– Простите, убегая от собаки, я уронила сумку, а в ней лежали паспорт и кошелек с кредиткой.
Да уж, хорошо я себя проявила на первом же самостоятельном деле. Прямо-таки в лужу села. После такой оплошности ходить мне еще десять лет в ученицах, начальник опять заставит меня перекладывать бумажки, рассматривать снимки с места происшествия и заваривать отвратительный, отдающий почему-то рыбой чай, который Чеслав пьет литрами.
На глаза навернулись слезы. Ну надо же так осрамиться!
– Не расстраивайся, – загудела киоскерша, – у меня тоже кошелек пропадал. Любая потеря к удаче. Знаешь, как я считаю? Судьба двух бед сразу не подсовывает. Махни рукой на деньги. Жаль их, конечно, не даром достались, но если бы рублики остались при тебе, может, другое несчастье случилось бы. Считай, что откупилась ерундой от серьезного горя. После грозы всегда сияет солнце! К вечеру тебе в чем-то повезет. Забирай журнал, ну тот, что листаешь. Даром. Дарю.
– Спасибо, – я попыталась улыбнуться. – Не надо, он не ваш, его продавать надо.
– Пустяки, – замотала головой продавщица, – мне не жаль. Кстати, ты попытайся вспомнить, где сумочку оставила. Если она не очень приметная и не дорогая, может, так и лежит там, где ты ее бросила.
Я чихнула и неожиданно выплыла из-под волны отчаяния, накрывшей было меня с головой. Киоскерша права. Не стоит преждевременно рыдать, надо сообразить, куда могла подеваться сумка.
Ну-ка, сосредоточимся… В дом престарелых я пришла с ней, потому что платила охранникам за вход. И медсестре доставала купюру. Затем, побывав в домике Оксаны, спрятала в сумку фотографию парня, пошла в глубь участка, застряла в заборе, удрала от собаки… Стоп! Когда бежала к избе Домны, я раздвигала кусты двумя руками.
– Вспомнила? – обрадовалась продавщица, следившая за выражением моего лица.
– Похоже, да, – кивнула я.
– Теперь живо возвращайся на то место, – велела киоскерша. – А журнал бери непременно, в подземке почитаешь.
Я взяла издание, поблагодарила приветливую женщину и в ту же секунду услышала писк мобильного. Номер, высветившийся на экране, был мне незнаком, но это ничего не значило.
– Алло, – бойко произнесла я, поднося к уху мобильный.
– Доброе утро, – сказал звонкий голос.
– Здравствуйте.
– Простите, вы Татьяна Сергеева?
– Слушаю вас.
– Еще раз здрассти, – запищал голосок. – Мы с вами не знакомы. Понятно объясняю?
– Пока да, – усмехнулась я.
– Я сначала в ваш паспорт поглядела, а когда увидела визитку…
– Вы нашли мою сумку? – заорала я.
– Да. Решила позвонить, но подождала до девяти утра, вдруг вы спите допоздна и…
– Как вас зовут?
– Роза, – бойко отрапортовала девушка, которой, судя по голосу, едва ли исполнилось шестнадцать лет.
– Огромное спасибо! Где мне вас найти?
– Уж извините, не могу уйти с работы, – зачастила она, – начальник заругается.
Значит, моя собеседница не ребенок, а очень молодая женщина, вероятно, студентка.
– Это я должна к вам мчаться, – сказала я, – говорите скорей адрес.
– В больнице служу, вернее, в доме престарелых.
– Знаю! – закричала я. – Коммерческое отделение?
– Нет, – возразила собеседница, – муниципальное. Первый этаж, комната двадцать девять. Если потеряетесь, спросите Розу, меня все знают. Когда придете?
– Через пятнадцать минут максимум.
– Здорово! – бурно обрадовалась Роза. – Все как раз на летучку уйдут.
Я запихнула мобильный в карман и бросилась бежать вдоль забора. Насколько помню, вход в дом престарелых с параллельной улицы, расположенной с другой стороны лесного массива.
Через пятнадцать минут, запыхавшись и вспотев, я очутилась на первом этаже здания, явно построенного в конце сороковых годов прошлого века. И ремонт, очевидно, тут в последний раз делали еще при коммунистах.
Огромные, выкрашенные некогда белой эмалью двери подпирали потолок с кое-где обвалившейся лепниной. Стены до половины покрывала светло-зеленая краска, потом шла темная полоса и начиналась побелка, на полу лежала выщербленная коричнево-желтая плитка, а в воздухе одуряюще пахло хлоркой.
Ни рецепшен, ни справочной тут не было. Посетители просто входили в медицинское учреждение. Хотя кому нужны престарелые люди, о которых забыли даже родственники? Впрочем, вероятно, этажом выше, там, где расположены жилые помещения, есть медсестры и нянечки. Внизу, судя по табличкам на дверях, находится поликлиника.
Стараясь глубоко не дышать, я пошла по длинному гулкому коридору, разглядывая надписи. «Лаборатория», «Терапевт», «Кардиолог», «Библиотека», «Кинозал», «Кабинет психологической разгрузки». Все заперто, ни врачей, ни больных, ни вообще хоть кого-нибудь.
В конце концов я добралась до последней двери и увидела косо прибитые на ней две железные цифры «2» и «9». Постучала по косяку.
– Входите, – пропищал изнутри знакомый голосок.
Я вцепилась в железную скобу, приделанную вместо ручки, рванула тяжелую дверь и очутилась в просторной комнате, стены которой были завешаны огромным количеством фотографий.
У распахнутого в лес окна, спиной к проему сидела маленькая фигурка в белом халате. Яркое солнце било в комнату, лица девушки было не разглядеть.
– Вы Татьяна Сергеева! – радостно захлопала она в ладоши. – Узнала вас сразу!
– Мы встречались? – заулыбалась я в ответ.
– В сумочке есть паспорт, – пояснила Роза, – я фото видела!
– Плохо дело, если я стала похожа на снимок в документе… – засмеялась я. – Ой!
– Что? – прищурилась Роза.
Я, успев подойти впритык к столу, постаралась скрыть изумление. Маленькая хрупкая девушка с нежным голоском двенадцатилетней школьницы оказалась сухонькой старушкой лет семидесяти пяти. Наверное, Роза знала о производимом ею впечатлении, потому что она морщинистой рукой поправила аккуратно уложенные волосы и игриво поинтересовалась:
– Решили, что я студентка?
– Вы так звонко разговариваете!
Роза кивнула.
– Уж не как бабка. По телефону часто просят: «Девочка, позови кого постарше». Смешно.
– Наоборот, здорово.
Роза встала, подняла с пола сумку и совсем по-свойски спросила:
– Твоя?
– Спасибо! – обрадовалась я.
– Проверь содержимое, удостоверься в его целости.
– Ну что вы…
– Открывай! – приказала Роза. – Хоть она и была закрыта, да Джей мог чего-то обронить.
– Джей? – не поняла я.
