— Заберите, Александр Иванович, — протянул он свои сокровища Шульгину, когда он вновь возник в проеме «окна», теперь уже прямо посередине комнаты. — Если не вернусь, полистайте на досуге…
— Пессимизм и фатализм — отставить. И не из таких передряг выходили с честью. Ты езжай, а на месте я тебя, в случае чего, поддержу. Понимаешь, — счел он нужным еще раз как бы извиниться, — я тут пока один, и CВП тоже одна, просто физически не успеваю сразу два десятка объектов отслеживать. Через несколько часов «мобилизацию» закончим, полегче станет…
Бронемашина помчалась, теперь уже не соблюдая никаких правил, в расчете на здравый смысл гражданских водителей, на доступной ей скорости, пыхая черным дымом из выведенной вбок и вверх выхлопной трубы, грохоча дизелем, на подъезде к перекресткам включая противно звучащую армейскую сирену. И пролетал их невзирая на красный свет. Желающие жить пусть поостерегутся.
Однако выбирали все же малозагруженные переулки, идущие поперек магисталей. Сначала длинный Грохольский, потом Коптельский, Спасский, отрезок Каланчевки, Красноворотский, Новая Басманная.
«Князь Курбский от царского гнева бежал, с ним Васька Басманов, стремянный» — ни к месту, а может, как раз к месту вспомнилось Ляхову, когда мелькнула табличка перед глазами на крутом, с заносом, повороте.
По пути он успел по рации связаться с другом-братом Фестом. Тот сейчас находился с другой стороны Садового кольца, у Калужской заставы.
Шульгин, махнув рукой на все правила и принципы, вывел через две мировые линии полуроту своих крымских рейнджеров. Из первого, навербованного в Константинополе состава там уже никого не осталось, кроме взводных и отделенных командиров, но традиции и уровень подготовки сохранялись крепко.
Один взвод он оставил при себе, для охраны и обороны, если придется, столешниковской базы, а второй отдал Ляхову-первому. Ротой он назвал ударный взвод просто для красного словца, чтобы приободрить Секонда, однако по боевым возможностям он превосходил две-три сотни здешних строевых солдат, пусть даже и гвардейских.
Инструктаж ударникам был краткий. Идете, мол, в Москву, но не в здешнюю, Совдеповскую, а как бы в некий натурный тренажер, изображающий ее же, но в другом времени и при другой власти. Для отработки вводной «Зачистка города после его захвата бандитской армией (вроде махновской)». Боеприпасы обеими сторонами будут использоваться настоящие. Беспрекословно выполнять все приказы вот этого господина полковника, с местным населением (в том числе вооруженными силами и полицией) ни в какие разговоры не вступать, ничему увиденному до возвращения домой не удивляться.
Случайно отбившись от своих — пробираться на Столешников, желательно без боя и опять же избегая контактов с аборигенами. На этот случай всем были выданы великолепные, сто метров в сантиметре, планы города. Попав в плен (что крайне нежелательно), молчать и ждать, когда выручат. А это будет сделано непременно. Корниловцы своих не бросают, это известно всем и неоднократно подтверждалось делом.
Ляхов-первый, одетый, в отличие от рейнджеров, в полевую форму здешних горных егерей, прошел по коридору перед двухшереножным строем взвода, внимательно вглядываясь в лица бойцов.
Суровые ребята. Больше половины прошли Гражданскую войну (некоторые — от звонка до звонка), которая для них закончилась всего три года назад. Шульгин в свое время рассказывал об истории этого формирования, демонстрировал видеофильмы о Каховском и прочих сражениях.
Никто из них, разумеется, не обладал достоверными знаниями о существующем мироустройстве, параллельных реальностях, Гиперсети и прочем, но за пять лет службы в качестве «вооруженных сил Андреевского братства» нахватались столько косвенной информации, что удивляться хоть чему-либо считали для себя недостойным. Все та же формула, дарующая душевное равновесие: «Есть то, что есть, а остальное — ложь!»
Вооружены ребята прилично. Известными Ляхову с детских лет автоматами ППС, но значительно модернизированными, стреляющими почти что вечными, а главное, общими для обоих миров патронами М1896/1930; плюс еще пистолетами «ТТ», тоже усовершенствованными; десантными ножами, само собой, и огромным количеством гранат разных типов.
Сутки-двое можно воевать автономно, да вряд ли столько придется.
Форма одежды универсальная. Камуфляжные комбинезоны близкого к здешним покроя и расцветки. Коричневые береты с трехцветными, тоже похожими на местные, кокардами. Главное отличие — корниловские щитки на рукавах, с белым черепом и буквами «ВСЮР»
[103]
. Это тоже хорошо, потому что и узнаваемо, и непонятно.
— Таким образом, господа, — начал свое обращение к перешедшим в его подчинение ударникам Ляхов. — Первая задача проста. Сейчас мы на комфортабельном автобусе выдвигаемся в предписанный район, там блокируем и занимаем отдельно стоящее здание, преодолеваем сопротивление, если таковое будет оказано, причем — демонстрируя полную готовность применить оружие, но до первого выстрела со стороны противника его не применяя. Когда займем, а все там обнаруженные будут положены мордой на пол, я сообщу, что делать дальше. Командир взвода?
Не слишком молодой для своего чина поручик подкинул ладонь к краю берета.
— Не надо.
Ляхов даже слегка опешил.
— Что — не надо?
— Фамилия моя Ненадо, Игнат Борисович. Запорожская. Там таких много было.
— Ну и хорошо, будем знакомы. Вы, господин поручик, будете при мне находиться и командирам отделений задачи ставить. Двинулись. Автобус во дворе.
Он убедился, что в подъезде нет посторонних, и бойцы бегом, но почти бесшумно посыпались вниз по лестнице.
По пути Вадим со взводным распределили роли между отделениями и конкретными бойцами.
Самое же во всем этом интересное, что если взводный не интересовался идеологией и сутью противника потому, что над ним был целый полковник, то Ляхов этого не знал вообще. Ему было известно, что они сейчас будут брать Центр, где, предположительно, осуществлялась кодировка и перепрограммирование людей до уровня зомби, только сохраняющих весь свой интеллектуальный багаж и память в необходимых пределах.
Экспертов-инженеров ему придано не было, да и взять их Шульгину было неоткуда. Вот Бубнов разве, если Секонд сумеет его выручить, ну, возможно, сам Левашов. Так специалисту такого уровня, тем более — единственному в своем роде, не набегаться по каждому объекту.
Фест, как человек «настоящего» двадцатого века, соображал, конечно, быстрее и правильнее своего двойника, поскольку объем информации политико-психологического плана был у него на порядок больше и массив исторических аналогий, которыми можно оперировать, — тоже.
И он, планируя свое конкретное поведение в предстоящей заварушке, не мог не думать и о другом. А что дальше? Допустим, аппаратуру удастся захватить неповрежденной (тут-то он постарается) и обслуживающий персонал (а лучше — руководителей) тоже. Так взрывать ли эту дьявольскую технику или, сообразив, как она действует, немедленно перенацелить ее «на благое дело»?
