже многое умел. Саша была от него
без ума, тем более что это было подарок Лайама. – В августе ко мне приедут
Ксавье с Татьяной. – Так совпало, что именно в августе у всех выдавалось
свободное время, и Саша хотела провести его с сыном и дочерью. В последнее
время им все реже удавалось собираться вместе, дети стали взрослыми и вели все
более насыщенную жизнь. Она понимала, что скоро в их жизни появятся более
важные фигуры, тогда они вовсе перестанут с ней куда-то выбираться. Таких
возможностей остается все меньше, и каждый год Саша воспринимала как
последний. – Может быть, после того, как побудем с детьми, куда-нибудь
съездим вдвоем? – Саша стремилась внести в его жизнь элемент
организованности. Порой Лайама это бесило, а в других случаях – наоборот,
забавляло. Он уже знал, что такова ее натура. Она ведет себя так со всеми.
Классическая наседка, и это ему в ней особенно нравилось, особенно когда
проявлялось по отношению к нему.
– Я даже не уверен, что они захотят меня видеть, –
признался Лайам. Он часто говорил, что дети на него обижаются за долгое
отсутствие. Как раз этого Саша и боялась. Лайам редко им звонил, а когда это
случалось, разговор, как правило, не клеился. Они открыто возлагали на него
вину за развал семьи. Бет им многое рассказала, утаила лишь самые пикантные
подробности, и они были огорчены и сердиты на отца. В результате звонки
давались ему тяжело, да и разделявшее их расстояние сказывалось. Саша боялась,
что еще немного – и наладить отношения с детьми будет невозможно, во всяком
случае – в обозримом будущем. И она предупреждала Лайама о такой опасности. Пока
же прошел только год, и не все шансы были потеряны. Дети во всем разберутся и
поймут. Старшему сыну Лайама исполнилось восемнадцать, в сентябре он уезжает в
колледж, среднему – двенадцать, а дочке только-только исполнилось шесть. Они
еще не такие большие, и наладить с ними отношения вполне возможно, только для
этого надо приложить усилия. А что Лайам их любит, она знала. Когда он говорил
о детях, глаза его частенько увлажнялись. Но он все чаще говорил о них, как о
детях Бет, а не о своих. Она-то была с ними изо дня в день, а он – нет.
– Так спроси у них! – предложила Саша. – Как
думаешь, может, Бет позволит тебе их куда-нибудь свозить? – У нее
мелькнула мысль о доме в Саутгемптоне, но она решила пока ничего не говорить. К
тому же Саша не была уверена, что дом не понадобится Татьяне. Такое вполне
может случиться. Дети этот дом обожают, он им напоминает о детстве. У нее тоже
с этим домом связано много воспоминаний. И о детях, и об Артуре.
– Даже не знаю, как она отнесется к такой перспективе.
Она, как ты понимаешь, меня теперь не жалует.
Насколько Саше было известно, весь последний год Лайам не
больно-то баловал жену деньгами. Бет больше поддерживал ее будущий муж, что еще
больше усложняло дело и ставило Лайама в двусмысленное положение. Саша
заплатила ему аванс, но у него были немалые текущие расходы, в частности, на
холст и краски. И посылать Бет много он не мог. Лайам надеялся, что после
выставки его финансовое положение улучшится. Но пока оно было весьма непрочным.
А это создавало трудности и для Бет, и для детей. Мало того, что она маялась с
ним двадцать лет, так еще и теперь никакой существенной помощи от него нет. С
новым мужем она будет стоять на ногах намного прочнее. Лайам по-своему был даже
рад за нее. И за себя – ему было хорошо с Сашей. Единственное, что терзало его
сердце, – это разлука с детьми.
