– Но ведь не вы в этом виноваты, миссис Либман, –
печально ответила Ариана. – Просто была война…
У нее был такой беспомощный вид, что Рут Либман, не
удержавшись, обняла ее за плечи и провела рукой по золотистым волосам.
– Кошмар войны не обошел стороной и нас, – сказала она,
думая о Саймоне, который отдал свою жизнь за родину. Или за что там он отдал
свою жизнь? – Но мы и не подозревали, что пришлось пережить вам,
европейцам. Если в наших силах хоть в малой степени компенсировать ваши
страдания, помочь вам забыть о прошлом, дать вам возможность начать новую
жизнь… – Она ласково смотрела на девушку. – Ариана, вы еще так молоды.
Но та отрицательно покачала головой:
– Уже нет.
Через несколько часов «мерседес» Сэма Либмана привез Ариану
в дом на Пятой авеню. Напротив дома раскинулся Центральный парк, шумевший
листвой деревьев и благоухавший цветами. Из окна было видно, как по аллеям
молодые мамы катают прогулочные коляски, а по тропинке прогуливаются парочки.
Стояло чудесное майское утро. Сидя в машине между Сэмюэлом и Рут, Ариана
смотрела на нью-йоркские улицы и чувствовала себя маленькой девочкой.
Сэм специально приехал в больницу из банка и собственноручно
отнес фанерный чемоданчик Арианы в машину. Там были собраны все немногочисленные
сокровища, оставшиеся у девушки. Ариана надеялась, что одежды, лежавшей в
чемоданчике, хватит, чтобы прилично выглядеть у Либманов, но по дороге на Пятую
авеню Рут велела сделать остановку возле универмага «Бест энд компани». Там в
отделе обслуживания для Арианы была приготовлена большая коробка, внутри
которой оказалось летнее голубое платье того же оттенка, что и глаза Арианы, с
резинкой на талии и пышной юбкой. В этом наряде Ариана сразу стала похожа на
сказочную принцессу, и Рут удовлетворенно улыбнулась. Кроме того, она захватила
для девушки из дома белые перчатки, свитер и соломенную шляпку, очень шедшую к
личику Арианы. К счастью, туфли тоже оказались впору. Ариана совершенно
преобразилась. Теперь, сидя в лимузине, она выглядела не как бедная беженка, а
как богатая туристка.
На миг Ариане показалось, что все это не на самом деле, а
понарошку. Стоит лишь зажмуриться, и она вновь окажется в Берлине, у себя дома.
Достаточно было представить себе такое, и незажившая рана пронзила душу острой болью.
Лучше уж было держать глаза открытыми, впитывая новые впечатления. Сэм и Рут
переглядывались с довольным видом. Они были рады принятому решению. Дорога до
Пятой авеню заняла четверть часа. Возле подъезда машина остановилась, и шофер
распахнул дверцу. Это был пожилой солидный негр в черной ливрее, белоснежной
рубашке с галстуком-бабочкой.
Он приложил руку к козырьку, когда Сэм выходил из машины.
Рут отказалась опереться на руку мужа и выбралась сама, предварительно взглянув
на Ариану. Та все еще была очень слаба и, несмотря на новый наряд, выглядела
совсем больной.
– Как вы себя чувствуете, Ариана?
– Спасибо, со мной все в порядке.
Однако Либманы знали, что это не так. Надевая платье, Ариана
пошатнулась, и Рут едва успела ее подхватить. А на Сэма произвела впечатление
та естественность, с которой Ариана вошла в свой новый образ. Казалось, она
возвращается в привычную среду, где чувствует себя как дома. Сэму захотелось
расспросить ее о прошлой жизни. Совершенно очевидно, что они имели дело не
просто с воспитанной и образованной девушкой, а с представительницей высших
слоев общества, бриллиантом чистейшей воды. Тем трагичнее был удар, который
обрушила на нее судьба. «Ну ничего, – утешал себя Сэм, – теперь у
девочки есть Рут и я».
