Левашов внимательно выслушал отчет Шульгина об их лондонской экспедиции. Гипотеза, которую предложила Ирина, удивила его так же, как недавно самого Сашку. Причем он, как первооткрыватель способа внепространственных перемещений (до путешествий по времени он, пока не пообщался с Ириной, своим умом дойти не успел), выразил сомнение в принципиальной возможности фиксации имевшего место перехода постфактум. В его экспериментах такой феномен не возникал. Зато Воронцов принял такую возможность сразу.
— Еще во время Отечественной войны нашими катерниками практиковался похожий способ поиска вражеских конвоев. Следуя большими ходами поперек предполагаемого курса неприятеля, удавалось засечь стоячую волну кильватерного следа через несколько часов, когда зрительно море было абсолютно гладким. А тонкое днище торпедного катера воспринимало и усиливало удар. Словно колесом машины в выбоину попадаешь… И здесь, наверное, то же самое?
— Примерно так, — согласилась с ним Ирина, а Олег тут же начал производить какие-то никому не понятные построения на экране главного судового компьютера.
— Бросил бы ты пока свои теории, — посоветовал ему Шульгин. — Мы вроде бы всегда в острые моменты голой эмпирикой обходились. Включай свою машинку — и вперед. По той же программе, что самый первый раз…
— Хорошо быть умным раньше, Саша, как моя жена потом, — дружелюбно ответил Левашов. — Если помнишь наш первый день на Валгалле, так уважаемый капитан уже почти ответил на твой вопрос в свойственной ему образной форме…
— Совершенно не помню, — растерянно сказал Шульгин, а Воронцов улыбнулся. Тогда он, подчиняясь неожиданному озарению, спросил, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь: — Почему это по железной дороге, куда ни езжай, всегда приедешь на станцию, и, как правило, с буфетом?
— Все дело в том, друг мой, что наш переход с Земли на Валгаллу и был возможен лишь потому, что мы сумели поймать постоянно действующий несущий канал аггров, а отнюдь не по причине невероятнейшего стечения обстоятельств, позволившего с одного раза попасть на единственную, может быть, в Галактике стопроцентно землеподобную планету. А вот получится такой фокус второй раз или же нет…
Фокус не получился. Ни с помощью настроенной по прежней схеме стационарной установки, ни даже после того, как Олег с Ириной включили в основной контур ее универблок. Гудели трансформаторы, прыгали стрелки и мигали все положенные индикаторы на пульте, но всем знакомая светящаяся рамка, за которой должен был бы распахнуться зеленый и солнечный мир успевшей стать им почти родной Валгаллы, упорно возникать не хотела.
— Мотор был очень похож на настоящий, но не работал, — подвел итог своим усилиям Левашов и сбросил напряжение.
— И что из данного факта следует? — стараясь не показать разочарования, спросил Шульгин. Как человек, из всей земной техники разбирающийся только в устройстве автомобиля, катушечного магнитофона и автомата Калашникова, он свято верил во всемогущество Олега.
— Пожалуй, лишь то, что Сильвия придумала какой-то неведомый нам способ нуль-транспортировки. Причем крайне простой. Ее и твой универблоки однотипны? — обратился он к Ирине.
— Думаю, что да. По крайней мере о существовании каких-то других моделей я ничего не знаю. Я уже говорила, что, по моим сведениям, аггрианская техника за последние тысячелетия не претерпела никаких изменений. Понятие прогресса вообще чисто земное изобретение…
— Значит, она действительно просто лучше знает возможности своего снаряжения…
— Или канал открывали с той стороны, — закончил фразу Олега Воронцов.
Наступила неприятная тишина. То, о чем многие уже и так догадывались, было наконец сказано вслух. И, значит, можно было считать, что свою партию они проиграли вчистую.
