Президент совершенно не был готов к подобному стилю общения. Как на государственном, так и на личном уровне. С ним последнее время вообще не спорили, а разные формы несогласия, что в правительственных кругах, что на всяких зарубежных «саммитах», облекали в бесчисленное количество пустых словесных обёрток.
А тут в лицо говорят, что если ты и не совсем пустое место, то близко около этого. И отвечать нужно без подсказки «спичрайтера», да так, чтобы потом не было «мучительно больно». Как в детстве и юности на крутых пацанских разборках.
Да ещё Сильвия с дальнего конца стола смотрит обволакивающим русалочьим взглядом, и как-то ведь придётся объясняться с друзьями, когда гости отбудут восвояси. Тяжело, очень тяжело, и стыдно как-то. Перед самим собой, прежде всего.
Ну, не готовился он к такому, действительно, что тут теперь поделаешь. Правильно пел Высоцкий: «Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, и спёкся…»
– Ты вот, коллега, – продолжал тем временем Император, – главное, нервы не перетруждай. Выпивай вечерами, не с горя, а для веселья, на рыбалку или охоту выезжай почаще, в хорошей компании, вот она, то есть жизнь, сама на нужную колею и выберется. Куда как трудно Александрам, что Второму, что Третьему, приходилось, никак не легче, чем нам с тобой, а в радостях жизни себе не отказывали. Может, и вправду – двинемся прямо сейчас ко мне в Берендеевку? Развлечёмся – небу жарко станет, и все государственные проблемы обратятся в мелочь, не стоящую внимания!
Олег Константинович был совершенно искренен в своём приглашении, и Сильвия будто бы кивала, напоминая, что и месяц в другой России здесь секундами обернётся.
Но это уже мо́рок какой-то затягивающий, и едва ли, поддавшись, сумеешь остаться самим собой.
Президент отрицательно мотнул головой:
– С удовольствием принимаю приглашение, но, увы, не сегодня. Многовато для первого раза будет. Вообще предлагаю прекратить прения. Обед так обед.
– Быть по сему, – согласился Олег, допивая свой бокал. – Даст бог, не последний день живём. Пробил адмиральский час
[53]
, и Шехерезада прекратила дозволенные речи…
Глава седьмая
В положенное время участники собрания ведущих членов «Хантер-клуба» перешли в каминный зал, где на ужин в их присутствии по всем правилам готовились бекасы, вальдшнепы и прочие птицы этого семейства. А также и кроншнепы, относящиеся к семейству ржанковых и достигающие размеров приличной курицы. Были и куропатки из семейства фазановых. Запахи по залу распространялись умопомрачительные, повара в егерских одеждах орудовали вертелами, лакеи готовили столы «по-походному».
Арчибальд перешёл от общих рассуждений к вопросам практики, от которой кое у кого начали кривиться губы. Одно дело – создавать теории и «продвигать их в массы» ничего не понимающих исполнителей, совсем другое – поставить на кон собственные головы, согласившись, что они ничуть не ценнее и, главное, не крепче прочих.
После достопамятного разгрома британской кавалерии под Балаклавой 13/25 октября тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года (официальная траурная дата военной истории Англии), когда были массово уничтожены представители самых аристократических фамилий
[54]
, гордые альбионцы предпочитали избегать прямых боестолкновений с русской армией. Да их после окончания Крымской войны и не случалось больше, англичане воевали с Россией или чужими руками, или вонзали ей ножи в спину и ставили подножки, числясь официальными союзниками.
Удивительно, насколько утратила боевой дух нация, потеряв в честном бою всего лишь сотню офицеров и пару тысяч рядовых! Этого хватило, чтобы её полководцы решили в настоящих сражениях с достойным противником больше не участвовать. Один раз не удержалась, и опять в связи с «русским вопросом». Так Британии не хотелось, чтобы Россия, надёжнейший союзник по Антанте в Мировую войну, заняла Босфор и Константинополь, что решилась она на опережающую, неподготовленную операцию по захвату Дарданелл. Бывшие друзья-турки устроили ей страшный мордобой при Галлиполи, взяв заодно реванш за тяжёлое поражение от русских под Эрзерумом и Трапезундом. В той бестолковой мясорубке англичане потеряли двести тысяч солдат и несколько тяжёлых кораблей.
Так дальше и покатилось: бегство из Дюнкерка, сдача японцам первоклассной крепости Сингапур всего через неделю после первого обстрела, причём атакующие крепость имели личного состава втрое меньше, чем обороняющиеся за бетонными фортами.
Это вам не Порт-Артур, где британские клиенты — японцы почти год штурмовали глинобитный городишко в чистом, практически, поле. Ничего подобного укреплениям Сингапура там не было. После этого за минувшие тридцать пять лет самураи кое-чему научились. Своих покровителей и друзей раздолбали в пух и прах. А уж что с пленными делали – смотрите английский пропагандистский фильм «Мост через реку Квай». Очень, наверное, пожалели гордые британцы, что таких друзей выпестовали. Зато встретив под Халхин-Голом русскую пехоту и танковые бригады, те же японцы быстро ощутили, «что вам здесь не тут». И навсегда оставили идею ещё раз повоевать с этим грубым народом. Хотя советские политруки так и не смогли научить своих бойцов и командиров публично вырывать у пленников печень и съедать её на глазах восхищённых подчинённых, что считалось доблестью у самураев.
Отсталая, конечно, нация – русские, по сравнению с умельцами, делающими «Тойоты» и магнитофоны. Просто интересно, отчего ни один подобный факт в вину нынешним японцам не ставится, хотя, при их продолжительности жизни, каждый второй благовидный пенсионер в чём-то, вроде «шанхайской резни», наверняка участвовал. И вкус горячей, живой печени помнит.
Однако до сих пор во всех исторических трудах (включая и советско-российские) Японская и Крымская войны Россией позорно проиграны, а двукратная сдача французами Парижа, все кампании 1939–1941 гг. – включая Дюнкерк – вершина национального боевого духа.
Да и в новейшие времена афганскую эпопею СССР принято считать позорным поражением, а французские Вьетнам и Алжир, где отважные галлы бежали с собственных территорий, Вьетнам и Корея, проигранные американцами вкупе со всеми союзниками по НАТО, СЕНТО и СЕАТО, – к разряду унизительных исторических эпизодов относить не принято.
Но оставим лирическое отступление, которые так любил в своих романах Виктор Гюго.
То, о чём сейчас говорил Арчибальд, то есть окончательное выведение России за скобки мировой истории, выглядело крайне привлекательно, но присутствующим по-прежнему хотелось, чтобы этим занялся кто-то другой. Нет вопросов, «Хантер-клуб» почти двести лет поставлял в правительство премьер-министров, министров финансов и иностранных дел, вся разведка и контрразведка тоже была «своя». Джентльмены, не склонные к просиживанию штанов в парламентах и иных кабинетах, находили возможность захаживать, под видом «частных лиц», на заседания всяких там «бильдербергских», «заксенхаузеновских», «миннесотских» и прочих конгрессов, якобы определявших векторы текущей политики, сегодня и в далёкой перспективе, внимательно слушать прения, моментами отпуская замечания, как правило – принимаемые к исполнению.
