"Как прекрасна наша земля, - думал мистер Левендер. - и
как просто быть на ней добрым и счастливым. И все же нам приходится пройти
двадцать миль за краем света, прежде чем мы обретем справедливость и свободу. И
на этом пути нас подстерегают темные силы. Да, - продолжал он, повернувшись к
елкам, которые слегка поскрипывали на ветру, - ненависть и угнетение, алчность,
вожделения и честолюбие! Вот вы стоите и злобно смотрите на меня. Прочь с
дороги, черные, злобные ведьмы! Будь у меня топор, я бы поверг вас во
прах". Но бедные елки не обращали на него никакого внимания и лишь
поскрипывали чуть погромче. Мистер Левендер был так разъярен бесчувственностью
тех, а ком, как он убедил себя, воплотились зловещие темные силы, что уже хотел
броситься на них с голыми руками, однако нетерпеливая Блинк заставила его
продолжать прогулку, и он взобрался к старинному валу, окаймлявшему
Спаньярд-Роуд.
Он шагал вдоль него, а потом спустился с холма; в сознании
его проносились бесчисленные тени и призраки; в мечтах он освобождал мир от
всех препон, стоящих на пути общественных деятелей, пока не наступила темнота,
и ему пришлось повернуть домой. Сопровождаемый присмиревшей Блинк, он дошел до
станции метрополитена и вдруг обнаружил в черном военном мраке, что его
преследует женщина. Он различил только, что она высока и стройна, и поспешил
прочь от нее, но, очень скоро убедился, что она не отстает и все время смотрит
на него. Она, казалось, манила его рукой в перчатке, и, мгновенно осознав, что
на него нацелен тот губительный порок, который, по мнению многих статей и писем
в газетах, был одним из наиболее тяжких последствий войны, он готов был
броситься наутек, но дорога шла в гору; и так как бежать было невозможно, он
опять почувствовал себя общественным деятелем, чей долг - выстоять в борьбе с
этой женщиной и нанести решительный удар крадущемуся за ним пороку военного
времени. Тут же он испытал серьезные затруднения, ибо врожденная деликатность
по отношению к женщинам мешала ему поступить с преследовательницей так, как она
того заслуживает и как повелевает чувство долга.
Донесшийся до него сладкий аромат духов придал ему
уверенности.
- Сударыня, - сказал он, стараясь не смотреть ей в лицо,
которого, кстати, в такой тьме и не было видно, - бесполезно преследовать того,
кто не только преклоняется перед женщинами, но и видит в них угрозу для
общества во время, когда вся энергия страны должна, быть направлена на разгром
нашего общего врага.
Издав звук, похожий на смех, женщина направилась к нему;
мистер Левендер поспешил прочь; так они двигались друг за другом по пустынной
улице, причем ревнивая Блинк не отставала от хозяина ни на шаг.
- Знаете ли вы, - сказал мистер Левендер, стараясь быть как
можно более деликатным, - как вредоносны для усилий нации красота и изящество,
которые ловят в сети нашу славную молодежь и расслабляют ее мускулы?
Таинственная сила женского взгляда в подобные времена должна лишь призывать
наших героев отдать жизнь за отечество. А вы, сударыня, обладательница самого
таинственного в мире взгляда, используете его лишь для того, чтобы, по словам
одного великого деятеля, осквернять храм нашею... нашего...
Мистер Левендер не договорил, потому что деликатность не
позволила ему даже в таком решительном случае назвать тело телом. Женщина
подошла так близко, что он в ужасе пошел на другую сторону улицы.
- Сударыня, - говорил он, - вы, вероятно, уже поняли, что
лета, увы, не позволяют мне стать защитником родины, и хотя я готов уступить
вам, чтобы этим спасти от вас хотя бы одного молодого героя, я хочу, чтобы вы
ясно осознали, что к этому меня побуждает лишь чувство долга. - Он с ужасом
поднял глаза на приближающуюся стройную фигуру и, вновь вдохнув сладкий аромат,
почувствовал, что у него кружится голова, и прислонился к фонарному столбу.
- Пощадите меня, сударыня, - проговорил он слабеющим
голосом, - для отечества я готов на все, но знайте, что я тайно обожаю другую
представительницу вашего пола, и если вы женщина, вы не захотите, чтобы я
осквернил свое чувство и поступил не по-рыцарски.
С этими словами он изо всех сил обхватил столб и закрыл
глаза, ожидая, что его сию минуту против воли вовлекут в грех. Хорошо знакомый
голос, задыхаясь, проговорил ему в ухо:
- Ох, дон Пиквихот, дон Пиквихот, вы меня в могилу сведете!
Огорошенный мистер Левендер открыл глаза, и в тусклом
оранжевом свете затененного фонаря увидел корчащуюся, задыхающуюся Аврору.
Невыразимо потрясенный своей ужасной ошибкой, мистер Левендер взмахнул руками и
побежал; он пронесся через свой сад, он не остановился до тех пор, пока не
вбежал к себе в спальню и не забился под кровать - так велики были его стыд и
отчаяние. Под кроватью в обществе Блинк он провел, вероятно, самые мучительные
часы своей жизни, проклиная всех епископов и романистов, которые заставили его
поверить, что каждая женщина на темной улице опасна для государства; никакие
увещевания миссис Петти и Джо не могли заставить его вылезти оттуда;
отчаявшись, они покинули его, и он провел всю ночь в покаянии и муках стыда,
даже не вынув вставных челюстей.
Глава 20
Получает откровение
Лишь спустя неделю мистер Левендер оправился от последствий
ночи, проведенной под кроватью, и вновь обрел интерес к общественной жизни. Его
вывела из оцепенения и дала пищу воображению статья в одной газете, посвященная
Лиге Наций, из которой он понял, что в настоящий момент Лига самое главное.
Аккуратно вырезав адрес общества, занимавшегося этим делом, он решил немедленно
отправиться туда и из первых уст узнать, как он может заставить всех и каждого
поддержать это благородное начинание. Поэтому он закрыл все окна,
предусмотрительно запер Блинк в кабинете, дошел до метрополитена и поехал на
Черинг Кросс.
Прибыв по указанному адресу, он долго блуждал по лифтам и
коридорам, пока на двери с номером 443 не увидел вывеску великой всемирной
организации. Изумление его было велико, ибо он полагал, что столь обширная
ассоциация должна занимать по крайней мере целое здание.
"Впрочем, внешность бывает обманчива, - подумал он, -
от одного горчичного зернышка могут произрасти целые поля".
Поэтому он постучал в дверь и, услышав "Войдите",
вошел в комнату, где две молодые леди с сильным насморком рассеянно ударяли по
клавишам пишущих машинок.
- Могу я видеть Президента? - спросил мистер Левендер.
- Кодечно, до только де сейчас, - ответила одна из них. -
Может быть, вы обратитесь к секретарю?
- Да-да, - ответил мистер Левендер, - мне нужна информация.
Молодые леди что-то зашептали друг другу, причем до мистера
Левендера донеслось лишь многократно повторенное "он".
Затем одна из них скользнула в соседнюю комнату, оставив за
собой сильный запах ментола. Почти тотчас же она возвратилась и сказала:
