У Билли шла из головы кровь, под глазом был большой синяк.
Полиция не заставила себя долго ждать, следом за ней появилась «Скорая помощь».
Всех троих пострадавших доставили в расположенный неподалеку медицинский пункт
Ньюрошелской больницы. Водителя грузовика отпустили почти сразу: он пострадал
значительно меньше, чем его автомобиль. Билли наложили швы на голову. В
протоколе указали, что он вел машину, находясь в состоянии опьянения, и
поскольку такое замечалось за ним уже в третий раз, это могло грозить ему
лишением водительских прав сроком на один год, что расстроило его больше, чем
подбитый глаз. Тана была вся в крови, но у медиков, как ни странно,
по-видимому, не было желания расспрашивать ее о том, что произошло, а она
каждый раз впадала в истерику, едва начинала говорить об этом. Симпатичная
девушка-медсестра обтерла ее влажной фланелью, пока Тана лежала на смотровом
столе и плакала. Ей дали успокоительное, и ко времени прибытия Джин она уже
наполовину спала.
— Что случилось, Билли?.. Боже! — Джин увидела
повязку на его глазу. — С тобой ничего страшного?
— Надеюсь. — Он смущенно улыбнулся, и она в
очередной раз увидела, какой это красивый юноша, хотя он больше походил на мать,
чем на отца. Внезапно улыбка погасла, и на его лице отразился испуг. — Ты
позвонила отцу?
Джин Робертc отрицательно покачала головой.
— Мне не хотелось его пугать. По телефону сказали, что
с тобой все в порядке, и я решила сначала посмотреть на вас обоих сама.
— Благодарю. — Он посмотрел на спящую Тану и
нервно передернул плечами. — Прошу прощения за… за то, что я… что мы
разбили машину.
— Главное, что никто из вас не пострадал сколько-нибудь
серьезно.
Она нахмурилась, увидев спутанные волосы дочери. Однако
следов крови на ней уже не было. Медсестра попыталась объяснить, в каком
нервическом состоянии была Тана, когда ее привезли.
— Мы дали ей снотворное: сейчас ей необходим покой.
Джин Робертc снова нахмурилась.
— Она была пьяна?
Мать Таны уже знала, что Билли был пьян, но если еще и Тана…
Однако медсестра этого не подтвердила.
— Не думаю. Скорее испугана, как мне кажется. У нее на
голове здоровая шишка, а больше мы ничего не нашли — ни признаков сотрясения
мозга, ни повреждений в области позвоночника. В любом случае за ней надо
понаблюдать.
Услыхав их разговор, Тана открыла глаза и посмотрела на
мать, не узнавая. Потом тихонько заплакала. Джин обняла ее и начала утешать:
— Ну что ты, малышка… Все в порядке.
Дочь покачала головой, горестно всхлипывая.
— Нет, не в порядке… Он… — При виде стоявшего рядом и
злобно глядевшего на нее Билли слова застряли у нее в горле. Ей показалось, что
сейчас он снова ударит ее, и она отвела глаза. Ее душили рыдания. Она не могла
выдержать этот взгляд, не могла и не хотела видеть его самого — никогда в
жизни…
Она легла на заднее сиденье материнского «Мерседеса», и Джин
завезла Билли домой. Она оставалась с ним довольно долгое время. Они выдворили
из сада последних гостей, выгнали с полдюжины других из воды, выволокли две
пары из постели Энн и утихомирили друзей Билли, обосновавшихся в крытом
бассейне. Когда Джин вернулась к машине, она уже знала, что это будет стоить ей
не меньше недели работы. Они поломали половину мебели, сожгли часть растений,
вспороли обивку кресел, испятнали ковры и залили содержимым пластмассовых
бокалов кадушки с ананасовыми деревьями. Джин не хотела, чтобы Артур видел свой
дом до того, как она приведет все в порядок. С тяжелым вздохом она села в
машину и посмотрела на неподвижно лежащую дочь. Тана, находившаяся под
действием седативных лекарств, выглядела до странности спокойной.
— Слава богу, что они не добрались до спальни
Артура. — Она завела мотор. Тана сделала слабый жест, пытаясь что-то
возразить, — говорить она не могла. — Ты не ранена? — Это было единственное,
что имело значение для Джин: ведь они могли погибнуть, их спасло чудо. Когда в
три часа ночи ее поднял телефон, она сразу подумала об этом. За несколько часов
до звонка интуиция ей подсказала: что-то должно произойти. Трубку она сняла
почти мгновенно. Предчувствие ее не обмануло. — Как ты себя чувствуешь?
Тана в упор посмотрела на мать и лишь покачала головой: у
нее не было сил ни на что другое.
— Я хочу домой.
Из глаз ее снова полились слезы, и Джин опять подумала, что
ее дочь пьяна. Судя по всему, ночь была ужасная и Тана была участницей
кошмарных происшествий. Наконец Джин заметила, что на дочери другое платье, не
то, в котором она уехала из дома.
— Ты что, купалась там?
Тана приняла сидячее положение, чувствуя, как кружится у нее
голова, и отрицательно мотнула головой. Посмотрев на нее в зеркало, укрепленное
на щитке, Джин увидела какое-то странное выражение в глазах дочери.
— Что с твоим платьем?
Равнодушным, будто чужим, голосом Тана проговорила:
— Его сорвал Билли.
— Что ты сказала? — Джин искренне удивилась, потом
спросила с недоверчивой улыбкой:
— Он, наверное, бросил тебя в воду?
Дальше этого ее воображение не простиралось ведь речь шла о
ее обожаемом любимце! Если Билли даже и выпил немного, он, по ее мнению, был
абсолютно безобидным. Им здорово повезло, что их машина не столкнулась с
грузовиком. Это хороший урок для обоих.
— Надеюсь, ты запомнишь сегодняшний урок, Тэн. Услышав
это ласковое имя, которое употреблял Билли, дочь снова начала всхлипывать.
Наконец Джин съехала на обочину и спросила напрямик:
— Что это с тобой? Ты напилась? Или приняла наркотики?
В ее голосе и в глазах было осуждение, какого она не
выразила в адрес Билли. «Как несправедливо устроена жизнь! — подумала про
себя Тана. — Но ведь мать еще не знает, что натворил этот замечательный
мальчик, Билли Дарнинг». Она посмотрела матери прямо в глаза:
— Билли изнасиловал меня в спальне своего отца.
— Тана! — Джин Робертc пришла в ужас. — Что
ты такое говоришь? Билли никогда такого не допустит. — Она гневалась на
своего единственного ребенка, а не на сына любовника, не в состоянии поверить,
что он способен на такой поступок. Это ясно читалось на ее лице. — Это
ужасно, то, что ты сказала.
«Это ужасно, то, что он сделал», — стояло в голове у
Таны. Мать смотрела на нее с нескрываемым возмущением.
Две круглые слезы скатились по щекам девушки.
— Он это сделал. — Ее лицо исказилось при
воспоминании о кошмарной сцене. — Клянусь тебе… — У нее снова начинался
нервический припадок.
Джин отвернулась и завела мотор. Больше она не смотрела на
дочь, сидящую на заднем сиденье.
— Я не хочу и слышать о таких вещах — в связи с чьим бы
то ни было именем! — Билли был безобидный мальчик, которого Джин знала с
десяти лет. Она даже не дала себе труда задуматься над тем, что побудило Тану
сказать такие слова: ее, видимо, больше волновал сам Билли, или Энн, или Артур…
— Я запрещаю тебе повторять это когда бы то ни было! Ясно?
