Глава десятая
Через три дня после инцидента с «подвигом» Уварова из Москвы прилетел с особо важным пакетом порученец Чекменева, лично полковнику не знакомый. Держался капитан не по чину сухо и надменно, но как раз на это Стрельникову было наплевать.
Пакет содержал две отдельные бумаги.
В одной сообщалось, что в связи с возвращением к исполнению своих обязанностей начальника управления спецопераций полковника Неверова, ранее замещавший эту должность, полковник Стрельников назначается его заместителем «по боевой работе» с правами первого заместителя. С такого-то числа, с таким-то окладом денежного содержания. Раньше ничего подобного в штате управления не было, но, очевидно, обстановка потребовала. Обычное дело.
Полковнику сообщение о возвращении к исполнению своих обязанностей Сергея Неверова принесло искреннее облегчение и радость. Всегда приятно, когда боевой товарищ, объявленный без вести пропавшим, вдруг возвращается живым и здоровым. Да и от гнета ответственности он уже устал.
Тот самый случай, когда человек всю жизнь мечтает о высоких чинах и должностях, и вдруг, достигнув их, с отчетливостью понимает, что просто не до конца осознавал баланса плюсов и минусов. Со стороны казалось, будто в том, чем занимаются большие начальники, нет ничего сложного. Вроде бы очевидно – написать серьезную, аргументированную, с массой фактических материалов и выводов аналитическую записку куда сложнее, чем приказать ее написать, а потом зачитать на совещании у еще более высокого начальника. Все же выгоды и приятности генеральского, скажем, положения – на глазах. Весомы и зримы.
На практике выяснилось, что оно, может быть, и так в каком-то смысле, но вот для убедительного исполнения роли «большого начальника» требуются и совершенно специфические способности.
Вышло совершенно как с крепким актером второго плана, сыгравшим массу замечательных, на ура встреченных и запомнившихся публике эпизодических ролей. А сам себя он видел на сцене непременно Гамлетом или царем Федором Иоанновичем. Но вот необыкновенным стечением обстоятельств он вожделенную роль получает.
И – не может ничего! Текст знает, мизансцены из спектаклей лучших режиссеров выучены давным-давно, чуть ли не со студенческих времен – а не выходит. Причем, что самое трагичное, ума и самокритики хватает, чтобы понять, в чем тут дело.
Вот и Виктор Викторович оказался в такой же ситуации. И, поруководив управлением два месяца, сейчас с облегчением принял новое назначение. Но некоторая горечь в душе все-таки осталась просто оттого, что пришлось убедиться, на какой высоте расположен твой личный потолок. Людям это, как правило, не нравится.
Кроме выписки из приказа по личному составу, пакет хранил в себе еще один приказ, теперь уже адресованный Стрельникову в его новом качестве.
Ему поручалось, избавившись от посторонних забот и ни на что более не отвлекаясь, лично возглавить и координировать деятельность всех спецподразделений, оперирующих на территории Варшавы и прилегающих воеводств. К ним относились все отряды «печенегов», которые пришлось перебросить из мест постоянной дислокации просто потому, что иных подобных формирований в Российской армии не имелось.
Каждый отряд численностью от ста до двухсот человек сочетал в себе свойства десантно-штурмового подразделения, отряда глубокой зафронтовой разведки, военной контрразведки, имея в своем составе также специалистов-детективов и экспертов-криминалистов, способных как расследовать преступления, в том числе и уголовные, так и грамотно их имитировать в политических целях. Универсальные, короче говоря, структуры, если ими умело руководить и знать, когда и как использовать.
Вот только в качестве полевых войск они годились ровно в такой же степени, как ночной цейссовский бинокль для рукопашного боя или штучная снайперская винтовка для штыкового. Можно, но нерационально.
Еще Стрельникову было позволено, в целях обеспечения выполнения основной задачи, подчинять себе любые подразделения армии и прочих военизированных структур, все еще сохраняющих боеспособность по ту сторону Вислы. Кроме того, он получал право решающего голоса при согласовании вопросов взаимодействия с командирами войсковых частей и соединений, прибывающих на фронт из внутренних округов. Для чего к приказу прилагался своеобразный мандат, подписанный начальником российского Генштаба.
С этими полномочиями Стрельников и должен был решать вроде бы понятную, четко сформулированную задачу. Отнюдь не начиная широкомасштабных боевых действий, исключительно методами поисково-диверсионной деятельности вскрыть расположение опорных пунктов и баз снабжения противника, выявить его реальную боеспособность. По возможности (и исходя из фактической целесообразности) организовать деблокирование российских гарнизонов, продолжающих удерживать свои расположения. Как вариант – наладить между ними устойчивую связь и взаимодействие.
Продолжать и совершенствовать практику направления на занятую мятежниками территорию малых диверсионных групп, устранять руководителей низшего и среднего звена, нарушать вражескую связь, минировать важные в военном и пропагандистском значении объекты. Используя форму и знаки различия противника, инициировать столкновения между отдельными формированиями инсургентов. И так далее.
Как раз здесь Стрельников чувствовал себя вполне компетентным и способным сделать то, что от него требуется. Он полностью разделял мнение авторитетов своей профессии, что «стратегия непрямых действий», реализуемая отнюдь не вооруженной мощью государства, а именно спецслужбами, и даже талантливыми дилетантами-одиночками, приносит не в пример больший эффект с гораздо меньшими потерями и усилиями.
Беда была в том, что вторым уровнем отданных ему приказов, дословно, от имени Чекменева, изложенных порученцем, являлось требование – до поры до времени не нанести мятежникам морального ущерба, который бы мог подавить их волю к сопротивлению. То есть приставить пистолет к виску и в то же время посеять сомнения в том, заряжен ли этот пистолет.
Как старый спецслужбист, Виктор Викторович хорошо понимал смысл затеянной Чекменевым игры и отдавал должное глубине его стратегического мышления, а вот в роли, ныне ему отведенной, испытывал глубокое раздвоение личности. Ну, вот если человеку в судебном процессе поручить одновременно исполнять функции прокурора и адвоката. И в каждой ипостаси дело непременно выиграть.
Натура с более гибким складом ума, например, лорд Генри из «Портрета Дориана Грея» (а то и Вадим Ляхов), нашла бы в подобной ситуации массу интересных возможностей и удовольствий, но не полковник Стрельников.
Он видел здесь только совершенно не нужную ему головную боль. Однако Игорь Викторович Чекменев знал, что делал. И нашел для своих иезуитских планов идеального исполнителя. Стрельников будет решать каждую из поставленных задач четко и точно, ни на шаг не отступая от буквы приказов (особенно памятуя о случившемся и по его вине тоже проколе с уничтожением верхушки национально-освободительного комитета). И в итоге на стыке этих двух ситуаций возникнет третья, которая и предоставит Чекменеву новое, взамен утраченного, окно стратегических возможностей.