Ариана все не могла отойти от окна, глядя на Центральный
парк с мечтательной улыбкой. Она вспомнила Грюневальдское озеро, деревья. Все
это было где-то на другой планете, бесконечно далеко отсюда.
– Поднимемся наверх? – предложила Рут.
Ариана кивнула, и они медленно поднялись в главный холл,
находившийся на третьем этаже. Это был великолепный зал, весь обитый бархатом и
уставленный антиквариатом, который супруги купили во время поездок в Европу
перед войной. Здесь были и средневековые картины, и статуэтки, и персидские
ковры, и рояль, и даже маленький мраморный фонтан. Из зала наверх вела широкая
лестница, на которой застыли две темноволосые девочки, смотревшие на Ариану
широко раскрытыми глазами.
Джулия и Дебби взглянули сначала на Ариану, потом на мать,
потом снова на Ариану, словно дожидаясь какого-то сигнала, а потом вдруг разом
слетели с лестницы, бросились к Ариане и с радостными криками бросились ее
обнимать.
– Добро пожаловать, Ариана! Ты у себя дома!
На глазах у Либманов выступили слезы. Девочкам удалось то,
что не получилось у взрослых: они рассеяли печаль Арианы и превратили
происходящее во всеобщий праздник. Джулия и Дебби приготовили торт, развесили
повсюду разноцветные шарики, срезали в саду роскошный букет роз. Розы собирала
Дебби, а торт испекла Джулия. Утром девочки отправились в магазин и накупили
там всего, что, с их точки зрения, могло понадобиться взрослой женщине двадцати
лет. Три палочки бледно-розовой губной помады, несколько пудрениц с пуховками,
баночку румян, заколки для волос, черепаховый гребень и модную сеточку для
волос – Дебби утверждала, что осенью это будет самый писк. Каждый подарок был
отдельно завернут в бумагу, поэтому на туалетном столике в гостевой комнате
лежала целая груда свертков и коробочек.
Увидев приготовленную для нее комнату, Ариана прослезилась.
Комната напомнила ей спальню Кассандры в Грюневальде – то же царство шелка и
атласа, то же преобладание розового цвета, но здесь, пожалуй, было еще
наряднее. Огромная постель, все сияет новизной и жизнерадостной свежестью –
одним словом, настоящий американский рай. На кровати под накидкой из белого
органди – розовое атласное покрывало.
Письменный стол инкрустирован затейливыми узорами, в углу –
антикварный шкаф, над белым мраморным камином зеркало в позолоченной раме,
повсюду низкие пуфы и стулья, обтянутые розовым атласом. Джулия и Дебби
предвкушали, как будут сидеть здесь допоздна, откровенничая со своей новой
подругой. Дверь из спальни вела в маленькую туалетную комнату, а за ней имелась
еще и облицованная розовым мрамором ванная. Повсюду в комнате в вазах стояли
розы, а на столике, накрытом на пять персон, красовался испеченный Джулией
торт.
Ариана не могла найти слов благодарности и просто принялась
обнимать обеих девочек, плача и смеясь попеременно. Потом она поцеловала Сэма и
Рут. Как чудесно, что ей выпала судьба оказаться в такой семье! Ариане
казалось, что круг замкнулся: из дома в Грюневальде через тюремную камеру,
женский барак, дом Манфреда, бесприютность – назад, в уютный мир роскоши, в
котором она выросла и к которому привыкла. В этом мире по-прежнему существовали
заботливые слуги, длинные лимузины и ванные, облицованные розовым мрамором. И
все же Ариана оглядывалась по сторонам с недоверием. Когда ее взгляд упал на
зеркало, она увидела, что больше не похожа на юную девушку. На нее смотрела
усталая, исхудавшая незнакомка, которой было не место в этом счастливом доме.
Теперь Ариана принадлежала только самой себе. Если эти люди хотят проявить
доброту, она будет им благодарна, но полагаться на незыблемость мира розового
мрамора больше не будет.