Они доверились Антону, приняли предложенные им условия, сделали все, что он от них хотел, а теперь оказалось, что гарантии форзейля не стоили ничего. Отданная в их полное распоряжение реальность, якобы абсолютно «чистая», свободная от присутствия аггров, превратилась в ловушку. И к чему все их усилия, почти выигранная гражданская война, если враг обошел их с тыла, как танковые дивизии Гудериана линию Мажино?
— Мы, значит, вернулись к ситуации августа восемьдесят четвертого, только в еще худших условиях, — меланхолично заметил Левашов.
— А вот это ты зря, — не желал сдаваться Шульгин. — Положение у нас все-таки лучше… Если не считать, конечно, что мы пока не знаем, что с Андреем…
— Меткое наблюдение, — горько усмехнулась Ирина.
— Нет, в самом деле! Что с Андреем ничего не случилось, я убежден стопроцентно. Просто глупо было бы… После всего, что мы успели узнать, после его контактов с Держателями… Не может быть, чтобы вот так просто взяли, похитили и держат в узилище. Там, наверное, начинается новый виток вселенской игры. Эх, вот как бы опять на Антона выйти! Что ни говори, а он все же на нашей стороне, и информации у него куда побольше…
— Лампы Аладдина не хватает. Потер — и вот он перед нами…
— Как с лампой — не знаю… — Сашка прикрыл глаза, пытаясь поймать промелькнувшее где-то по самому краю сознания нечто. Словно ветерок какой подул из-под «покрывала Майи». Что-то подобное он уже чувствовал однажды. В Замке. Когда некая потусторонняя, но дружественная сила пыталась достучаться до его сознания через теоретически непроницаемый блок. Похоже, будто аккуратные коготки тихонько поскребывали по черепной крышке…
— Есть! Сообразил!.. — воскликнул он на манер Архимеда. — Надо снова гнать в Москву, найти там старика Удолина. Он знает формулу выхода в астрал. Андрей попробовал и нашел там Антона. При мне все было. И вот еще что… Антон ведь предупреждал, чтобы не попасться в Ловушки сознания…
— Так то Андрей, у него… предрасположенность, — с сомнением выпятил нижнюю губу Воронцов. Ему не хотелось употреблять более сильный термин, обозначающий сверхчувственные способности Новикова. — А из нас таких вроде больше ни у кого нет.
— Потом будем выяснять, есть или нет. Но шанс это, на мой взгляд, пока единственный. Если, конечно, не предоставить все воле обстоятельств. Рано или поздно Андрей объявится, один или с Сильвией, да и Антон наверняка поблизости крутится, может быть, слушает нас сейчас.
— Нет, ждать нельзя!
Естественно, самой горячей сторонницей идеи Шульгина оказалась Ирина.
— Он-то появится, а у нас десять лет до этого пройдет. Сам видел, парадоксы уже начались. Надо немедленно отправляться…
ГЛАВА 16
То, что парадоксы действительно начались, отметила не только Ирина. Когда Левашов не возвратился через сутки, хотя рассчитывал, что совещание, на которое его пригласили, займет всего пару-тройку часов, Лариса забеспокоилась. Попыталась связаться с «Валгаллой» по радио. Безуспешно. Складывалось впечатление, что между Москвой и Крымом проходит сильнейшая магнитная буря, из динамиков раздавались лишь фоновый гул и треск разрядов. Подождав еще сутки — мало ли что могло задержать Олега, — она начала вызывать Харьков, штаб Берестина. Дежурный по штабу ответил, что генерал еще позавчера выехал в Севастополь, на совещание к Верховному правителю. Это ее успокоило — наверное, большая политика требует присутствия в Крыму всех руководителей белой борьбы. Но ведь какой-то способ сообщить о задержке Левашов мог бы придумать? На третий день ожидания она решила использовать еще один вариант — послала офицера охраны в представительство Югороссии на Кузнецком Мосту, где, как она знала, имелся телеграфный аппарат прямого провода, по которому можно было добиться разговора со ставкой Врангеля или штабом Черноморского флота. А сама начала готовиться к тому, что назревающие в Москве события ей придется встречать самостоятельно.
