– В поддержке позиции нашего Президента. В чём бы конкретно она в данный момент ни заключалась. Ему, в конце концов, виднее. Не только сиюминутные выгоды, но и более отдалённые последствия…
– Это уже демагогия. Все присутствующие слышали, что Президент полностью поддержал идею продолжения контактов между нашими… мирами. Вот мы этим и займёмся. Какой же тут «бунт на корабле»?
– Он же при этом недвусмысленно дал понять, что эти контакты до определённого времени должны сохраняться в строгой тайне и от нашего населения, и тем более от заграницы, – продолжил Контрразведчик. – Из чего с неизбежностью вытекает – никто, кроме нас, к этой тайне допущен быть не может. С полной ответственностью заявляю – в противном случае о ней менее, чем за неделю, узнают все. И последствия…
– Да никаких последствий, – снова вмешался Фёст. – И цена этой информации будет копейка в базарный день. Вот попросту – как вы себе это представляете? В одной из газет – кстати, какой, как вы думаете, лучше эту сенсацию предложить – «Известиям», «Комсомольской правде», «Секретным материалам», «Завтра»? В одной из этих газет появляется – что? Редакционная статья, передовица Проханова, перехваченная докладная записка Министра ГБ Президенту? Или вот Анатолия попросим, – он указал на Журналиста, – завтра же подготовить репортаж о нашей встрече и, для усиления эффекта, о его личном посещении «другой Москвы». А я вас любым количеством фотографий снабжу. Надеюсь, у вас есть возможность подключить необходимый контингент социологов. Через пару дней будете иметь полную картину реакции общественного мнения… Лично я результат могу предсказать прямо сейчас…
– Да как сказать, – не хотел сдаваться Контрразведчик. – Если материал пустить через пресловутого, не к ночи помянутого Воловича или любого из его команды, то его спонсоры и работодатели вполне могут ухватиться и погнать волну уже в своих массмедиа… Впрочем, ладно, – неожиданно легко отыграл он назад, – похоже, этот раунд в целом остаётся за вами. Не нокаутом, но по очкам. Подождем, чем закончится беседа первых лиц. Извините, мне нужно отлучиться…
Фуршетные столики были расставлены вокруг дома с верандой на достаточном отдалении друг от друга, и каждый мог остановиться там, где вдруг захотелось перекинуться словом и чокнуться рюмочкой с нужным человеком, не опасаясь, что конфиденциальность будет нарушена. Или – побыть наедине с собственными мыслями. Можжевельников и других вечнозелёных растений вокруг было достаточно, чтобы обслуживающий персонал, не раздражая гостей, мог, соблюдая дислокацию, видеть всё и должным образом реагировать на любое, пусть и не высказанное вслух пожелание гостей.
– Терпеть не могу этих фуршетов, – сказал Писатель, когда они вдвоём с Фёстом устроились на удобной скамье перед низким столиком, скрытым от посторонних глаз пышными кустами. – Русскому человеку не пристало есть и пить стоя. Не лошадь же.
Тут же перед ними возник официант с подносом.
– Это ты правильно, – похвалил его Писатель, снимая несколько тарелочек с бутербродами. Фёст впрок запасся рюмками очень неординарного коньяка.
– Давайте за успех нашего безнадёжного предприятия, – предложил он. – Сейчас этот тост можно понимать в абсолютно буквальном смысле…
– А поделикатнее нужно было игру выстраивать, как поначалу задумали, – ответил Писатель. – С частными лицами, и даже частной организацией, сколь угодно могущественной, Президент нашёл бы общий язык. А вот сразу всех тузов на стол выбрасывать, – он имел в виду карту, где Российская Империя простёрлась меж трёх океанов и множества морей, значительно превосходя территорией даже бывший СССР, цифровые и графические таблицы, любовно вычерченные Ферзеном, – провокация, иначе не назову. Кто это у вас такой… – писатель помялся, подбирая слово поделикатнее, – такой непредусмотрительный?
– Считайте, что я, – решил закрыть грудью амбразуру Фёст. – Я здешний, вот по некоторому идеализму и врождённой наивности вообразил, что Президенту радостно будет узнать, какой у него роскошный союзник объявился. Ни китайцев, ни американцев бояться больше не нужно, проблемы экспорта снимаются полностью – всё, что мы действительно умеем, наклепаем для братской страны в неограниченном количестве, а качественный ширпотреб они нам поставят. А уж с газовым и нефтяным краниками отныне сможем поступать, как заблагорассудится…
– То есть энергетический шантаж в чистом виде? – спросил Писатель с непонятным выражением лица.
– Вот именно! Нам, скажем мы им, ребята, ваши самопальные баксы и на хрен теперь не нужны, как и всё прочее. Теперь вы думайте, чем бы таким-этаким матушку-Расею ублаготворить, чтоб ей по вкусу пришлось. Помните, как сибирский кулак Сталину предложил в двадцать седьмом году, в конце «угара НЭПа»: «А ты, начальник, мне спляши, может, я и дам тебе хлебушка. А твоими бумажками только задницу подтереть…»? С чего, в общем, и началась коллективизация.
– Восхищён вашей эрудицией, – сказал Писатель, – но наивность ваша…
– Что поделаешь? Я ведь уже покаялся. Знаете, не хочу, чтобы мои слова были неверно истолкованы, однако с детства меня крайне удивляли моменты, когда окружающие, независимо от ранга и возраста, оказывались глупее меня. Я странным образом был уверен, что всё должно быть наоборот…
– Распространённый случай, – улыбнулся Писатель. – Есть на эту тему один хороший фантастический рассказ, где человека официально признавали идиотом, не способным ни к какому общественно полезному труду, и только в специальной резервации ему объявляли, что он признан годным для вступления в касту творцов и руководителей их предельно зарегулированного общества.
– Да, помню, – тут же ответил Фёст. – Азимов. «Профессия».
Писатель только уважительно развёл руками.
– Короче говоря, вам бы следовало начинать переговоры со мной, с Журналистом, с Контрразведчиком даже, и уж в самую последнюю очередь – с Президентом.
– Да, не повышаете вы своими словами его авторитет, – развеселился Фёст. – Я, знаете ли, не имел счастья общаться с ним так же близко, как вы, вообще последнее время был поглощён делами, далёкими от ситуаций в коридорах власти, но исходил из постулата, что правитель должен быть умнее любого из своих сотрудников, вместе взятых. Как Наполеон, например, или Чингисхан, да и Олег Константинович, в конце концов. Не квалифицированнее в тех или других вопросах, а просто умнее. Вообще. А ваш сюзерен простейших моментов не улавливает. Без обиды только, взгляд со стороны, ничего личного.
– Какие обиды! Человек своего времени в предложенных обстоятельствах. Но мозги у него в полном порядке, да и характер тоже. Давайте вместе соображать, как ситуацию выправлять будем. Я-то на вашей стороне, не сомневайтесь. Пойдёмте послушаем, о чём за общим столом наши лидеры беседуют. Да и обед, кажется, уже подают.
Президент с Императором сидели в самой удобной для доверительного разговора позиции – по обе стороны левого угла торцевой части стола.
– Я не хочу превращаться в тирана и даже автократора, я хочу всеми доступными мне средствами строить в стране настоящую демократию. Хотя это и нелегко, – излагал свою позицию Президент.
