Она позвонила матери, чтобы сообщить о своем приезде, но та
ушла на чай в Бридж-клуб. Пакстон подумала, что так оно и лучше, будет время
побыть одной, посидеть на кухне и вспомнить Квинни.
После смерти няни мать нашла новую прислугу, тоже
негритянку, но гораздо моложе. Она как раз ушла за покупками, и Пакстон была
совершенно одна на кухне. Кухня неожиданно опустела без Квинни, Пакстон с
ужасом вспомнила ее последние слова: «Иногда, когда ты слишком ждешь, жизнь не
оставляет шанса дождаться». Она права Квинни теперь уже знает, что была права.
Ведь если души бессмертны — Квинни сейчас на небесах вместе с Питером.
Стук входной двери прервал мысли Пакстон, она услышала
быстрые шаги в прихожей. Это была новая служанка; она вскрикнула, увидев
Пакстон.
— Извините. Меня зовут Пакстон Эндрюз. Я только что
прилетела из Калифорнии. Я не думала, что напугаю вас.
Девушка потихоньку успокоилась. Она была ровесницей Пакстон,
миловидна на лицо, невысока и коренаста.
— Вы учитесь в Калифорнии?
— Да — Вы уже закончили? — с уважением
поинтересовалась девушка.
Пакстон отрицательно покачала головой.
— Нет, еще нет. — Она не стала объяснять, что
приехала попрощаться с родными перед отъездом во Вьетнам. Первой обо всем надо
рассказать матери. Пакстон помогла девушке донести покупки до кухни и немного
поболтала с ней по дороге. Мать пришла через полчаса.
Пакстон показалось, что мать постарела, хотя волосы ее были
безупречно уложены и держалась она так же прямо, как и всегда. Но лицо было
уставшим, появилось много новых морщин со времени их последней встречи полгода
назад. Мать, однако, сказала, что чувствует себя хорошо, и заметила, что Пакстон
похудела. Затем попросила Эммали принести чай и печенье с корицей в гостиную.
После первых глотков Беатрис Эндрюз внимательно посмотрела
на дочь и спросила, что ее привело домой. Она была достаточно умна, чтобы
подозревать в этом путешествии более серьезную причину, чем дружеский визит.
Она прекрасно знала:
Пакстон не любит приезжать домой и без особых оснований
этого не делает.
— Ты выходишь замуж? — продолжила она. В ее голосе
преобладали две интонации: первая — разочарование, потому что парень, который
должен стать мужем дочери, не южанин, а вторая, наоборот, — радостная,
как-никак дочь становилась невестой. Пакстон только отвела взгляд.
— Нет. Боюсь, этого уже не произойдет, —
произнесла она ровным голосом, и мать почувствовала неладное. Однако Пакстон не
хотела говорить большего.
— Ты перестала видеться с этим парнем? — Мать
всегда называла Питера «этим парнем». Пакстон усмехнулась. Он погиб два месяца
назад, и первая волна тоски уже начала спадать. Остались тупая боль и печаль,
которые останутся навсегда. Она могла жить, и никто не знал, как ей тяжело и
горько, кроме, может быть, Вильсонов и тех, кто испытал на себе ужас потери
любимого. По какой-то странной причине сейчас, когда она собиралась во Вьетнам,
она почувствовала себя лучше, хотя боль не покидала ее.
— Я… ох… — Она судорожно подыскивала слова. — Это
немного трудно объяснить. Это не важно, это не важно, мама. — Она не могла
представить, что мать может разделить с ней горе, и не говорила правду.
Повторять все снова слишком тяжело. Он погиб, вот и все.
— Что-то не так? — Беатрис Эндрюз не позволит
лгать, ее испытующий взгляд заставил Пакстон сжаться. Нет, избежать признания
не удастся. — Что случилось?
— Он… — Пакстон прислушалась к тиканью старинных
дедовских часов в углу комнаты и сосредоточила взгляд на гардинах, чтобы не
смотреть на мать. — Его отправили во Вьетнам… его убили в Дананге в
апреле.
Последовало молчание. Пакстон почувствовала, как ее глаза
наполняются слезами, и вдруг заметила, что мать встала. Пакстон в удивлении
повернулась к ней, и женщина, с которой они всегда были чужими, вдруг села
рядом и заплакала.
— Прости меня… Я представляю, что ты испытала… Как это
ужасно. — Мать обняла Пакстон, и вдруг Пакстон обнаружила, что рыдает на
ее плече; она плакала над Питером снова и снова; она плакала над братьями
Кеннеди, над Квинни, над Мартином Лютером Кингом, даже над папой. Зачем они
умерли?
Почему все уходят? Зачем он полетел на самолете в грозу?
Почему они не поженились с Питером вовремя? Она пыталась
рассказать матери, что пережила за последнее время, но слова путались, и мать
покрепче прижала ее к себе, чего никогда не делала. Пакстон вспомнила Квинни.
— Почему ты ничего не сказала мне? — В словах
матери был легкий упрек. Пакстон видела по ее глазам, что мать сочувствует
больше, чем Пакстон могла когда-нибудь представить.
— Не знаю. Может быть, если бы я сообщила, его смерть
стала бы совсем реальным фактом, а мне хотелось верить… Я думаю, у меня просто
не было сил.
— Какой удар для его семьи.
— Его сестра Габби родила ребенка через два месяца
после его смерти и назвала его Питер.
Пакстон снова заплакала: у нее самой никогда не будет детей.
Они провели так несколько часов: плакали, потом пили чай, снова плакали.
Наконец Пакстон обняла мать и поблагодарила ее, в первый раз они были вместе.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — призналась
Беатрис. — Я помню, что пережила, кода умер твой отец… Я была ошарашена,
сбита с толку и испытала такую тоску. Пройдет много времени, Пакстон, прежде
чем все это уляжется. Но помнить это ты будешь всегда, не каждый день и каждую
минуту, Но каждый раз, когда ты подумаешь о нем, будешь чувствовать пустоту,
которая осталась, когда он ушел. — Она похлопала по руке дочери. —
Однажды появится кто-то другой, у тебя будут муж и дети, но ты всегда будешь
помнить его и всегда будешь его любить.
Пакстон не стала говорить, что она не может представить
другого мужчину в своей жизни или детей, которые будут не от него, но мать была
права в том, что она все время будет любить Питера. Однако тут же мать задала
вопрос, который сейчас был неуместен:
— Теперь ты вернешься домой, дорогая? Тебе уже незачем
оставаться в Калифорнии.
Они все-таки победили. Она вернется домой. Ее роман с «этим
парнем» закончился. Пакстон повела головой и помедлила, чтобы найти правильные
слова. Ей не хотелось причинять боль матери. Мать проявила сочувствие, в
котором она так нуждалась и за которое была очень благодарна. Пакстон не
хотелось огорчать ее, но выбора не было.
— Вчера я ушла из колледжа.
«Из дома, — добавила она про себя, в котором они
счастливо жили с Питером — Я оставила все… Чашу терпения переполнило убийство
Роберта Кеннеди, я не могу больше выносить безумство, творящееся в этой стране,
ни минуты больше. Поэтому уезжаю туда, где безумства больше, но там безумство
войны, на войне как на войне».
— Ты ушла по собственному желанию? — Мать была
потрясена, она, как никто другой, знала, что Пакстон не привыкла сдаваться.
