— Нет…
Нет, этого не может быть. Она просто слишком хотела, чтобы
так было.
Человек сказал что-то по-вьетнамски, снова встал на ноги, и,
не помня себя, она подошла к нему. Он, ослабевая, стал падать ей на руки, но
теперь у нее не было больше сомнений: это Тони.
— О Боже…
Люди нажимали со всех сторон, пытаясь прорваться к
вертолетам, но большинству из них это было не суждено.
— Как ты сюда попал? — спросила она, все еще
растерянная, ошеломленная. Она смотрела на него, стараясь убедиться, что не
спит.
Он что-то ответил по-вьетнамски, а затем, вслушавшись в ее
слова, понял. Он не вполне понимал, что она говорит, но понял, что она
американка и, значит, теперь он спасен. Пакстон с усилием проталкивалась вместе
с ним к одному из зданий.
— Сержант Антонио Кампобелло, база Кучи,
Вьетнам, — повторял он, а она тащила его туда, где люди садились в
вертолеты.
Теперь она могла больше не ждать. Во Вьетнаме для нее все
было кончено. Больше они с ним здесь не останутся. И она вывезет его, никто не
сможет ее остановить.
На одной руке у него зияла ужасная глубокая рана. Внезапно
он вгляделся в ее лицо, и у него по щекам покатились слезы, а Пакстон то ли
несла, то ли тащила его к вертолетам.
— Иди же! — кричала она ему сквозь шум. Кто-то
пытался сунуть ей в руки ребенка, но она никого не возьмет, только Тони. Она
слишком долго боролась за него. Она искала его пять лет, как и Джой, который
все еще ждет отца.
— Тони, идем же!
Он совсем ослабел, раньше, чем они добрались до вертолета. А
ведь надо еще карабкаться по узким ступеням, и Пакстон не знала, сможет ли он
взобраться по ним, ей не хватит сил его втащить, а помощи ждать не приходилось.
— Черт… подними ногу… давай лезь…
Она кричала на него и одновременно плакала. И он плакал
вместе с ней — но это были слезы облегчения. Почти два месяца у него ушло на
то, чтобы выбраться из своего укрытия в туннелях, где он так долго скрывался, и
дойти до пригородов Сайгона, и ему это удалось. И здесь он нашел Пакстон, он до
сих пор не понимал, как и почему нашел ее, но теперь это не имело значения. Она
здесь.
Они вместе, даже если сейчас умрут.
— Этот человек — военнопленный! — кричала она
всем, но никому не было до этого дела. А потом внезапно две сильные руки
подхватили и втащили его, высвободили из толпы и втолкнули в вертолет, и от
сильного толчка Пакстон влетела внутрь сразу после него. Теперь они были
спасены, они были свободны.
Вьетнам медленно отступал назад. Люди все еще кричали,
плакали, просили. Люди, которые умрут, будут убиты, но она уже ничем не могла
им помочь. Она писала о них. Она ездила туда и обратно семь долгих лет. Сделала
для них все что могла. Все это длилось слишком долго. И обошлось слишком
дорого. Многие погибли. Но по крайней мере не Тони. Она с недоверием взглянула
на него. Он лежал у нее на руках, весь в синяках, шрамах, почти неузнаваемый.
Но это был он. И пока они спускались на борт парохода, вниз, в безопасность, он
улыбнулся ей.
— Где, черт возьми, ты была? — спросил он, и
впервые за много лет улыбка появилась на его покрытом грязью лице.
Он жил в туннелях, которые сам сделал, и там провел
последние два года, и выжил благодаря хитрости, пройдя через такие ужасы, о
которых она не смела думать.
Однако случилось чудо — по воле слепой случайности или
благодаря Божьему промыслу он встретил ее.
— Мы долго искали вас, сэр. Мы с Джоем.
— Добро пожаловать домой, — сказал чей-то голос, и
кто-то помог им спуститься. «Добро пожаловать!» — повторяли голоса, когда они
спускались из вертолета на судно, и Тони стоял там и плакал, а она держала его
в своих объятиях, и звездно-полосатый флаг плескался у них над головами, и он
прошептал ей сквозь шум: «Я люблю тебя, Дельта-Дельта»…
В одиннадцать часов на следующий день, 30 апреля 1975 года,
Сайгон пал, а южновьетнамская армия капитулировала. Война, которая так долго
велась ради них и вместе с ними, окончилась.
А Пакстон и Тони на военном корабле «Блю Ридж» плыли домой к
своему сыну, в мир, который они так давно потеряли и который уже успели
позабыть. Но Вьетнам теперь ушел в прошлое. Далекое воспоминание… кошмар…
мечта. Для них, как и для всех остальных, теперь наконец все закончилось.
