– Понимаете, Танечка, – зашелестела я, – я педагог-психолог, меня зовут Неля. Работаю у Олега Ефремовича совсем недавно и очень боюсь, что не приживусь. Знаете, как трудно сейчас найти хорошее место?
Татьяна кивнула. Я приободрилась и продолжила:
– Света ведь раньше была под наблюдением какого-то специалиста?
– Да, – подтвердила Рязанцева, – нас вела Алевтина Ивановна. Но у нее инфаркт случился, и Олег Ефремович сказал: «Светочкой займется наша молодая сотрудница Неля Солнцева, она очень старательная».
– Вот-вот! – воскликнула я. – Вы же должны были сегодня ко мне на прием прийти. Так?
– Да.
– Но визит отменился.
Татьяна сказала:
– Свету-то увезли!
– А я решила нарушить инструкцию – прибежала к вам. Понимаете, служба в «Вире» для меня редкий шанс – хорошая зарплата, отличный коллектив… Я очень хочу там зацепиться! Вот и подумала: поговорю с вами наедине, досконально изучу обстоятельства…
Из глаз Татьяны ушло напряжение.
– Ясно. Да только Света сейчас в стационаре. Вы уж, пожалуйста, не рассказывайте Олегу Ефремовичу, что я впала в истерику. У нас подписан договор, я не имею права никому про «Вир» сообщать.
– Я сама нарушила правила, – заискивающе улыбнулась я. – Мне всыпят по полной, если выяснится, что я бегала к вам домой без разрешения начальства. Давайте договоримся: вы обо мне ни слова, и я о вас ни гу-гу.
– Хорошо, – с облегчением сказала Татьяна. – Как вы думаете, Свету можно реабилитировать?
– Современная медицина творит чудеса, – оптимистично заявила я.
Сев в пустой вагон метро, я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. В голове бились разные, никак не желавшие складываться в систему мысли. Света Рязанцева получила черепно-мозговую травму на зоне… Оксана Самойлова попала в аварию и очутилась в коммерческом отделении дома престарелых. Михаил Крюков, сын Аллы и Альберта, был осужден, несмотря на юный возраст, на пожизненное заключение… Федор Бондаренко женился на Оксане… Полина Юрьевна была поварихой и пропала без вести, но как-то превратилась во врача… А мальчик без роду и племени стал ее сыном… Старушка Лебедева поменялась квартирой с Бондаренко… Василий Ведьма поругался с соседкой… Кофта из «Рюи Блаз»… Почему убили бухгалтера? О какой тайне идет речь? И почему, черт возьми, убийца переодел жертву? Он эстет, и его не устроила темная водолазка? Захотел сцену смерти красиво обставить? Все события как-то связаны, не хватает одного крючочка, чтобы зацепить их…
– Ты просто свинья! – раздался резкий голос.
Я приоткрыла глаза. В вагон вошла парочка: мамаша в элегантном светло-бежевом льняном костюме и девочка лет одиннадцати в белой футболке, заляпанной коричневыми пятнами.
– Ма, не ругайся, – заныл ребенок, – я спать хочу!
– Нет уж, сначала майку отстираешь, – зло ответила родительница.
– Ну ма-а-а-а…
– Незачем было мороженое жрать!
– Очень есть хо-о-отело-о-ось… – заплакала девочка.
– Надо быть аккуратной!
– Случайно уронила-а-а-а!
– На белое! – пришла в еще большее негодование мать. – Добро бы в синем или фиолетовом была. На светлом пятна резко выделяются, на темном шоколадное мороженое не так видно. Дура!
– Ма-а-ама-аа!
– Пока не отстираешь пятна, спать не ляжешь! И никакого компьютера!
– Ма-а-ама-а-а!
Я почувствовала искреннюю жалость к ребенку. Встречаются же такие матери! Девочка ведь не нарочно испачкала одежду. И вообще, зачем рожать ребенка, если не любишь детей? Пятна – не такая уж беда…
Пятна… красные… пол… красные пятна в сарае для игрушек… красные пятна на месте убийства… ярко-красные… три капли… Кофта из «Рюи Блаз»…
Я вскочила с диванчика и кинулась к двери, на ходу вытаскивая из кармана телефон.
– Чеслав, – сказала трубка.
– Я знаю! Догадалась! – завопила я. – Вернее… ой, не могу… Чеслав, выслушайте меня! Я нашла того, кто расскажет нам все.
– Ты где? – спокойно спросил начальник.
– В метро, – опомнилась я.
– Приезжай в офис.
– Вы уже вернулись?
– Приезжай в офис, – не меняя тона, повторил Чеслав.
Я положила мобильный в сумку, мать с девочкой глядели на меня во все глаза.
– Спокойно, – улыбнулась я, – все в порядке. Тетя не сумасшедшая, просто она ловит убийц. А вы, мамочка, не ругайте свою девочку. Если бы не ее футболка, заляпанная мороженым, мне бы не докопаться до сути. И вообще, лучше подумайте, что у других людей дети преступники, а ваша просто шоколад по себе размазала. Купите ей новую майку, хорошо?
– Есть! – почему-то по-военному отрапортовала женщина. Наверное, от неожиданности.
Поезд замер у перрона, я вышла из вагона и побежала к эскалатору. Надеюсь, не напугала мать с дочкой до обморока. Повстречайся мне на пути толстуха, бегающая за киллерами, я бы уже залезла под сиденье и тряслась там от ужаса.
Весь следующий день я азартно готовила небольшую однокомнатную квартиру для рекламной съемки и к вечеру была довольна. Ровно в восемь раздался звонок в дверь, я еще раз обежала глазами декорации: белая стена, утром покрытая эмалью из баллончика, издавала запах краски, с потолка свисает на шнуре очень яркая лампочка, посередине комнаты стоит слегка поцарапанный, самый обычный пластиковый стул, на ножке которого виднеется круглое пятно – след от горячего предмета, своеобразное клеймо, в углу занял свое место трехстворчатый шкаф, окно занавешено тяжелыми шторами, на полу пыль…
– Дзынь-дзынь, – снова прозвучало из коридора.
– Иду! – закричала я и навесила на лицо самую веселую улыбку. – Уже открываю.
– Здравствуйте, – бойко пробасил курносый высокий парень в светлой рубашке и темно-голубых джинсах, – вы Татьяна Сергеева? Пиар-служба компании «Сладкий сок»?
– Да, да, – радостно закивала я, – а вы Леша Копылов, артист?
– Верно, – лучился улыбкой мачо.
– Проходите сюда, сначала на кухню. Сейчас наш оператор подъедет, – затараторила я. – Ох уж эти парни с камерой! Вечно корчат из себя Феллини и Никиту Михалкова в одном флаконе. Ни разу не прибыли вовремя, гоблины! Сейчас про пробки врать начнут. Давай сразу на «ты»? Идет?
– Супер, – согласился Леша, усаживаясь на табуретку.
– Тебя не смущает, что мы в жилом доме снимаем? – зачирикала я, вытаскивая из шкафчика банку с кофе. – Забыла тебя предупредить, что не в павильоне работаем. Квартирку-то снять дешевле, а «Сладкий сок» только раскручивается. Но у нас большое будущее.
– Мне однофигственно, – неконфликтно ответил Леша, – лишь бы бабки платили.
