Зажав ладонью почти пополам разрубленную щеку, я посмотрел на Новикова. Он вставал с сиденья, сгребал ногами на палубу засыпавшие орудийный барбет гильзы.
На море гулко ухнуло. Взорвался пылавший, как стог сена, первый катер, в дыму летели вверх и в стороны куски металла и как бы даже люди. Но не уверен, мне могло и показаться, соображал и видел я не особенно отчетливо.
И лишь потом я глянул в нос. Откинувшись назад, касаясь волосами палубы, в кресле орудия косо висела Ирина. «Как застрявший ногой в стремени всадник» — мелькнуло в голове неуместное сравнение…
— Вояка, твою мать… Герой долбаный… Бабу послал под снаряды… — с трудом шевеля разбитыми губами и прижимая к щеке насквозь промокший густой и вязкой, как сметана, кровью платок, крыл я Новикова всеми известными мне словами, пока он кромсал десантным ножом ее спаскостюм, открывая развороченную, с торчащими обломками ребер рану под правой грудью.
— Да ничего, ничего, сейчас все в порядке будет. Сердце цело, голова цела, а это мы сейчас… — успокаивал он меня, однако руки у него заметно дрожали. Может, и не от страха, может, просто от вибрации и тряски пушечной турели.
Он резанул ножом по рукаву, распорол тугой резиновый манжет, и только тут, увидев знакомое черное кольцо браслета, я вспомнил его свойства и немного успокоился. Тут же меня сильно повело, еще я сумел опуститься на колени и лишь потом отключился.
Очнулся я почти сразу, но Ирины на палубе уже не было, а надо мной, всхлипывая, хлопотала Алла, не слишком умело обматывая мне шею и голову бинтом.
…Под вечер мы сидели с Новиковым в кают-компании и крепко выпивали. Ирина, по его словам, была уже в порядке, да и меня оказавшийся в запасе у Андрея второй гомеостат заканчивал лечить. Под повязками слегка зудело, но это еще на час, на два, не больше. Вот если б тот длинный, кривой, как ятаган, осколок, что воткнулся под ключицу, попал немного выше и рубанул артерию — тогда не знаю, совместима с жизнью мгновенная и полная потеря крови или нет.
— За мной это была охота или за тобой, вот в чем вопрос? — Новиков раздавил в тарелке окурок. Накурили мы здорово, слоистый дым висел под подволоком и неохотно выползал в открытые иллюминаторы. — Думаю, все-таки за мной. Твои друзья нашли бы куда изящней способ…
— А у тебя такие вот друзья?
— Ну, хрен их знает… Меня тут многие не прочь, наверное, мало-мало пограбить. Примелькался, давно уже кручусь в архипелагах…
— Примелькался! А про пушки твои не знали?
— Откуда же? Я из них стрелял-то пару раз всего и без свидетелей.
— Хорошо, значит, тренировался. И Ирину научил. Она случаем в морской пехоте не служила?
Андрей усмехнулся, медленно выцедил рюмку коньяку, снова закурил.
— Она вообще женщина большой и сложной судьбы. Ты у нее сам при случае спроси, где и кем она служила.
Я не стал больше ничего спрашивать, мне показалось бестактным говорить сейчас о женщине, едва-едва не погибшей в бессмысленной и жестокой стычке. Я снова вспомнил пронзившее меня отчаяние, погасившее боль от собственных ран при виде ее безжизненного тела. «Слава тебе, Господи, что не забрал ее…» — неожиданно естественно и искренне возблагодарил я не признаваемого мною Бога и сам этому удивился. Следовало бы, наверное, еще и перекреститься, но я просто выпил, пожелав ей здоровья.
— И ведь ни одного пленного, — сказал я вслух с сожалением. — Не мог поаккуратнее стрелять, что ли?
— Да уж… — разочарованно щелкнул языком Андрей. — Пленные бы нам куда как пригодились… Все вопросы сразу долой. Увы, дюраль с бензином — адская смесь. А катапульт на катерах пока не придумали.
Чтобы отвлечься от не слишком веселых мыслей — я ведь до сих пор не привык к клубящимся вокруг меня смертям, справедливым, несправедливым, случайным, — я заговорил о более безобидных вещах, вернувшись к позавчерашнему разговору.
— Интересно, как ты считаешь, соотносится сегодняшний случай с теорией Фолсома? — спросил я, делая вид, что знаю больше, чем на самом деле. — Может быть, мы как раз и живем в какой-то параллельной реальности? Таинственные древние катера, не то пираты, не то рейдеры микадо, шныряющие в тылу врага, внезапная смена погоды, пропавшая связь, а? Ты не об этом говорил, когда советовал подумать про карточный домик?
Андрей посмотрел на меня с каким-то странным, оценивающим интересом.
…День пролетел совершенно незаметно. Сначала бой, потом хлопоты вокруг раненой Ирины, потом мы с Новиковым наводили порядок на палубе, заново стеклили рубку, чистили и приводили в походное положение пушки. Я, кстати, обратил внимание, что на казеннике одного из орудий выбита заводская марка и дата «1981 г.». Само по себе это не так уж странно, в мире сейчас циркулирует сколько угодно оружия, в том числе куда более почтенного возраста, но в плане нынешнего разговора может расцениваться как дополнительное подтверждение новиковской правоты. Логически рассуждая, столь богатый человек скорее всего установил бы на яхте нечто более современное и эффективное, раз уж вообразил, что ему есть от кого защищаться.
Начинало смеркаться, а небо по-прежнему затягивали низкие многослойные облака, у горизонта серо-черные, что могло обещать дальнейшее ухудшение погоды. И, соответственно, делало нашу надежду определить свое место по звездам почти напрасной.
Прервав беседу на полуслове, я спросил Андрея, а что же нам теперь делать с телами Артура и Веры? За всей сегодняшней суетой мы о них не то чтобы забыли, а как бы отодвинули в сторону. Я все еще думал, может, они вернутся? Тогда проблема с трупами решится сама собой. Но при вновь открывшихся обстоятельствах не следует ли предположить, что они окончательно остались где-то там… За гранью… Так хоронить их или все же пока нет?
— Ну давай их в пластиковые мешки запакуем и на палубу вынесем. Если до утра не объявятся — похороним по морскому обычаю, — предложил Андрей. Я не возражал.
Новиков сходил в каюту к Ирине узнать, как она там. С ней все было в порядке, и Алла тоже уснула рядом, в кресле, так что никто не мог помешать нам продолжить беседу.
— Вот и еще один намек на то, что мы, возможно, из твоей реальности уже вывалились. Друзья наши. Чего это они вдруг того? Думаю, ты прав. Или в момент пересечения границы реальностей они в астрале пребывали и вернуться не сумели, или таким потусторонним личностям вообще полагается в одной-единственной реальности существовать. Но это уже для богословов или антропософов задача.
Андрей замолчал, с аппетитом принявшись за тушенную с фасолью баранину. Пока он жевал, запивая острое и горячее блюдо сухим вином, я обдумывал услышанное. Привычка к невероятным событиям и приключениям позволила мне принять рассказанную Новиковым историю если и не с полным доверием, то и без внутреннего протеста. Бывает, все бывает, и нет оснований считать, что Андрей меня обманывает.
Не так ведь долго ждать осталось. Либо связь восстановится, тогда Андрей окажется просто способным фантастом, скрасившим мне не слишком веселые часы после боя, либо картинка звездного неба устранит последние сомнения. Но что я тогда буду делать?
