Эпилог
Я не люблю людей, которым свойственно твердить: «Как всегда, я оказалась права».
Но сейчас вынуждена сказать именно эту хвастливую фразу: я оказалась права. Когда мы примчались к пожилой даме, та спешно паковала чемоданы. Поскольку допрашивал актрису Чеслав (поверьте, у него заговорит даже чугунная статуя партизана), Вера Кирилловна рассказала правду. Я лишь молча кивала в такт ее ответам на вопросы моего начальника.
– Да, – устало подтвердила старуха, – я любила Тима намного больше Агаты. Вслух всегда говорила обратное, стеснялась того, что не могу относиться к детям одинаково. Да, Тимофей хотел отомстить Антону Георгиевичу и случайно убил тех бедных девушек.
– Случайно? – не выдержал Коробков. – Столько раз и все нечаянно?
– Конечно, – кивнула Вера Кирилловна, – мой сын не способен на злой поступок.
– Именно поэтому, зная о добром сердце отпрыска, вы организовали ему два фиктивных брака с медсестрами, чтобы те во все глаза присматривали за мальчиком? – не выдержала я.
Лицо Веры Кирилловны исказилось, как у человека, который внезапно увидел в супе муху.
– Это очень неприятные особы, – заскрипела она, – обе, естественно, влюбились в Тимошу, впрочем, тут я их не виню. Елена сразу стала продвигать Тима и навредила его здоровью, упав в пропасть. Кротовой хорошо, она умерла, а каково моему мальчику? Он привык к этой мерзавке. Тимофей не любит жить один, пришлось срочно искать замену Ленке.
Димон чихнул, я замерла, забыв дышать, даже Чеслав растерялся, услыхав последнее заявление мамочки. Пожилая актриса, не замечая произведенного впечатления, вещала дальше:
– Эстер оказалась еще хуже, бесхарактерная дура. Конечно, Тимоша не выдержал жизни с идиоткой и, под влиянием стресса, нечаянно убил совершенно незнакомую девушку. Понимаете, в декабре у мальчика бывает депрессия, он столкнулся на улице с какой-то дурой, та наверняка что-то ему сказала. Тимошу нельзя винить в случившемся, вся ответственность за неприятный казус лежит на Ротшильд.
– Неприятный казус – это смерть молодой женщины, которая, на свою беду, попалась на глаза маньяку? – уточнил Димон.
Актриса поджала губы и ничего не ответила, зато я обрела дар речи:
– И вы поняли, что надо спешно увозить сына из России, не ровен час, его поймают! Придумали историю с воскресшей Еленой Кротовой! Заставили дублера Тима сыграть роль звезды в обыденной жизни!
Вера Кирилловна вдруг улыбнулась.
– Тим молод, ему еще работать и работать, впереди десятки проектов. А что дублер? Он зависим от актера, нет Тимофея – и двойник не нужен. Я честно сказала двойнику: «У сына снова приступ депрессии, а надо именно сейчас устроить масштабную пиар-кампанию». Конечно, дублер согласился, он и раньше замещал Тимофея, фанаты и не менее глупые журналисты не способны заметить подмену.
– Вы подложили прощальное письмо в карман дублеру, – сказал Чеслав, – великолепно зная, что никто ни на секунду не усомнится в подлинности почерка Моркова. Тем более что он сам под вашу диктовку написал записки. Кстати, вы допустили много просчетов. Один из них – заявление о том, что вы достали из ящика предсмертную записку сына. На ней нет отпечатков пальцев посторонних людей, как же листок доставили по адресу? И вы сильно рисковали, дублер мог случайно обнаружить бумагу и заподозрить неладное! У меня остался последний вопрос: как вы умудрились угостить двойника «Дормидолом»?
Вера Кирилловна вздернула подбородок.
– Груша.
– Груша? – хором спросили мы с Димоном.
Актриса довольно улыбнулась.
– Идиот обожал груши, мог есть их десятками. Я купила сочный фрукт, вколола в него шприцем лекарство и велела Эстер дать его дураку, когда тот сядет в машину. Я прекрасно знала, что он сожрет грушу довольно быстро.
– Вы вновь рисковали, – холодно заметил Чеслав, – дублер мог отказаться от угощения.
– Но он его слопал! – с торжеством заявила актриса. – Я никогда не просчитываюсь и всегда получаю то, что хочу. Если бы Тим слушался меня! Но нет! Я просила его: не откровенничай с Эстер, но сыну захотелось выговориться. А Ротшильд дура! Возьми и ляпни в самый неподходящий момент про Деда Снегура и Морозочку! Господи, как мне хотелось дать ей по морде! Мне плохо!
Вера Кирилловна со стоном упала на диван. Уж не знаю, на самом ли деле у старухи прихватило сердце, или она умело изобразила инфаркт, но Чеславу пришлось вызывать «Скорую помощь».
Сейчас Морковкина лежит в частной клинике, и врачи уверяют, что ее даже нельзя вывести в коридор. Впрочем, в упомянутом коридоре топчутся адвокаты, которых нанял Егор Кириллович. Никаких улик против Бероева нет, предъявить ему обвинение, опираясь лишь на логические выводы, никто не разрешит.
– Отлично понимаю, кто первый помощник мамочки, – злился Ярошенко, – но где доказательства?
Вера Кирилловна открестилась от всего сказанного в нашем присутствии. Адвокаты потребовали медицинской экспертизы, а доктора мигом заявили:
– Мозг Морковкиной из-за дающего перебои сердца не снабжался кровью в необходимом количестве, из-за этого Вера Кирилловна была неадекватна, ее признания нельзя считать заявлением нормального человека.
Лилия Петровна Крутикова наотрез отказалась беседовать с Ярошенко, Антон Георгиевич потерял речь, от него Леня ничего не добился.
Галина Юдаева умерла, ее сестра, Вера Киселева, не особенно горевала по больной родственнице.
Медсестра Юлия в спешном порядке уехала на Кипр и устроилась там на работу в частную клинику, которая по странному стечению обстоятельств принадлежит, как и «Созвездие», жене Лариона. Сам психотерапевт припеваючи живет в Америке, в Россию приезжать не собирается. Где Тим, неизвестно. Вера Кирилловна молчит, Егор Кириллович делает вид, что вообще ни при чем, а остальные участники масштабного спектакля либо мертвы, либо сбежали за границу. Но я знаю, что Леня Ярошенко обладает характером сибирского кота. Он сядет у норки и станет тихо ждать момента, когда наглая мышь высунет из укрытия кончик хвоста. Если надо, кот проведет в засаде не один день. Леня не собирается спускать на тормозах дело Веры Кирилловны. Рано или поздно мамуля захочет связаться с сыночком-маньяком, и Ярошенко поймает парочку. Но пока Морков на свободе, думаю, его увезли в одну из жарких стран, где не бывает снега, который ввергает убийцу в депрессию, а потом в бешенство.
Тридцать первого декабря мы с Гри улетали во Францию. Муж решил сделать мне подарок: Новый год в Париже. Путь до столицы мировой моды недолгий, в полдень по московскому времени мы уже очутимся в аэропорту Шарля де Голля. Багажа у нас не было.
– Ехать во Францию со своими шмотками глупо, – сказал Гри, когда я попыталась сложить чемодан. – У нас с тобой две цели. Первая – посмотреть кое-какие музеи, и вторая – устроить шмотинг.
А теперь скажите, ну у кого еще, кроме меня, есть такой супруг?
