— Скоро.
— Да, через неделю где-то…
Грохнули тяжелые двери, Аксён обернулся. Из черепа собеса показались люди, несколько круглых дядек в строгих серых костюмах и галстуках, и несколько таких же серьезных теток с дурацкими прическами. Они говорили о каких-то пособиях, выплатах и траншах, смотрели вдаль и были уверенны. Комиссия какая-то, подумал Аксён.
Тюлька не оглядывался, расправлялся со вторым пломбиром.
Комиссия проследовала мимо, отодвинулась чуть в сторону и стала единогласно курить.
Показалась Жигунова, соцработник. Или соцработница. Та самая, Людмила Сергеевна. Она мягко сошла вниз и тоже уселась на ступеньках, рядом с Тюлькой.
— Ну, как настроение? — бодро спросила Жигунова.
— Хорошее, — ответил Тюлька.
— Отлично! Прокатимся до Костромы?
— Прокатимся…
— Я уже звонила в центр, они тебя ждут… — Жигунова поглядела на часы. — Автобус что-то запаздывает… Жаль, что Ивана не удалось определить…
Жигунова через Тюльку похлопала Аксёна по плечу, ладонь у нее была мягкая и тяжелая.
— Он слишком взрослый. Вообще, ребята, не унывайте… А вот и автобус.
Показался «пазик».
Тюлька поглядел на Аксёна. Тот кивнул.
Комиссия побросала окурки и принялась грузиться.
— Ну, вы говорите, а я пойду, место займу, — улыбнулась Жигунова.
Они остались одни. Аксёну захотелось, чтобы Тюлька поскорее уехал.
— Ладно, давай.
Сказал Аксён и поднялся со ступеней.
— Ну, — Тюлька тоже поднялся и закинул рюкзак. — Маму точно выпустят?
— Конечно.
— Ну да…
— Слава! — позвала из автобуса Жигунова.
Тюлька дернулся.
Когда автобус уехал, Аксён снова перешел на другую сторону, к ларьку, к тетке.
— Вы два рубля не досдали, — сказал он.
— Какие два рубля? — тетка надула щеки.
— Два рубля за мороженое. Верните, пожалуйста, а то я скажу, что вы мне водку паленую предлагали.
Продавщица швырнула в окошечко деньги, монеты звякнули о тарелочку и покатились по асфальту, Аксён не стал их поднимать.
До поезда оставалось еще шесть часов, можно пойти пешком, но пешком не хотелось, почему-то болели ноги. Аксён пощупал и обнаружил на ступнях какие-то шишки, видимо, отходил. Надо было дожидаться поезда.
Аксён поглядел направо, поглядел налево и двинул налево. На улице Советской он наткнулся на книжный магазин, заглянул, однако, ничего кроме миксеров и стиральных машинок не обнаружил. Но идея возникла, Аксён спросил у менеджера, но паренек не знал. Тогда Аксён начал спрашивать уже на улице, третий прохожий подсказал.
Библиотека находилась в одном здании с прокуратурой, прокуратура большая, а библиотека маленькая. Аксён никогда не заходил в настоящую библиотеку, в школе у них была маленькая комнатка, стол и стеллажи, так что Аксён немного волновался.
Но городская библиотека отличалась от школьной не очень, чуть попросторнее, компьютер, ксерокс, несколько столов с лампами и бюст бородатого и сурового Льва Толстого.
Аксён снял куртку, огляделся в поисках вешалки.
— Гардероба у нас нет, — из-за стойки выглянула библиотекарша.
Совсем молодая, на шее плеер.
— Здравствуйте, — Аксён свернул куртку, сунул ее подмышку.
— Здравствуй, здравствуй, — улыбнулась хранительница книг. — Почитать что-нибудь хочешь?
— Да.
— Про мотоциклы, про оружие, про рыбалку? Есть городское фэнтези, про Гарри Поттера вчера вернули. Ты вообще записан?
— Куда?
— В консерваторию, куда же еще? В библиотеку.
— Не… Я из Ломов.
— И что, в Ломах люди не читают?
— Читают…
Аксён растерялся.
— Паспорт есть? — спросила библиотекарша.
— Ага.
— Отлично. Значит, Аксентьев Иван… Батькович.
— А откуда вы знаете? — удивился Аксён.
— А ты меня не узнаешь? — спросила в ответ библиотекарша.
— Нет, — признался Аксён. — Не узнаю…
— А я тебя помню, Аксентьев.
Библиотекарша улыбнулась, Аксён увидел, что она совсем девчонка, ну, лет шестнадцать. Или семнадцать.
— Я в восьмом классе училась… Или в девятом. А ты привел в школу свинью! А физкультурник ее ловил! А потом все вместе ловили!
Аксён покраснел.
— Здорово было… — вздохнула девчонка.
— Да уж…
— А я в педуху поступала, да пролетела, вот, теперь до следующего года… Я Фирсова, помнишь?
— Не… Ты не обижайся, я тогда совсем о другом думал…
— Не обижаюсь. Ты как, будешь что-нибудь брать?
— Да. Я это… хотел спросить. Такие стихи вот… Я не знаю, про что там в начале и в середине, а в конце там такие слова: «Ворон каркнул: «Никогда». Ты не знаешь?
Библиотекарша Фирсова задумалась.
— Нет, я что-то не помню. Но сейчас найдем. Как ты там говоришь? Ворон-каркнул-никогда?
— Ага.
— Поищем…
Хранительница устроилась за компьютером. Запищал модем, лицо у девчонки сделалось нездешним, глаза забегали.
— Ворон каркнул никогда, ворон каркнул никогда… Это Алан Эдгар По, американский поэт…
Она поднялась из-за монитора, погрузилась в стеллажи и через минуту вернулась с небольшой синей книжкой.
— Эдгар Алан По, стихи. Будешь брать?
— Не… Сделай мне лучше копию, — Аксён кивнул на ксерокс. — Вот этого стихотворения самого, про ворона…
— Хорошо.
Фирсова открыла книжку.
— Слушай, а тут много их. Ну, переводов. Про ворона. Двенадцать штук.
— Сколько?
— Двенадцать. Разные поэты переводили.
— Тогда не надо, наверное… — Аксён представил, как потащится домой с кипой листов.
— Бери всю, — Фирсова сунула Аксёну книгу. — Почитаешь. А потом мне расскажешь. Две недели. Хватит?
— Хватит, наверное. А это… Записываться надо?
Фирсова махнула рукой. Аксён поблагодарил, взял книжку. Он побродил по городу еще немножко, сходил на восьмой завод, полюбовался на разруху и вернулся на вокзал. Внутри никого, даже бомжей, все скамейки свободны, по стенам лениво ползали очнувшиеся мухи. Аксён устроился в углу и стал читать.
Проходили поезда, бензовозы, лесовики и угольщики, дальние и ближние, фирменные и почтово-багажные, всякие, на восток и на запад, Аксён не замечал, перелистывал странички плохой бумаги. Солнце прошло через три окна и уже светило в четвертое, Аксёна потрогали за плечо.
