— Хватит орать на меня, черт побери! — закричала
она в свою очередь. Ее зеленые глаза уставились на Тони, как дула М-16. —
Я ничего такого не сделала. Никто из-за меня не пострадал. Это к вам тут подобралась
вся северная армия, сэр!
Если ваши солдаты не в состоянии удерживать ее на расстоянии
от этой вонючей базы, то я тут ни при чем. И нечего на меня кричать! Я только
отошла на десять футов от того места, где была, это не преступление! А по мне
стали стрелять!
— А какого черта вы собирались здесь увидеть? Светских
дам за чашечкой чаю? Это, черт меня дери, военная база!
Они стояли, крича друг на друга. Раненых уже увезли,
вертолет снова улетел, а они все стояли и переругивались. Никто вокруг и не
думал вмешиваться, считая, что это не их дело. Так оно и было. Это началось
давно, и теперь неминуемо должна наступить развязка.
Она продолжала кричать, но вдруг ее глаза наполнились
слезами. Но на этот раз она плакала от злости и собственной беспомощности.
— Хватит на меня орать! — снова крикнула
она. — В том, что эти люди пострадали, я не виновата!
— Но так могло быть! — отвечал он, но в этот
момент на джипе подъехали Ральф с лейтенантом. Они издали увидели, как эти двое
яростно переругиваются и размахивают кулаками.
Ральф стиснул зубы.
Увидев лейтенанта. Тони отступил, а Ральф посмотрел на него
с нескрываемой враждебностью.
— Опять ты? — не сдерживая раздражения, спросил
он.
Но Ральфа Тони не боялся.
— Ей там задницу могли оторвать, — сказал он в
виде объяснения.
— Слава Богу, этого не случилось, — сказал
лейтенант. Он был старше Билла и был совершенно потрясен событиями сегодняшнего
утра. — Я, наверное, немного поторопился, пригласив представителей прессы
взглянуть на туннели.
Да, фотограф убит, Пакстон едва осталась в живых, Ральф стал
не похож на самого себя. Пока лейтенант говорил, Ральф выразительно посмотрел
на Пакстон.
— Наверное, все-таки следует быть осторожнее. За каким
чертом ты туда пошла?
— Не знаю. Берти сказал, что хочет сделать несколько
снимков. А я решила посмотреть, что он будет снимать. Я просто пошла за ним, и
вдруг по мне начали стрелять.
— Если бы вы не связались по рации, до сих пор были бы
там, дорогая леди, — с уважением заметил лейтенант. — Вы неплохо
соображаете и, вероятно, спасли жизнь тем трем парням.
Пакстон взглянула на Тони, она все еще продолжала злиться.
— А вот сержант считает, что я пыталась их угробить.
Лейтенант только улыбнулся. Кампобелло был лучшим из его
людей, хотя и чересчур горячим.
— Этого я не говорил, — пробормотал тот. — Я
только сказал, что ее саму чуть не угробили.
А ведь он когда-то обвинял Пакстон в том, что Билл погиб
из-за нее… Но то другая история.
— Вот это ближе к истине, — ответил Ральф.
Пока Тони и Пакстон, продолжая свирепо посматривать друг на
друга, садились в джип, Ральф стал договариваться с лейтенантом, как бы
доставить тело Берти в Сайгон. Этого трудягу все любили, и его гибель была
настоящей потерей. Еще одного человека не стало. Еще одна смерть. Как можно
пережить такое!
— Я бы хотела поблагодарить радиста на базе, —
тихо сказала Пакстон, когда они собрались уезжать.
Лейтенант представил ей радиста. Подавая ему руку, Пакстон
расплакалась.
— Я просто хотела вас поблагодарить. — Она не
знала, что сказать еще. Ведь этот человек спас ей жизнь — тем, как спокойно,
по-деловому, невозмутимо вел переговоры.
— Ну что вы, Дельта-Дельта, — сказал он,
растягивая слова. Он явно был с Юга, но Пакстон не спросила, откуда
именно. — Худо, что вы попали в такую кашу.
— Но вы мне помогли оттуда выбраться. Это самое
главное.
Выяснилось, что все спасенные парни выжили. Только Берти
погиб Ральф был очень подавлен, и почти всю дорогу в Сайгон они молчали.
Тони они больше не видели, но Ральф все еще на него
сердился. В результате он вылил свое раздражение на Пакстон, накричав на нее.
Это был трудный день для всех — еще один ужасный день войны, а он даже не смог
составить репортаж, за которым, собственно, и ехал. Ральф решил, что приедет
снова в другой раз, но сейчас нужно было возвращаться, чтобы сообщить о случившемся
в «Ассошиэйтед Пресс» и сделать все необходимое для отправки Берти.
— Что с тобой, хотелось бы знать! Стоит вам сойтись
вместе, вы начинаете орать как ненормальные! — Он сердился на Пакстон, по
крайней мере так могло показаться. На самом деле он страшно перенервничал из-за
нее, и теперь, когда все закончилось и она осталась жива, перенес свое
напряжение на нее же.
— Он обвинил меня в том, что я по собственной
неосторожности чуть не подставила этих парней под удар.
— Ты подставила под удар себя, что гораздо хуже. Ты
здесь для чего? Чтобы писать о войне, а не для того, чтобы лезть под пули,
пытаясь кому-то что-то доказать. А этот — так и вообще псих какой-то.
— Это точно, — язвительно подтвердила Пакстон.
С головы до ног она была в грязи, перемешанной с кровью
радиста. Это напомнило ей о других поездках и о том, зачем она все-таки
вернулась в Сайгон. Не потому, что любила все это. А потому, что в этом ее
долг; Но долг, перед кем? Перед собой?
Перед своей страной? Перед газетой? А может быть, перед Ральфом?
Питером? Биллом? Непростой вопрос. По пути в Сайгон они молчали. День был
тяжелым для всех. В том числе и для Тони, который долго ходил, сердясь на себя
и пытаясь понять, что же он на самом деле чувствует по отношению к Пакстон.
Глава 21
Когда на следующий день Ральф встретил Пакстон в офисе
«Ассошиэйтед Пресс», он все еще немного сердился, но она пригласила его
пообедать вместе, и после пары выпитых стаканов он смягчился.
— Ну ты, девчонка, задала нам жару. Когда ты лежала там
вместе с этими парнями, я думал, ты тоже ранена. Ты хоть понимаешь, что
следующей подстрелили бы тебя? Я просто видел, как это будет.
— Я тоже, — призналась Пакстон, отпивая кофе суа.
Это был крепчайший кофе со сгущенным молоком из банки. Год назад он показался
ей отвратительным, теперь же нравился.
— Ты боялась? — спросил он, понизив голос.
Она в ответ улыбнулась:
— Потом — да. А там на месте… даже не знаю. Я
испугалась, когда подумала, что меня могут, не убить, а взять в плен.
Вот это действительно страшно.
Такое уже случалось. Журналистов брали в плен, но обычно
быстро освобождали. Вьетнамцы с севера делали это из пропагандистских целей,
надеясь, что о них напишут, но всегда оставалась вероятность, что в следующий
раз они окажутся менее дружелюбными. Истории о пытках и избиениях во
вьетнамском плену стали расхожими.
