— Думай о себе. — Марджори шла с ней рядом,
стараясь не вспоминать о сыне. — Будь внимательна к тому, что ешь. —
Все рассмеялись, а Габби и Пакстон обнялись напоследок. Две девушки любили друг
друга, как сестры, и были знакомы уже четыре года.
— Я люблю тебя, сумасшедшая. Будь осторожна, Пакси,
пожалуйста, если с тобой что-нибудь случится, я умру. — Пакстон пожала ей
руку и разворошила рыжую копну волос.
— Не разродись еще раз до того, как я вернусь. —
Последнему мальчику было всего три недели, и Габби улыбнулась сквозь слезы.
— Позаботься о себе, Пакс. Мы будем скучать по
тебе. — Мэттью ласково прижал ее" Пакстон отошла и оглянулась.
— Я приеду домой на елку. — О таком сроке
командировки они условились с Эдом Вильсоном. Шесть месяцев в Сайгоне, и затем
домой на Рождество.
Они смотрели, как она тащит на плече огромный рюкзак и
маленькую сумку. Она была в высоких бутсах, похожих на военные, джинсах и
футболке, новенький фотоаппарат «Никон» болтался у нее на шее. Она еще раз
обернулась в воротах и помахала им, стараясь побороть слезы и горькие мысли о
Питере. Пакстон добралась до самолета, к трапу на С-141 она подошла вместе с
мальчиком, похожим на подростка, чьим-то младшим братом. У него были пшеничного
цвета волосы, круглое детское лицо, на вид не больше пятнадцати, он поднимался
за ней по трапу с вещмешком за плечами. Потом она поняла, он — один из
мальчиков, отправленных на войну во Вьетнам.
Она заняла свое место, он поспешил к сотне своих товарищей,
разместившихся в хвосте самолета, восемнадцатилетних… девятнадцатилетних…
двадцатилетних… Для них, наверное, она была старуха. Они летели над Тихим
океаном, она смотрела вниз и молилась, чтобы эти мальчики остались живы к
Рождеству.
Ей дали на все шесть месяцев: чтобы понять себя, увидеть
войну, разобраться с тем, что произошло в Дананге… Шесть месяцев, чтобы
залечить свое сердце и отдать его им, искупить грехи и рассказать миру о том,
что там на самом деле происходит. Шесть месяцев во Вьетнаме. Может, она и сошла
с ума, но чувствовала, что должна это сделать в память о Питере. Она закрыла
глаза и откинулась на спинку сиденья. Огни Калифорнии остались позади.
Глава 12
Пакстон не спала весь путь от базы Трэвис до Гавайев, хотя
по времени Сан-Франциско они прилетели туда в полночь, и продержалась полпути
до Гуама. Она разговаривала со своими попутчиками, которые все как один заняли
очередь в ванную комнату. Большей частью они были похожи на мальчика, с которым
она столкнулась на трапе. Им едва исполнилось восемнадцать, все они были молоды
и напуганы случившимся, но, расслабившись, начинали веселиться. Некоторые
назначали Пакстон свидания, другие показывали фотографии своих подружек или
жен, все они были недоученными призывниками. Слово, которое будет теперь
сопровождать их днем и ночью, как только они прибудут на место, —
«зеленые».
Всего несколько из сопровождавших были во Вьетнаме раньше и
по собственной воле возвращались туда на следующий срок.
Они особенно заинтересовали Пакстон; двое поделились с ней виски
из фляжек. Короткая ночь по дороге на Гуам, как раз посередине пути от
Сан-Франциско до Сайгона.
Ей хотелось знать, почему они решили вернуться, за что они
любили или ненавидели Вьетнам, почему им недостаточно того, что они испытали
там, что это значило для них. Но чем дольше она их слушала, тем меньше
понимала. Они говорили, какое проклятое это место, какие гады эти вьетнамские
коммунисты и что «чарли» убили их друзей, но в то же время описывали
удивительную красоту этой страны, горы, водопады, зелень холмов, запахи,
ароматы и вонь, женщин, проституток, друзей, которых любили и потеряли,
опасности, которые подстерегают в самых неожиданных местах. Понять все это было
невозможно, не испытав на собственной шкуре. У них было странное отношение к
противнику, уважение к тому, как яростно враги воюют, как неутомимы и не
сдаются живыми. Они много говорили о «чарли», и в этих рассказах сквозило
оправдание их борьбы. Все это было очень важно, чтобы понять, есть ли у Америки
шансы выиграть эту войну.
— Почему же вы возвращаетесь? — тихо спросила она,
и мужчины посмотрели друг на друга, потом отвели взгляды. Она ждала, что же они
ответят. Когда они ответили, она поняла их.
— У меня нет сил оставаться дома, — объяснил
один. — Никто не понимает меня, я чувствую себя в Штатах предателем.
В это время во Вьетнаме твои приятели умирают в пыли, рвутся
на минах. — Парень сжал зубы, когда говорил об этом. — Я был
свидетелем того, как моего лучшего друга разорвало в клочья… Двое других моих
приятелей пропали без вести… Не могу.
Я не могу просиживать задницу дома, мне нужно вернуться,
чтобы помочь им, пока у тех, наверху, не хватит ума, чтобы вывести нас оттуда к
чертовой бабушке.
— Да, — кивнул второй спутник, показывая, что он
того же мнения, — для нас просто нет места дома. Мы прокляты.
Дело в том, леди, что виноваты в этом мы сами. Мы испорчены
войной, мы не можем оставить там умирать наших друзей. Почему я возвращаюсь
обратно? Потому, что я хочу помочь нашим парням выбраться оттуда.
У него не было ни жены, ни детей, и беспокоился он только о
своих военных друзьях.
Но они тоже были заинтригованы и, в свою очередь, стали
задавать вопросы ей.
— Ты-то что здесь делаешь? Чего ради ты летишь туда?
— Я хочу увидеть, что же там происходит на самом деле.
— Зачем? Какая тебе разница?
Она думала об этом не раз, но делиться с первым встречным
своими переживаниями не привыкла. Однако разговор начала сама, и отступать было
поздно. Тем более что вряд ли встретит этих парней еще раз в своей жизни. К их
удивлению, Пакстон сунула руку за пазуху и вытащила личный знак Питера, который
носила на шее. Пакстон показала его, и оба мужчины кивнули — они понимали, что
это значит.
— Он погиб в Дананге. Я просто хочу увидеть, что там
происходит.
— Это сумасшедшее место, — признали они. Затем
старший улыбнулся:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать два. — Она немного помедлила с ответом
и тоже улыбнулась.
— Я всего на два года старше тебя. Я еду туда в третий
раз, и, леди, побывав там, я не хотел бы, чтобы моя младшая сестра видела это.
Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, отправляясь в Сайгон?
— Я надеюсь, что да. — Конечно, она много думала
об ужасах войны, об опасностях) но представить это воочию не могла. На этом она
пожелала им спокойной ночи и вернулась на свое место; оставшуюся часть пути до
Гуама она проспала.
Они приземлились в Гуаме в девять часов по времени
Сан-Франциско и в два часа ночи следующего дня — по местному времени. Простояли
там около часа, пока дозаправляли самолет, затем взяли курс на Сайгон. По
расписанию они должны были прилететь туда в пять часов утра по местному
времени. Всю дорогу ее не покидало странное чувство, она представляла, как
Питер летел по тому же маршруту чуть больше двух месяцев назад.
