Фехтование тоже входило в программу. В университете я имел очень неплохой рейтинг по сабле, однажды даже вышел в финал первенства Москвы и считал, что это позволит не особенно напрягаться хоть в этом виде спорта. Тем более что практического смысла в тренировках я не видел.
Реакцию и меткость глаза можно отрабатывать и в других, более приближенных к требованиям практики видах спорта.
Шульгин согласился принять у меня зачет и, если я покажу приличные результаты, более к этому не возвращаться.
Фехтовал он хотя и несколько старомодно, но вполне квалифицированно. Первый бой я у него выиграл, пусть и с перевесом в один всего удар, второй с таким же счетом проиграл.
За поединком, который происходил на открытой дорожке спортивного комплекса, наблюдали Алла, Ирина и Сильвия. Явно от скуки. А тут вдруг обозначилось какое-то подобие гладиаторских игр.
Перед третьим, решающим боем мы подошли к скамейке, на которой сидели и увлеченно болели за нас женщины. Подошли в разгар дискуссии. Женщины спорили о том, кто победил бы в гипотетической стычке — королевский, скажем, мушкетер, как их описывал Дюма, бретер-дуэлянт XVII–XVIII века или современный спортсмен. Алла, конечно, была на стороне современного, явно подразумевая меня, Ирина же утверждала, что для тех людей владение холодным оружием было мерой престижа и условием выживания, а не забавой, тренировались они всю жизнь чуть ли не круглосуточно, и спортсмену в поединке с ними пришлось бы плохо.
— Интересней было бы узнать, что по этому поводу думают специалисты, — сказала Сильвия.
Я предположил, что Ирина, наверное, права.
Оружие, мол, за 500 лет практически не изменилось, не считая прогресса в способах фиксации результата…
— Это как сказать, — меланхолично заметил Шульгин, — я вот думаю, что два дюйма стали в грудь гораздо нагляднее и бесспорнее, чем замыкание электроконтакта.
— Зато цена победы значение иметь должна, — не обратил я внимания на его ремарку. — Жизнь против выхода в финал или даже олимпийской медали — стимул куда более существенный…
— Ерунда это все, — вновь возразил Шульгин, похлопывая себя по ноге гибким клинком. — При чем тут цена победы? Выше… не прыгнешь, если не умеешь. А если умеешь, можно и зубочистку против собственной головы ставить.
— Вряд ли все так просто, — не согласилась Ирина, — современный спорт — это условность, а риск возможной гибели весьма мобилизует.
— Эх, — вздохнул Александр Иванович. — Ну вот, хотите эксперимент? Мы с Игорем мастера примерно одного класса. — Шульгин сделал в мою сторону нечто вроде реверанса с полупоклоном. — Вдобавок он обладает опытом грядущего века. Сто лет прогресса, так сказать. Бились мы с ним строго на равных. Смею надеяться — технически не хуже мушкетеров Людовика, можно по современным им учебникам проверить. Но вот если что…
— А что? — с любопытством спросила Алла. Фехтовать она тоже умела, в Венгрии женская рапира хорошо поставлена и пользуется популярностью. К тому же, наблюдая бой, она пришла к выводу, что мои шансы по сравнению с Шульгиным даже несколько предпочтительнее.
— Если вопрос встанет подраться всерьез, берусь показать уважаемому коллеге, что так называемая техника к настоящему делу отношения вообще не имеет. Равно как и желание победить…
— Да неужели? — с вызовом удивилась Алла. И, как она это делала нередко, мгновенно все за меня решила. — Если Игорь возьмет себя в руки и будет фехтовать на пределе своих способностей, а вы не станете нарушать правил, не думаю, что вы его легко победите.
— Особенно если ставка будет по-настоящему высока… — с иронией продолжил Шульгин.
— Хотя бы и так. Что вы могли бы поставить такого, ради чего Игорю СИЛЬНО бы захотелось выиграть?
Нет, на самом деле, ее поведение выходит за всяческие границы! От моего имени заключает пари, которое мне, честно говоря, принимать не хотелось бы. Но начать сейчас спорить, дезавуировать ее заявление было бы еще более глупо. Не хватало нам семейной сцены на глазах малознакомых людей. Я предпочел промолчать.
Однако тогда и выигрывать придется, кровь из носу.
— Ну, каковы будут ставки? — продолжала раззадоривать Шульгина Алла.
— Я как-то даже и не знаю… Ну, что угодно. Если проиграю — могу оплатить вам месяц отдыха в Париже, в отеле «Риц», могу публично перед строем объявить себя козлом… Одним словом, сами придумайте. Ежели вдруг выиграю, повяжете мне на рукав свой шарфик или подвязку, как в доброй старой Англии было принято, — развел Александр Иванович руками.
Алла посмотрела на меня очень пронзительно.
— Принимается. Париж для двоих на месяц против моего шарфа и поцелуя…
Простите, а я в данном случае вообще при чем? В чем мой проигрыш и риск? Хотя, конечно, риск есть, и серьезный. Париж Парижем, а вот лицо терять придется именно мне…
Не понравилась мне эта затея. Другое дело, если бы Шульгин по-мужски мне предложил серьезный, принципиальный бой до решительного результата.
И другое тоже не понравилось. Только что мне казалось, что деремся мы в полную силу, а судя по его простодушной улыбочке, это могло быть далеко не так.
Но не олимпийский же он чемпион, в конце концов, а даже если и так, то какой-нибудь Олимпиады столетней давности. Если собраться, продержусь…
Но, самое главное, ни я, ни женщины как-то совершенно не заметили, что хитро и непринужденно изначальная посылка спора была заменена на прямо противоположную.
Сколь опрометчивы были мои надежды на победу, я понял быстрее, чем ожидал.
Мы вышли на дорожку, отсалютовали, Алла скомандовала: «Бой!» Я поднял клинок в третью позицию, готовясь к атаке… И не понял, что произошло. Только что Шульгин стоял, чуть притопывая ногой по дорожке, в шести метрах от меня, и тут же я увидел, что острие его клинка упирается мне в грудь.
«Один-ноль!» — растерянно сообщила Алла.
Второй и третий удары я получил с той же немыслимой быстротой. Один со звоном хлестнул по маске, другой — по правому боку.
Мне не было дано ни малейшего шанса. Я просто не видел его движений.
Шульгин сдернул с лица маску. Торжества на его лице отнюдь не просматривалось. Победных кликов в свой адрес он тоже не ждал.
Скорее его взгляд выражал утомленную мудрость.
А я тоже все понял. С таким противником ни мне, ни кому-либо другому не справиться. Скорость его реакции и движений превосходила все мне ранее известное минимум на порядок.
Александр Иванович аккуратно положил саблю на скамейку. Сел с нею рядом. Пристально посмотрел не на кого-нибудь, а на Аллу.
— Видите ли, девушка, вы попали в очень неприятный в сравнении с вашим мир. Самое страшное — в нем нельзя верить вроде бы очевидному. Вы думали, что Игорь умеет прилично фехтовать — и вот… Это обидно, но еще не катастрофа. Следующий раз вы очаруетесь добрейшим, на ваш взгляд, человеком — и рискуете получить перо в бок. Почитаемые добрым барином за соль земли и кладезь духовности крестьяне с наслаждением жгли его уникальную библиотеку и коллекцию картин, серебряными вилками выкалывали глаза породистым лошадям…
