Водитель рассказал обо всем, что, по его мнению, должно было
ее здесь заинтересовать: о лучших ресторанах, освободившихся от съехавших
студентов квартирах, о том, как работает телеграф, и многом другом, при этом он
несколько раз обратил внимание на ее акцент, который, впрочем, ему понравился.
Когда они въехали на территорию кампуса — университетского городка, он
остановился на углу Телеграф-авеню и Банкрофт, около композиции из пестрых
стендов с плакатами, и объяснил, что они были выставлены здесь для поддержки
различных программ, пацифистских, SNCC и CORE
[3]
, а также
огромного щита с заявлением общества «Женщины кампуса за мир». Это было очень
оживленное место, сам воздух его будоражил воображение, так что Пакстон еще раз
убедилась в том, что она правильно сделала, приехав сюда. Она хотела поскорее
выбраться из машины, осмотреться, повстречаться с людьми, начать ходить на
занятия. Она уже знала название корпуса, в котором должна жить. Водитель
остановился около входа и, пожав ей руку на прощание, пожелал удачи.
Люди казались дружелюбными и открытыми, никто не смотрел —
белый или черный, богатый или бедный, из Юниор-лиги или бездельник, с Севера
или Юга. Все, чему придавалось такое значение на Юге среди друзей ее матери и
учитывалось при знакомствах: имел ли твой дед или прадед плантации и рабов,
участвовал ли в Гражданской войне, — все это было безразлично здесь,
превратилось в далекое прошлое, частью которого так не хотелось оставаться
Пакетом. Комната, в которую ее направили, была на втором этаже в самом Конце
длинного коридора.
Оказалось, что Это «четверка»; то есть две спальни,
объединенные Холлом, по две девушки в каждой спальне. Посередине холла стоял
диван с обивкой из коричневого твида с разноцветными заплатками, закрывающими
множество дыр; оставленных прежними жильцами. Повсюду были расклеены плакаты,
по углам стояли остатки сломанной мебели, на полу лежал ярко-оранжевый коврик,
на нем — пластиковое кресло цвета авокадо. На секунду Пакстон замерла на пороге
комнаты. Комнатой ее никак нельзя "было назвать, а уж в сравнении с
элегантным стилем дома матери в Саванне… Но это была невеликая плата за
свободу.
Спальня была поменьше и поспокойнее: две металлические
койки, два комода, стол, стул с прямой спинкой и кладовка, в которую едва
помещался веник. Нужно стать хорошими друзьями, чтобы ужиться в такой комнате,
и Пакстон понадеялась на то, что встретит людей, близких по духу. Мельком она
заметила три сумки, сложенные во второй комнате, и минутой позже, когда шла
обратно в холл посмотреть, можно ли его сделать менее безобразным, увидела одну
из своих соседок. Девушка с длинными ногами и нежно-кофейного цвета кожей
быстро сообщила Пакстон, что она из Алабамы и зовут ее Ивонн Жилберт.
— Привет! — улыбнулась ей Пакстон.
Ивонн была потрясающе красива с этими ее жгуче-черными
волосами и впечатляющей прической.
— Я Пакстон Эндрюз. — И пока решала, говорить ли,
откуда она, Ивонн сама спросила:
— Из Северной Каролины?
— Джорджия, Саванна, — с облегчением сказала
Пакстон, но Ивонн моментально взвилась.
— Прекрасно! То, что мне надо! Что вы там хотите?!
Переиграть Гражданскую войну? У кого-то в деканате не все в
порядке с чувством юмора! — с возмущением заявила она Пакстон.
— Не беспокойся, я на твоей стороне.
— Я тронута. Очень хотелось бы узнать, откуда
остальные?
Как насчет Миссисипи или Теннеси? Может, ты начнешь
заседание Общества дочерей Гражданской войны?! Будет забавно… Я в восторге от
перспективы жить вместе с тобой! — выкрикнула она, метнув уничижительный
взгляд на Пакстон, и с треском захлопнула дверь своей комнаты. Пакстон
опустилась на диван с растерянным видом. Дело принимало интересный оборот.
Затем появилось бледное воздушное создание с молочно-белым
лицом, черными волосами до пояса и небесно-голубыми глазами. Казалось, она
одета в прозрачную белую ночную рубашку.
— Привет, — прошептала она. — Я Давн.
Она была из Де-Мойна. Ее настоящее имя было Гертруда, Давн
она стала случайно, благодаря ЛСД
[4]
. Это случилось во взрослом
возрасте, поэтому она решила оставить имя — Давн Стейнбер. Она тоже была
студенткой на стипендии, играла на скрипке в местном оркестре, и ей предложили
обучение в Беркли. У нее было направление в комнату, дверь которой минуту назад
захлопнула Ивонн. Теперь дверь закрылась за Давн, и оттуда не было слышно ни
голосов, ни возгласов, никаких з??уков вообще. Пакстон могла только
догадываться, удовлетворила ли новая соседка мисс Жилберт. Де-Мойн, вероятно,
не обладал для нее расистской репутацией Саванны.
Раздумывая о встреченных ею девушках. Пакетов принялась
разбирать сумки. Два мешка для вещей и чемодан были доставлены в ее комнату
днем раньше, и теперь она взялась застилать обе постели. Ей захотелось сделать
комнату более приветливой к приходу соседки, и вдруг она поняла, что молится о
том, чтобы та не оказалась черной, злой, несправедливой, ненавидящей женщин из
Джорджии…
— Пожалуйста, Господи. — шептала она про
себя. — Я знаю, что недостойна твоего внимания, и ты, может быть, занят
более серьезными вещами сегодня… но, если можно, пожалуйста, пусть она будет
похожей на меня.
Но четвертая девушка не приехала и в четыре часа, поэтому
Пакстон решила загрузить их небольшой холодильник. Выходя за покупками, она
постучала во вторую комнату. Прошло немало времени, прежде чем Дави подошла к
двери и откликнулась.
— Да, — прошептала она, словно боясь, что кто-то
услышит. Хотя со слухом у Пакстон было в порядке, она не разобрала ничего из
того, что говорила Давн. Но непроизвольно ответила ей тоже шепотом: просто
обычный голос звучал слишком громко в разговоре с этим небесным созданием.
— Тебе купить что-нибудь в магазине? — шепнула
Пакстон. — Я собираюсь туда за продуктами, я что-то проголодалась. —
Внезапно она затосковала по обычной кухне Квинни.
Кроме того, в Саванне было уже семь часов вечера и пора было
ужинать.
— Я бы хотела чая с травами, меда и немного лимонов… и,
может быть, черного хлеба. — Все это не привлекало Пакстон, но она была
готова принести весь набор, чтобы подружиться с девушками. Она записала заказ
Давн.
— А как Ивонн? — осторожно спросила она. —
Она что-нибудь хочет? — Пакстон заглянула в комнату и увидела, что они еще
не распаковывались. Давн повесила несколько плакатов, одежки Ивонн были
разбросаны повсюду. Цветные одеяла и розовые накидки были скорее родом из
Алабамы, нежели из Де-Мойна. Поборов смущение, Пакстон спросила прямо у Ивонн,
появившейся в дверях:
— Тебе что-нибудь нужно в магазине?
