– Помнишь, как ты обидел меня?
– Нет, – лепетала жертва.
– Когда нам было восемь лет, ты на празднике, посвященном Новому году, отнял у меня подарок, – объявляла Казакова.
– Это было во втором классе, а сейчас мы в десятом! – поражался поверженный враг.
– И что? – прищуривалась Люба. – Значит, все забыть?
Наверное, очень трудно дружить с таким человеком, как Люба. Но и самой девочке приходилось совсем не просто. Ей казалось, что мир ополчился против нее, все стараются ущемить ее. Представьте, что не способны забыть тетку, которая двадцать пять лет назад наступила вам в трамвае на ногу и брякнула:
– Встала в проходе, дура!
Думаю, в биографии любого человека есть не одна подобная встреча. Любочка постоянно помнила даже о таких мелочах. Согласитесь, это ужасно.
Олегу Евгеньевичу пришлось потрудиться, прежде чем он нашел подход к Любаше. Психотерапевт понял, что акт мести для его подопечной сравним с физиологическими отправлениями. Если вы до дрожи хотите пить, есть или испытываете необходимость посетить туалет, бесполезно выслушивать от людей советы вроде: «Не следует пить воду, она не из фильтра, не бросайся на гамбургеры, они вредны, не ходи в уличный сортир, там грязно». Человек кинется к крану, схватит бутерброд с котлетой и наплюет на чистоту в туалете. На то они и физиологические отправления. Жажда наказать обидчика была у Любочки именно такого сорта. Ее толкало в спину чувство, напоминающее голод. Утолив его, Люба перечеркивала страницу, становилась равнодушной к тому, кто получил по заслугам. Она никогда не преследовала жертву – образно говоря, наедалась и относила пустую тарелку на кухню.
Путем долгой работы Олегу Евгеньевичу удалось избавить подопечную от разрушительной мстительности. Как он этого добился? Ответ покажется вам слишком простым: Медов посоветовал Любе завести дневник и тщательно планировать в нем акт возмездия. Не мстить на самом деле, а фантазировать на эту тему. Пришлось потратить немало усилий, чтобы девушка освоила методику и поняла, что ей от сочинительства делается легче. Люба вошла во вкус. Каких только смертей она не изобретала для обидчиков! Сначала просто вешала их, четвертовала, топила, травила, душила, расстреливала. Затем начала придумывать изощренные пытки. В конце концов из-под пера Любы стали выходить настоящие романы. Она сообразила, что не интересно просто сбросить врагу на голову кирпич. Все завершится слишком быстро. А вот если сначала убить у обидчика жену, детей, родителей, устроить ему скандал на работе, лишить его самого дорогого, вот тогда можно оставить объект в покое. Пусть живет и мучается каждый день воспоминаниями о тех, кого лишился.
Поймите правильно: Любочка никогда не воплощала фантазии в жизнь, они оставались на бумаге. Внешне девушка похорошела, стала стройной, потому что прекратила заедать злобу пирожными, изменила прическу и научилась улыбаться. Большинство людей считало Любочку милой, даже очаровательной, о темных демонах не знал никто, кроме Олега Евгеньевича.
– Даже Мария Николаевна? – уточнила я.
– Она в первую очередь. Чем роднее человек, тем менее вероятно, что личность, подобная Любе, перед ним откроется, – пояснил Медов.
Когда Казакова успешно поступила в институт, психотерапевт посчитал свою миссию выполненной, распрощался с подопечной, сказав ей:
– Всегда готов тебя выслушать и помочь, если понадоблюсь, звони и приходи без стеснения, но сейчас тебе следует жить без костылей, чью роль исполняю я.
– Спасибо, – поблагодарила Любочка. – Я теперь научилась сама с собой справляться.
Довольно долго Олег Евгеньевич не слышал о Любаше. Вновь на пороге его кабинета пациентка возникла не так давно.
– Мне очень-очень-очень плохо, – сказала она и вывалила на терапевта информацию, которая заставила Медова разволноваться.
Для начала Люба честно призналась, она наняла уголовника со стажем, чтобы тот хорошенько избил забеременевшую жену ее любовника. Тот взял деньги и перестарался: не только поколотил жертву, он изнасиловал Галину.
– Поверьте, – каялась Люба, – я вела речь исключительно о легких побоях, хотела добиться выкидыша, а мерзавец натворил ужасных дел.
Олег Евгеньевич кивал в такт словам Любаши, а та все сыпала словами, и к концу сеанса врач узнал все – про дочь, рожденную от Бутрова, про невероятную обиду, которую Люба затаила на Алексея Николаевича, про непростые отношения с Иваном, который ей не нравился.
– Я сразу поняла, что от профессора ребенок, – плакала молодая женщина. – И куда было деваться? Вы знаете мою маму, представляете ее реакцию, когда она услышит про внебрачного младенца!
– Есть разные пути решения проблемы, – обтекаемо сказал Медов.
– Аборт исключался, – отрезала Люба.
Олегу Евгеньевичу ее категоричность показалась странной. Он продолжал разговор и вскоре сообразил – честолюбивая без меры Люба мечтала о яркой карьере. В достижении цели ей мог помочь профессор Бутров, который очень хотел наследника. Любаша решила родить малыша, чтобы при случае использовать его для управления ученым, ради своего ребенка академик проторит дорогу его матери. Люба проявила хитрость, она изо всех сил старалась подружиться с Галиной, проникла в дом Бутрова, стала там чуть ли не родственницей и в результате получила поездки за рубеж, монографии, статьи. Авторитет Алексея Николаевича как ученого был непререкаем, широко известно и о привычке археолога бескорыстно поддерживать своих воспитанников. Любаша стала правой рукой Бутрова, в некотором смысле она была ему более близка, чем жена, но вот спихнуть Галину с пьедестала законной супруги Любочке так и не удалось. Потом случилась беда. Анна Егоровна, мать Ивана, узнала про Надю и пригрозила рассказать сыну. Люба испугалась. Она не хотела разрыва с супругом, Любу вполне устраивало ее семейное положение. Анна Егоровна орала на невестку, топала ногами, а потом противной старухе стало плохо.
Когда Иван Сергеевич вернулся домой, Анна Егоровна спала в своей комнате. Люба сказала, что свекровь жаловалась на головную боль. Сын не пошел к матери, но потом все же решил заглянуть туда и нашел ее мертвой…
Олег Евгеньевич вздрогнул и напрямую задал вопрос:
– От чего скончалась старшая Доброва?
Люба ответила:
– У нее желудок побаливал, но Анна Егоровна к врачу не шла. Иван не раз говорил: «Мама, я запишу тебя к гастроэнтерологу», – а та: «Нет. Вдруг он что страшное найдет». Оказывается, у нее была язва, о которой никто не знал. Анна Егоровна скончалась от собственной злости, не следовало ей огнем плеваться и на метле летать.
Медов прищурился:
– Язва? У меня тоже язва, надо следить за здоровьем, пить лекарства.
Люба кивнула:
– Да. Только Анна о ней не знала, к врачу не ходила. Очень я хотела, чтобы она подохла, и когда Анна Егоровна спать пошла, начала в дневнике ее смерть планировать. Но по-всамделишному я на такое не способна! Вы же знаете! Дальше фантазий дело не идет.
