– Я ее сожгу! – пообещал некромаг.
– Сожги, Глебушко, сожги! – с охотой согласился Абдулла. – Но ведь, Глебушко, ты и сам сгоришь! И рвать ее, Глебушко, не надо – кровь-то у тебя пойдет!.. А часики-то тикают! Ты уж поспеши!
Глеб бросился было в коридор, но вернулся с полдороги и приблизил свое взбешенное лицо к расплывчатой физиономии джинна.
– Я еще вернусь! Отделаюсь от нее и вернусь! – мстительно пообещал он.
– Вернись, Глебушко, вернись, как протезик на ручку поставишь! Ты всегда у меня гость желанный! Заварочки с собой захватишь, так чаечек сделаем! – закивал Абдулла.
– Мы не довели наш разговор до конца!
– Ошибаешься, Глебушко, довели!
По полупрозрачному лицу джинна плавали бородавки. Они сновали от правого уха до левого, разворачивались и цепочкой дрейфовали обратно. Не бородавки, а утиное семейство с идиллического немецкого пейзажа.
Не помня себя от гнева, Бейбарсов вскинул трость и начертил в воздухе руну, похожую на букву Ж. К его удивлению, Абдулла не только не испугался, как это случилось в первый раз, но даже, растянув рот, охотно проглотил руну. Руна беспомощно затрепыхала отростками и рассеялась без малейшего вреда для джинна.
– Мне бояться-то нечего. Я свою часть сделки выполнил. Список магических артефактов уже у тебя! – сказал Абдулла голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
Бейбарсов дико уставился на книгу, затянувшую его руку до фаланг пальцев.
– Вот именно! Список спрятан между страницами «Книги желаний», – сказал Абдулла и, как заботливая мамочка, распустил семейство своих бородавок по домам.
* * *
Когда истерит беременная женщина – это еще терпимо, потому что можно представить, что это капризничает еще не рожденный карапуз, и поумиляться. Но когда истерит здоровенный парень, умиляться значительно сложнее. Особенно если этот парень – некромаг.
Бейбарсов же не просто истерил. Он находился в таком бешенстве, что даже Пипа выпала в осадок, а уж она, как никто другой, знала толк в истериках. Пребывавшую в осадке Пипу вежливо выперли в коридор, намекнув, что Генка, влюбленный в нее до глубин своего бульона, сорвал утром в парке цветы-пожирунчики, и, если не подарит их Пипе прямо сейчас, от него останутся одни шнурки.
Пипа удалилась спасать Бульона, оставив Бейбарсова в комнате вместе с Таней и Гробыней. С ними был еще Гуня. Гломов сидел на подоконнике и, положив на колени пудовые кулаки, мрачно наблюдал, как Бейбарсов рвет и мечет. Вначале он проклинал Абдуллу и всех вообще джиннов, затем Тибидохс и Сарданапала, потом сам себя и даже приславшую его сюда мать-опекуншу.
Таня не узнавала Глеба. Неужели это он рисовал? Неужели это его четкий профиль она видела в окне комнаты? Что-то не стыковалось. Или, напротив, слишком стыковалось.
После того как в комнате отчетливо запахло могилой, а из-под вскрывшегося пола цепочкой полезли скелеты всех крыс и мышей, когда-либо живших здесь за все столетия существования школы, Гробыне окончательно надоели выкрутасы Глеба.
– Бейсусликов! Я тебя разжаловала! Отныне и навеки в моих прекрасных глазах ты просто Сусликов! – сказала она, стряхивая с юбки мышиный скелет. – А теперь не мог бы, как любит говорить Медузия, сократить свою истерику до подлежащего и сказуемого?
Понимая, что Гробыня под защитой Гуни, раздосадованный Бейбарсов замахнулся тростью на скелет Дырь Тонианно. Тот не растерялся и, использовав итальянский прием, отразил его трость ржавой шпагой, после чего ее эфесом ткнул Бейбарсова в челюсть. Как ни странно, но удар в подбородок успокоил Глеба. Сознания он не потерял и сидел на полу, ощупывая челюсть.
– Джинн меня одурачил! Через час мне отгрызут руку! – буркнул Глеб.
Гробыня посмотрела на часы.
– Через сорок минут… А если ты все же рискнешь и загадаешь желание?
– Какое?
– Ну, например, «хочу увидеть список всех артефактов и живых существ Тибидохса»?
– Как «увидеть»? – передразнил Глеб. – Вдруг я смогу увидеть его только вареными глазами? Или глазами, перевернутыми яблоками назад? Или за пять минут до смерти?
– А если это обговорить?
– Всего не обговоришь! – безнадежно сказал Бейбарсов. – В лучшем случае этот список увидит фарш, заправленный в мои штаны.
– А если посоветоваться с Шурасиком? – предложила Таня.
Бейбарсов посмотрел на свою руку, увязнувшую в книге до запястья.
– Бесполезно. Что он может, этот ваш Шурасик? – заявил он, но уже через минуту стал кричать, чтобы к нему привели Шурасика.
Шурасик появился вместе с Ленкой Свеколт, разноцветные косы которой оплели его засушенное аналитической магией сердце. Правда, при этом Шурасик считал, что Свеколт необходимо поставить на место, чтобы она смирно стояла на нем, как лыжи на балконе, и не рыпалась.
– Женщина ничего не может изобрести сама! Где великие открытия, совершенные женщинами? Назови хотя бы одно! – внушал он Ленке, буксируя ее под локоть. – Вы только проращиваете мужские идеи! Уверен, что даже феминизм первыми придумали мужчины и подарили его дамочкам: побаловаться. Позднее, конечно, поняли, что дошалились, но было поздно.
Свеколт, известная как ярая феминистка, смотрела на Шурасика без восторга. Молодые люди в ее внутренней иерархии находились где-то между «маньяками» и «макаками», хотя для Шурасика она и делала исключение.
– Вот ты умный, да? Философа из себя корчишь? А какое первое слово в «Капитанской дочке»? А последнее слово какое?
Свеколт знала, куда ужалить. Необъятные знания Шурасика не выходили за пределы сухой магии. Чуть шаг в сторону, ниспровергатель авторитетов подпрыгивал и начинал злобиться.
– Не знаю и знать не хочу! Для меня Некрасов не авторитет! Какой у него был магический уровень? В —? Небось искры из колечка такие хилые выдувал – самокрутки не прикуришь!
– Некрасов? – зловеще переспросила Свеколт.
Она резко повернулась и ушла. Ее подлетевшая коса задела главного ботаника двух миров по носу. Шурасик же оказался нос к носу с Бейбарсовым.
– Говорят, ты позволил себя одурачить? Очень мило! Имей в виду: бесплатных советов не даю и бескорыстной помощи не оказываю!..
Глеб молча сунул ему свою ладонь. Вместо ладони была толстенная книга, поглотившая руку выше запястья. Трогать книгу Шурасик дальновидно не стал, но вежливо поковырял ее карандашиком.
– Весьма оригинально! Превратил руку в справочник? Очень удобно!
– Ни во что я ее не превращал! Книга сама в нее вцепилась!
– Да-а? И чего она от тебя хочет?
– Ты что, ослеп? Руку мою она хочет! – с гневом крикнул Глеб.
– Хорошо, хоть не сердце! – ехидно прокомментировала Гробыня.
Бейбарсов шагнул к ней, но путь ему преградили Дырь Тонианно и Гуня. Некромаг вынужденно отступил.
