Борец шагнул назад, запнулся за бордюрный камень, потерял устойчивость и сел на землю.
Дядя свирепо повернулся к остальным. Городские шарахнулись. Борец поднялся на ноги. Он хотел, видимо, что-то сказать, даже рот раскрыл.
— Ой-ой-ой! — дядя щелкнул зубами.
Борец махнул рукой и двинул за своими друзьями.
— Получили! — Тюлька соскочил со скамейки, подхватил камень и запустил вдогонку городским.
Не попал.
— Что-то я устал сегодня, — сообщил дядя Гиляй в пространство и уселся к матери. — Наверное, погода меняется.
Он вытряхнул из кармана тонометр, нацепил на запястье, измерил.
— Так и есть, — дядя вздохнул, — так и есть. Сто тридцать на семьдесят, куда это годится?
Аксён хотел сказать, что после дня рождения давление у дяди просто-таки космонавтское, но не сказал, в последнее время молчание нравилось ему гораздо больше.
— Тюлька, вот тебе пример, — дядя скорбно указал на себя. — Я еще молод, а здоровье уже подорвано напрочь… Как там говорится… Жестокий мир… Жестокий мир… а, нет вот как — пусть равнодушный свет доконает меня… Впрочем… — дядя Гиляй потряс черепом, — впрочем, все там будем, чаша сия никого не минует. Короче, Тюлька, береги здоровье смолоду и носи шерстяные носки.
Мать икнула особенно громко. Дядя взглянул на нее с состраданием.
Аксён подумал, что дядя, выпивший в меру, человек вполне приятный.
— Употребляй, но не злоупотребляй! — изрек дядя и быстро ткнул мать куда-то в область солнечного сплетения.
Икота прекратилась.
— Ваш папанька, царствие ему небесное, тоже через это пострадал, — дядя промокнул глаза платочком. — Я имею ввиду, через носки шерстяные, через их отсутствие. Я ему говорил — береги ноги, береги. А он ни в какую! Вот так и загнулся глупо…
Дядя всхлипнул и продолжил:
— Так что Тюлька носи носки. Лучше из собачьей шерсти. Жаль, что Жужжа у вас не густопсовая, ворс у нее теплый, хорошие бы носки получились…
— Внимандкл-внидлуке, пргроджн пзд Шарья-Буй прбыеват на првый путь! — объявил репродуктор.
— Эх, — дядя почесал щетину. — Не дадут человеку отдохнуть. Кстати, а где ваш старший брудер Иннокентий?
Аксён пожал плечами.
— К дружкам пошел, — ответил Тюлька. — К Хмыге, наверное.
— Жаль, — дядя решил причесаться, — жаль. Придется теперь мне ее волочь. По родственному, так сказать. У вас деньги на билеты есть?
Аксён помотал головой. Деньги у него были, но у дяди Гиляя они тоже имелись.
— Ладно уж, сироты, — дядя Гиляй сделал широкий жест расческой. — Прокачу вас, свои люди все-таки… Гляди-ка, и вправду прибывает.
— Прибывает, — выдохнула мать первое за два часа слово.
Показался локомотив. Тот же, пострадавший от Годзиллы.
— Любовь, а ну просыпайся! — дядя принялся похлопывать ее по щекам. — Пора, красавица, проснись…
Мать мычала.
— Любовь, просыпайся, пора в поезд грузиться! — дядя Гиляй принялся растирать матери уши. — Просыпайся, Любовь, пора!
— Ее Любка зовут, а не Любовь, — поправил Тюлька.
— Какая там к черту любовь… — Гиляй извлек из своей необъятной олимпийской сумки аптечку.
Из аптечки вытряхнул склянку, винтил крышечку, сунул матери под нос. Резко запахло аммиаком, у Аксёна зачесалось в голове, потом в горле, потом из глаз выдавились слезы.
Глава 15
— Дядя!
Тюлька ткнул Аксёна в бок.
— Что дядя?
— То! С ума сошел просто!
— Не беспокойся, Тюлька, это он так, расслабляется. Дядя Гиляй с ума не может сойти, он с него уже два раза сходил, в третий раз сходить уже не пускают…
— Еще как пускают! Вон у Руколовой отец каждую зиму сходит. В Никольское забирают…
— Будешь болтать — тебя тоже заберут, — пообещал Аксён. — Там недавно для сопливых корпус как раз открыли.
— Зачем? — осторожно спросил Тюлька.
— Много вас соплястиков с катушек соскакивает, надо же лечить. Там криотерапия…
— Это как?
— Кладут в ящик, а сверху азотом жидким заливают. Ты сразу замораживаешься в дуб. И так лежишь двое суток. А потом триста тридцать…
Тюлька исчез. Только что тут был — и вот уже нету. Аксён для интереса выглянул в окно, Тюлька съежившись, втянув в плечи голову, медленно крался вдоль стены.
Боится Никольского, Чугун его напугал. Рассказал однажды, что прадедушка был психом, и добавил, что психозные гены всегда передаются самым младшим. Самым младшим, сказал Чугун, всегда достается наиболее тухлый набор хромосом, с таким набором далеко не уедешь, к двадцати годам в Никольское, лечиться электричеством — а-а-а!
— Тюлька! — позвал Аксён в окно. — Что с дядькой-то?
— В парашют переоделся и в колодце топиться хочет.
— В колодце?
— Ага.
— Это он зря. Как мы его потом доставать будем?
Тюлька задумался.
— Чугуна к веревке привяжем и забросим! — хихикнул он. — А он его уцепит!
Тюлька засмеялся, видимо, представил. А потом резко замолчал и спросил:
— А какое сегодня число?
— Такое, — ответил Аксён. — Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?
Он поглядел на календарь.
— Наверное, погода… — Тюлька вздохнул.
— Что погода?
— Нелетчицкая. Наверное, там погода нелетчицкая. Они же оттуда самолетом, наверное, полетят…
— Это точно.
Аксён выбрался из дома, умылся. Покурил, хотя и не хотелось. Но покурил, так, непонятно для чего. Выглянул во двор.
Возле колодца раскачивалась необычная фигура. Красная. Бесформенная. Дурацкая совершенно.
— Можно лебедку сделать, — сбоку вынырнул Тюлька. — Я тут прикинул…
— Что? — не понял Аксён.
— Лебедку. Ну, если дядя все-таки утопится, то можно будет его достать лебедкой…
Тюлька пустился с увлечением рассказывать, как лучше извлечь дохлого дядю из колодца, указывая на то, что затягивать с этим не стоит — дядя может здорово распухнуть и отяжелеть и тогда возникнут трудности. А лебедку можно снять с «газона», который валяется в лесу, петлю зацепить за ногу и смело тянуть…
Дядя Гиляй сначала не обращал внимания, затем повернулся.
— Ты что это, Вячеслав? — спросил он писклявым голосом. — Зачем меня в колодец хочешь?
Тюлька замолчал, покраснел и прыснул в сторону.
