– Совсем я не хочу говорить ничего ни для кого обидного. Просто констатирую текущее положение в нашей стране под вашим руководством. Но вы наверняка обидитесь. Для самоутверждения и самооправдания. Вы тут все постарше меня. Однако и мне в «судьбоносном» девяносто первом было шестнадцать. И назад многое помню, и вперёд тоже. Вы, господа, что ни говорите, «демократы» ли вы «первой волны» или чиновники при нынешней власти, – а ничего у вас не получается! – Фёст сказал это с очевидным напряжением в голосе, что свидетельствовало о его крайнем недовольстве и темой, и ходом разговора. – При «до конца разложившейся царской власти» Транссибирскую магистраль за девять лет построили, от Владивостока до Москвы, без экскаваторов, бульдозеров «Катерпиллер», грузовиков «БелАЗ» и прочей японской и американской техники. А, к примеру, за семьдесят лет советской власти и двадцать – вашей одну-единственную автодорогу по тому же маршруту до сих пор до ума не довели. Ни страх перед Президентом, раз сто уже на эту тему высказывавшимся, ни соображения гигантской государственной выгоды не смогли на какого-то министра повлиять. Он над вами смеётся, в глаза, можно сказать, плюёт, а вы только утираетесь да про «божью росу» бормочете…
Фёст явно начал нервничать. Секонд положил ладонь ему на плечо.
– Да нет, я в порядке, – отмахнулся он. – Суть моих слов в чём? Вы, господа либерал-демократы, а то и «державники», делать ведь ничего не умеете. Вообще. За двадцать лет – ну что вы сделали? На Марс слетали? Всех мировых лидеров на представительские «ЗиЛы» и «Чайки» пересадили? Ещё Горбачёв, помнится, обещал наш автопром в законодателя автомобильной моды превратить. Отчего же у вас не вышло? Даже Китай, на век с лишним от нас отстававший, на нашей с вами памяти лопаты в СССР покупавший, где теперь? За те же самые двадцать лет…
Фёст закончил фразу на грани надрыва, закурил и внимательным, совсем не возбуждённым взглядом (хотя многим, напротив, показалось, что он сейчас сорвётся в истерику) посмотрел на друзей Президента.
– Готовы ответить, друзья-товарищи, на заданные мною вопросы? Не мне, самим себе в первую очередь. Ну, кто первый? Вы, коллега Философ, вы, Литератор? – Мимо Журналиста он отчего-то проскользнул взглядом, будто его тут и не было, остановился на Контрразведчике: – Неужели вам нравится жить именно в этом, кем-то для вас или вами для себя созданном мире?
В Контрразведчике Фёст видел главную опасность для своих планов. Прямого физического воздействия, несмотря на недавние слова, он не боялся. И в долговременной перспективе ничем он со всей своей конторой помешать не в состоянии. Но в качестве «друга Президента», да ещё – человека со специфическими навыками и обширными возможностями способен вредить на каждом шагу и словом, и делом. Пока не надоест настолько, что заставит себя нейтрализовать тем или иным способом. А этого делать категорически не хотелось. Впрочем…
– Я – отвечу, – не смутился Контрразведчик. – Совершенно ничего нового и неожиданного вы не сказали. Могу расширять ваш список хоть до бесконечности, нет ничего легче. Только зачем же ограничиваться «неполным служебным соответствием» нынешнего руководителя. Можно с Керенского начать – не с того конца демократию взялся в России насаждать. Можно – с Петра Первого. Лучше всего – сразу с Рюрика. И весь народ с того же девятого века во всех своих бедах сам и виноват. Надо было новгородскую демократию развивать, всяческие отклонения от неё со всей решительностью пресекая… Смешно? Мне тоже. Значит – остаётся принимать окружающую действительность как данность. При всех её недостатках, которые следует изживать с разумной постепенностью и строго в рамках закона. Именно это Президент и сказал. Ничего лучшего ВЫ нам предложить не можете… Любое насильственное вмешательство чревато… Сами знаете чем.
Фёст неторопливо обвёл глазами всех соотечественников. На Секонда и Ферзена смотреть не требовалось.
– Что ж, господа! Очень жаль, если именно эта точка зрения возобладает в вашем дружном коллективе. Но, надеюсь, естественный ход событий всё расставит по своим местам. И очень скоро. Не помню, приводил ли я в данной аудитории одну старинную максиму: «Желающего судьба ведёт, нежелающего – тащит».
Фёст широко улыбнулся, поднял на уровень глаз полную рюмку, которую так и держал в руке во время дискуссии.
– А пока давайте «пить и смеяться, как дети». Расхождение во взглядах – отнюдь не повод отказывать себе в радостях жизни… Кстати, судя по выражениям лиц, Президент с Императором сейчас в той же фазе разговора, что и мы, грешные.
Писатель и Журналист выглядели расстроенными, что и неудивительно. Срыв переговоров ставил их в крайне неудобное положение. Если будет наложен мораторий на оформление дипломатических отношений с «другой Россией», неминуем раскол и резкое охлаждение внутри их тесного кружка друзей. Что само по себе заметно ослабит позиции Президента в системе власти. Сейчас, по весьма достоверным данным, полную и нелицемерную лояльность ему сохраняют едва ли десять процентов высших чиновников. Остальные, как это вычислили и Фёст с Сильвией, лояльны «ситуативно» и, значит, при изменении обстановки способны на всё, что угодно, от тихого саботажа до откровенного предательства. Так, как это случилось в окружении Ельцина в девяносто третьем году.
Причём в подобном случае Президенту придётся гораздо труднее. Если бы он захотел и сумел за предыдущие годы реформировать армию, МВД, МГБ и, разумеется, агитационно-пропагандистский аппарат таким образом, чтобы безусловно рассчитывать на них при любом повороте ситуации… А ведь примеров, достойных подражания, в истории имелось предостаточно. Нескольких лет вполне достаточно, чтобы «кнутом и пряником» создать «железную гвардию» профессионалов, своим благосостоянием и положением в обществе обязанную лично «верховному правителю» и проводимому им курсу. Тогда любые экономические и внутриполитические проблемы можно решать, не буксуя в бесконечных согласованиях интересов всевозможных «групп влияния».
Да и международную политику, имея прочный тыл, проводить проще без оглядки на «двойные стандарты». Клаузевиц писал, что «нельзя быть сильным везде». Но уж тем более недопустимо везде быть слабым.
Значит, очень может быть, думал Журналист, что скоро Президенту придётся обращаться к Императору уже не как к равноправному партнёру, а как к «королю в изгнании». С просьбой о вооружённой интервенции или сразу – о политическом убежище.
Случай, конечно, крайний, но отнюдь не невероятный.
Писатель повёл себя более решительно.
– До тех пор пока мне не докажут, что союз между двумя Россиями угрожает коренным интересам народа и государства – я на вашей стороне, – сказал он Фёсту, глядя при этом на Контрразведчика.
– Я – тоже, – развел руками Журналист. – Благо народа на самом деле – высший закон, в отличие от благополучия достаточно случайно сложившейся системы власти.
– Это что – бунт на корабле? – как бы пытаясь свести всё к шутке, весело удивился Контрразведчик. – А ты с кем – со мной или с ними? – это уже к Философу.
– В чём? – тот, демонстрируя профессионализм, тут же ответил вопросом на вопрос. Кто спросил, пусть сам и отвечает мотивированно.
