— Да. Мы дружим уже четыре года.
Пока они стояли в приемной больницы, он решил не ходить
вокруг да около. Ему нужно было знать, какие трудности предстоят, и сейчас,
возможно, был подходящий момент для этого. Что связывает Гарри с этой девушкой:
мимолетное увлечение, скрытая любовь, а может быть, она его тайная жена? Да и
финансовые дела сына тоже надо обдумать, пока мальчик не настолько искушен в
жизни, чтобы постоять за себя.
— Вы влюблены в него? — Синие глаза не отрываясь
смотрели на девушку, и она едва не потеряла дар речи.
— Я… нет… я… это… — она не могла понять, почему он об
этом спросил, — я его очень люблю… но мы… между нами нет физической любви,
если вы это имеете в виду.
Она покраснела до корней волос, объясняя все это, и он
извиняюще улыбнулся.
— Простите меня за такой вопрос, но, если вы хорошо
знаете Гарри, вам должно быть известно, как он себя чувствует. Я не знал ничего
о его жизни и предполагал, что в один прекрасный день приеду и увижу его с
женой и тремя детьми.
Тана рассмеялась. Это было маловероятно, но возможно.
Скорее, конечно, с тремя любовницами. И вдруг она осознала, что ей все труднее
неприязненно относиться к этому человеку, как бы этого ни хотел Гарри, даже
больше — она вообще сомневалась в том, что испытывает неприязнь к нему.
Гаррисон был сильный человек и не боялся спросить о том, что
хотел знать. Он оглядел ее, бросил взгляд на часы и на автомобиль, ожидающий
его на обочине.
— Не хотите выпить со мной где-нибудь чашку кофе? Может
быть, у меня в гостинице? Я остановился в Стэнфорд-Корт, но я попрошу шофера
отвезти вас потом куда нужно. Ну как, вас это устраивает?
На самом деле ее это не устраивало и выглядело слегка
предательским, но она не знала, что ответить. Бедняга тоже немало перенес да и
приперся в такую даль.
— Я… мне, правда, надо вернуться… мне еще столько надо
перечитать… — она вспыхнула, а он выглядел таким огорченным, что ей вдруг стало
его жалко. Такой элегантный и дерзкий, и в то же время было в нем что-то
уязвимое. — Извините, я не хотела нагрубить. Просто…
— Знаю. — Он смотрел на нее с такой печальной
улыбкой, что ее сердце растаяло. — Он рассказал вам, какой я негодяй. Но,
может быть, в Рождество… Знаете, нам обоим было бы неплохо сейчас поговорить. Я
ужасно потрясен, да и вы, наверное, тоже.
Тана грустно кивнула и пошла за ним к машине. Шофер открыл
дверцу, она села на серое бархатное сиденье, а Гаррисон Уинслоу — рядом с ней.
Всю дорогу он был задумчив. Город проносился мимо окон автомобиля, и через
несколько минут они подъезжали к Ноб-Хилл с восточной стороны и, резко
повернув, оказались у Стэнфорд-Корт.
— Эти годы для нас с Гарри были очень тяжелыми.
Почему-то мы никак не могли разобраться в своих отношениях… — Казалось, он
говорит сам с собой. Тана наблюдала за его лицом. Он не выглядел таким уж
бессердечным, как его описывал Гарри. Честно говоря, он совсем не казался
бессердечным, скорее печальным и одиноким. Гаррисон повернулся и пристально
посмотрел на Тану. — Вы такая красивая… не только внешне, мне кажется.
Гарри очень повезло, что у него такой друг.
А самое странное в ней было то, о чем Гарри, конечно, и не
догадывался: она удивительно похожа на его мать в этом возрасте. Гаррисон
смотрел, как легко она вышла из машины: почти сверхъестественное
сходство, — и последовал за ней. Они вошли в ресторан «Попурри» и заняли
одну из кабинок. Казалось, что он постоянно наблюдает за ней, стараясь понять,
кто она и что значит для его сына. Ему было трудно поверить, что они «просто
друзья», как заявила она, однако она упорно придерживалась этого, а причин
лгать ему у нее не было.
Поймав его взгляд] Тана улыбнулась:
— Моя мать чувствует то же, что и вы, мистер Уинслоу.
Она не устает повторять, что мальчики и девочки не могут дружить, а я говорю
ей, что она не права. Ведь мы с Гарри именно друзья… он мой самый лучший друг
во всем свете… он мне как брат… — При мысли о том, что с ним случилось, глаза
ее наполнились слезами, и она отвернулась. — Я сделаю все, чтобы помочь
ему снова вернуться к жизни. — Она с вызовом посмотрела на Гаррисона,
гневаясь не на него, а на судьбу, искалечившую его сына. — Сделаю, вот
увидите… Я просто не позволю ему отлеживать задницу. — Она вспыхнула от
этих слов, но продолжала:
— Я заставлю его встать, двигаться,
беспокоиться. — Потом она как-то странно посмотрела на него. — У меня
есть идея, но сначала мне нужно обсудить ее с Гарри.
Он заинтересовался. Может быть, она и вправду имеет виды на
Гарри, так сейчас это вовсе неплохо. Мало того, что девушка хорошенькая,
совершенно очевидно, что она умна и полна решимости. Когда она говорила, ее
глаза загорались зеленым огнем, и было ясно, что она отвечает за каждое свое
слово.
— Что за идея? — Девушка его заинтриговала и
очаровала бы, если б не тревога за сына.
Она колебалась. Он, наверное, сочтет ее сумасшедшей,
особенно если в нем ни на грош тщеславия, как говорил Гарри.
— Не знаю… Возможно, вам это покажется безумным, но я
подумала… не знаю… — Ей было неловко открываться ему. — Я подумала, что,
может быть, смогла бы убедить его пойти учиться вместе со мной на юридическом.
Даже если ему это никогда не пригодится, все равно было бы полезно, особенно
сейчас.
— Вы серьезно? — Вокруг глаз Гаррисона Уинслоу
разбежались лучики смеха. — Юрист? Мой сын? — Он с усмешкой похлопал
ее по руке, просто удивительный ребенок, такая зажигательная, но она способна
на многое, на это тоже. — Если вам удастся уговорить его, особенно
сейчас, — его лицо сразу погрустнело, — значит, вы еще более
замечательная, чем я думал.
— Я собираюсь попробовать, когда он будет в состоянии
выслушать меня.
— Боюсь, это будет еще не скоро.
Оба согласно кивнули, и в воцарившемся молчании услышали,
как на улице поют колядки. Тана быстро подняла на него глаза.
— Почему вы так мало виделись?
Необходимо было спросить, ей-то терять было нечего, а если
он разозлится на нее, она всегда может уйти. Он ничего ей не сможет сделать.
Однако он вовсе не выглядел расстроенным, пристально глядя в ее глаза.
— Честно? Потому что до сего момента все было
совершенно безнадежно. Я очень долго пытался наладить отношения с Гарри, но у
меня ничего не получилось. Он стал ненавидеть меня с детства, а с годами это
становилось все хуже. Не было смысла бередить старые раны. Этот мир очень
велик, у меня много дел, а он может жить своей жизнью. — На глаза его
навернулись слезы. — Мог, во всяком случае, до сих пор…
Тана через стол дотянулась до его руки.
— Он сможет жить своей жизнью. Обещаю вам… Если
выживет… О боже… если он выживет… Господи, пожалуйста, не дай ему
умереть, — она стирала слезы со щек. — Он такой замечательный, мистер
Уинслоу, он мой лучший друг.
