— Чеот, если проклятые коммунисты заметят нас по дороге
— решат, что мы команда регулярной армии. — Он посмотрел на Пакстон,
одетую как все остальные. — У тебя в багаже есть туфли на высоком каблуке?
— Я и так слишком высокая, я никогда не носила их.
— Я спрашиваю для себя. — Все рассмеялись, солнце
всходило из-за горизонта, когда они выезжали из города. Стояло чудесное летнее
утро. Был конец июня, Пакстон начинала понимать, почему все говорили о
необычайной красоте этой страны Они выехали из города, и природа предстала во
всей своей роскоши. В ней сочеталась сочность красок с простотой и изяществом
античности, пейзажи напоминали старинные шелковые ширмы. Но повсюду были
воронки от разрывов бомб, и дети стояли на костылях по обочинам дороги.
Все молчали, и ничто не мешало Пакстон впитывать в себя
красоту красной земли и богатство лесов. Она не могла оторваться от открывающихся
видов, пока наконец Ральф Джонсон не откинулся на спинку сиденья и не предложил
кофе.
— Не правда ли, хорошо?
— Я начинаю понимать, почему все говорят, что Сайгон
очень изменился, — когда-то, когда в городе были французы, это был
действительно прекрасный город, сейчас он наполнился нищими, ворами,
торговцами, проститутками и попрошайками Но красота природы все еще сохранила
былую роскошь, хотя война все больше и больше уродовала ее.
— Я был здесь, когда сожгли Бенсук полтора года назад…
это действительно прекрасное место. Преступлением было сжигать его.
— Зачем же это сделали?
— Чтобы отрезать пути поставки провизии вьетнамцам и
лишить их возможности скрываться там. Так как поставить всюду посты и
проверять, кто наш, кто не наш, слишком хлопотно, решили просто сжечь лес и
превратить его в пустошь. Было объявлено, что эвакуируют всех жителей, но
красоту не эвакуируешь. Здесь был прекрасный старый город, теперь жители ютятся
в жалких лачугах. — Именно здесь он впервые встретил Франс, но ничего еще не
рассказывал об этом Пакстон. — Как ты провела вчера день?
— Нормально. Сделала небольшую пробежку по Сайгону,
причем умудрилась два раза потеряться, — призналась она. Пакстон решила
выпустить волосы из-под каски. — Эти пятиминутки в пять часов абсолютная
чушь. Зачем они нужны?
— Это что-то вроде политинформации и пропаганды для
нашего брата.
— С какой стати они будут нас учить, что говорить?!
Пакстон вознегодовала. Она приехала сюда за правдой, а не за
хорошо упакованной ложью. Пока они говорили, она выпустила волосы из-под шлема
— было слишком жарко.
— Они беспокоятся о нас. Если мы вдруг вернемся с
пустыми руками, у них всегда наготове информация, — рассмеялся
Ральф. — Кстати, мой шеф вчера чуть не сошел с ума — тут появился среди
журналистов чей-то племянник, которого всем поручено оберегать и защищать.
— Зачем он сюда приехал? — удивилась Пакстон.
— Откуда я знаю. С визитами, наверное, хотя это не
самое подходящее место для великосветских раутов.
— Уж не думаешь ли ты, что я смахиваю на него? —
Она пристально посмотрела на Ральфа, остальные были увлечены поеданием пирожков
с кофе.
— Может быть. — Он был откровенен с нею так же,
как и с остальными. — Я все-таки надеюсь, что ты отличаешься от него. Я
скажу, что думаю по твоему поводу после сегодняшней поездки. Хотя подозреваю,
ты из тех сумасшедших, для которых журналистика — самое важное дело в жизни и
которые расскажут правду, чего бы это им ни стоило.
— Благодарю, — произнесла она и надела каску,
допивая кофе.
Они сделали короткую остановку в Намтане, проехали мимо
Пханранга и Самранха, где до них уже стали доноситься отдаленные разрывы
артиллерийских снарядов. Это было похоже на далекий гром, идущий с горы. Они
намеревались доехать до военной базы, которая выдерживала непрерывные атаки вот
уже целую неделю. Водитель грузовика держал с базой постоянную связь по радио и
предупредил военных, что они подъезжают с тыла. Они думали, что будут в
относительной безопасности на неплохо защищенной и вооруженной базе, но огонь
вокруг был очень сильным. Это и составляло сюжет для Ральфа, целую неделю он
добивался разрешения на поездку в этот рейс.
— Радист говорит, что у них очень жарко, — пояснил
водитель. Пакстон уже знала, что «жарко» не имеет никакого отношения к погоде,
а означает массированный обстрел.
О погоде речь вообще не заходила. Когда они подъехали
поближе к базе, по радио им приказали спуститься на пол, надеть бронежилеты и
каски. Было уже семь часов утра, когда они остановились в двух милях от базы.
— Я везу журналистов, — объяснил водитель, когда
их остановил патруль на дороге. Они были вооружены стандартными М-16, которые
уже показал Ральф и которые были хуже, чем автоматы Калашникова, которыми были
вооружены вьетнамцы, потому что М-16 частенько давали осечку, а «Калашниковы»
нет.
Патрульные заглянули внутрь, снаружи донесся грохот
150-миллиметровой пушки. Пакстон постаралась узнать побольше о современном
вооружении, но слышать все это наяву было не только удивительно, но и
страшновато. Она почувствовала, что сердце забилось чаще, особенно когда патрульные
обратились прямо к ней:
— А что здесь делает Дельта-Дельта?
— Она тоже журналистка, верно? — С улыбкой во весь
рот водитель повернулся к Пакстон.
— Да, сэр. Я от «Морнинг сан» из Сан-Франциско. —
Она полезла в карман за документами, но они махнули им без лишних разговоров,
водитель с Ральфом обменялись ухмылками.
— Слушайте, как это они меня назвали? Дельта-Дельта?
— Тебе придется часто слышать подобное
обращение, — все еще улыбался Ральф.
— Тебя тоже так звали, когда ты начинал? — ничего
не понимая, спросила Пакстон, тут Ральф не выдержал и расхохотался.
— Нет, моя сладкая. Лучше я тебе все объясню.
Дельта-Дельта — это радиосигналы ДД, Дахнат Долли, Сдобная Булочка. — В
грузовике все хохотали, а Пакстон чуть не затопала бутсами от досады.
— Черт! Не желаю я иметь ничего общего с этой булочкой.
— Привыкнуть к этому легче, чем объяснять каждому, что
ты не она, — хохотал Ральф, и она чуть не стукнула его. Но через несколько
минут начался артобстрел, и они быстренько выбрались из машины и навьючили на
себя оборудование. Ральф объяснил им, что хочет снять. Водитель посовещался по
радио с базой и объяснил, какие пути туда наиболее безопасные, хотя
стопроцентной безопасности не было нигде. Молоденький чернокожий рядовой,
которого прислали им в провожатые, тоже не внес ясности в то, что творится на
базе, кроме бормотании, что там «жарко, очень жарко».
— Эй, ты откуда? — удивился он на Пакстон, когда
они лежали возле грузовика, а Ральф объяснял ей, что там происходит. Вдалеке
слышались тяжелые залпы гаубиц, это южновьетнамская армия поддерживала
перемещение американских войск.
