Старик, уже раскуривший трубку, глубоко затянулся и хрипло
сказал:
- Валяйте дальше!
- Да, я не остановлюсь на этом, - ответил мистер Левендер, -
я знаю, что могу произвести настоящую революцию в ваших взглядах, и вы
перестанете попусту тратить государственное время, стоя у колеса, но будете со
рвением погонять лошадей и служить делу победы.
Старик оглядел оратора и столь криво и свирепо усмехнулся,
что мистер Левендер даже спросил:
- Почему вы так на меня смотрите?
- Так получается, - ответил возница.
- Почему вы прохлаждаетесь здесь в то время, как ваша работа
не доведена до конца? - продолжал мистер Левендер. - Причиной этому не крутой
холм, вы уже на его вершине, да и лошади ваши как будто отдохнули.
- Это верно, - подтвердил старик, сделав новую гримасу, -
отдохнули, по крайней мере, одна.
- Тогда ничто не может задерживать вас, кроме типично
английской нерасторопности, которая и в общественной жизни так страшно мешает
вести войну.
- Вон что! - сказал старик. - Только из одного, хозяин,
двоих не сделаешь. Отойдите-ка в сторону, и все будет еще более в деталях и в
целом.
Пораженный этими словами, которые сопровождались
подергиванием морщинистых щек, мистер Левендер обошел фургон, смотря, не
сломалось ли что, и вдруг увидел, что пристяжная лошадь лежит на земле с
обрезанными постромками. Она лежала на боку и не шевелилась.
- Боже! - воскликнул мистер Левендер и опустился на колени
перед головой лошади. Глаза ее быстро тускнели.
- Ах, бедная лошадь! - воскликнул он. - Не умирай! - И слезы
его ручьем полились на морду лошади.
Казалось, она взглянула на него, и тут же глаза ее сделались
совсем стеклянными.
- Умерла! - сказал мистер Левендер испуганным шепотом. - Это
ужасно! А какая тощая - одни кости! - Взгляд его блуждал по торчащим ребрам
околевшей лошади; живая лошадь в это время, склонив голову, глядела на свою
околевшую подругу, грива которой разметалась по дорожной пыли.
- Я должен извиниться перед этим стариком, - громко сказал
мистер Левендер, - ибо, вне всякого сомнения, горе его сильнее, чем мое.
- Ничего такого, хозяин, - послышался ответ, и, подняв
глаза, мистер Левендер увидел, что старик-возница стоит рядом, - ничего такого:
изо всех собачьих дел, которые мне довелось в жизни переделать, три месяца езды
на этой кляче были самым собачьим делом. Вот она отмучилась и теперь там, куда
они все рады попасть. Я подгонял ее, хозяин, берег государственное время и
государственный овес, я подгонял ее, это вот ее и доконало. Старая добрая
кобыла, послушная кобыла околела, гоняли ее в хвост и в гриву, а кормили
кое-как. Вот она лежит, и я рад, что лежит. - И тыльной стороной ладони старик
отер мутную влагу, дрожавшую в уголках губ.
Мистер Левендер поднялся на ноги.
- Ужасно! Чудовищно! - воскликнул он. - Бедная лошадь! Кто
несет за это ответственность?
- Да господа вроде вас, - ответил возница, - такие, которые
видят ее в деталях и в целом с той стороны фургона.
Потрясенный до глубины души, мистер Левендер заткнул уши и
почти бегом бросился прочь; он не останавливался ни на мгновение, пока не
достиг своего спасительного кабинета, где он бросился в кресло, а Блинк тут же
улеглась у его ног.
"Я куплю тележку, - думал он, - и мы с Блинк, соединив
силы, будем выручать бедных лошадей. Мы можем доставлять молоко и овощи хотя бы
себе самим".
Так, размышляя над мучительными коллизиями в жизни общества,
он просидел около получаса; неожиданно голос миссис Петти вывел его из
печальной задумчивости.
- К вам доктор Диндон, сэр.
При виде доктора, который недавно лечил его от алкогольного
отравления, мистер Левендер испытал то смутно неприятное чувство, которое
обычно следует за неосознанным оскорблением.
- Доброе утро, сэр, - сказал доктор, - я подумал, не мешает
мне лишний раз убедиться, что вы в добром здравии. Это была неприятная история.
Нет ли у вас боли в спине?
- Нет, - холодно ответил мистер Левендер, а Блинк зарычала.
- А в голове?
- У меня ничего нет в голове, - ледяным тоном ответил мистер
Левендер.
- Мне помнится... - начал доктор.
- Доктор, - с достоинством отпарировал мистер Левендер, - вы
не можете не знать, что у общественных деятелей в голове ничего быть не может,
иначе бы они не были тем, чем они являются. Порою от речей у них может болеть
горло, что же касается всего остального, то у них, к счастью, превосходное
здоровье.
Доктор улыбнулся.
- А что вы думаете о войне? - спросил он самым
непринужденным тоном.
- Успокойся, Блинк, - сказал мистер Левендер. И потом
изменившимся, далеким голосом он прибавил: - Какие бы тучи ни собирались над
нашими головами в данный момент, какие бы удары ни готовила нам судьба, мы
будем героически бороться до тех пор, пока не достигнем нашей высокой цели,
пока враг не будет отброшен. Но мы не остановимся на этом, - продолжал он,
вдохновленный собственными словами. - Лишь плохой патриот может ограничиться
решением тех задач, которые мы ставили, вступая в войну. Мы, не колеблясь, пожертвуем
последними людьми, последними деньгами для выполнения нашей священной миссии -
полного уничтожения вражеского государства, ввергшего мир в пучину бедствий.
Даже если враг захочет сдаться, мы продолжим войну до тех пор, пока не
продиктуем ему наших условий на пороге Потсдама.
Доктор, который со странным вниманием рассматривал
ораторствовавшего мистера Левендера, быстро опустил глаза.
- Совершенно верно, - с чувством сказал он, - совершенно
верно. До свидания! Я ведь только на минуту.
И, оставив окрыленного высокими чувствами мистера Левендера,
необычный гость покинул его дом. За калиткой он встретил поджидавшего его
племянничка Синкина.
- Ну как? - спросил племянничек.
- Не больнее нас с вами, - сказал доктор. - Малость
педантичен в выражении чувств, но совершенно нормален, уверяю вас.
- Его собака вас не укусила? - пробормотал племянничек.
- Нет, - рассеянно проговорил доктор. - Ах, если бы каждый
держал свои взгляды при себе! Прощайте, я иду по делу.
И они расстались.
А мистер Левендер прошелся по комнате взад-вперед раз шесть
и снова уселся в кресло, ощущая в желудке неприятный холодок, как это бывает с
людьми наутро после попойки.
