Та самая дура медсестра, которой предназначено было стать
козой отпущения (так и не удалось выяснить, можно ли это выражение употреблять
в женском роде, ну и плевать, употребим без всякого разрешения!), выведет всех
вас на чистую воду. Потому что это для нее – единственный шанс убить одним
ударом двух зайцев: избавиться от слежки Рашида и перевести его навязчивую
мстительность в другое русло. То есть она отплатит не только за себя, но и за безвинно
загубленную Надю. Это уже не два, а гораздо больше зайцев получается, это уже
одним махом семерых побивахом! Судьба расщедрилась до предела: «Бери, пока
дают!» Надо брать, надо ловить момент, надо немедленно разыскать Рашида,
сказать ему все, что удалось узнать!
Значит, сейчас прямиком на Мытный рынок. А если Рашида там
нет, он может быть только в одном месте: в Высокове, рядом с домиком над
оврагом, в своей засаде за бревнами.
Алёна вгляделась в прилавки с помидорами. Перед хорошенькой
девчонкой из Горьковского овощесовхоза по-прежнему вилась очередь, а усатая
Бюль-Бюль стояла одна со скорбным видом. Фаина вроде бы ушла. Алёне тоже пора.
Она вышла на площадь перед базаром, с непривычки ужаснулась,
увидев возникший там недавно монумент. Длиннющая каменная пика венчалась лысой
мужской головой. Страдалец, увековеченный таким образом, слыл защитником
попранных человеческих прав и прославился на весь мир созданием отечественной
водородной бомбы, за что, кстати, был обвешан всеми мыслимыми и немыслимыми наградами
свергнутого режима. Отчего-то особенную слабость к водородному правозащитнику
питал бывший мэр Чужанин. Его-то попечением, а также, поговаривали, на его
личные сбережения и была воздвигнута возле Средного рынка жуткая голова.
Старушки, проходя мимо, испуганно крестились.
Алёна тоже перекрестилась и подумала, что прямиком поехать
на Мытный не получится. Надо сперва занести эти разнесчастные продукты бабе
Варе. В конце концов, она тоже вполне может сварить борщ. И небось куда лучше,
чем ее непутевая внучатая племянница!
Рашид Гусейнов. Июнь 1999
– Сыночек, чайку попей-ка. Гляди, я тебе принесла свежего,
сладенького. Только сахару у меня нет, ты не обессудь, но чаек с вареньицем с
прошлогодним. С малиновым вареньицем!
Задремавший Рашид вскинул голову и испуганно уставился на
маленькую, худенькую старушонку, которая стояла перед ним, протягивая большую
кружку на выщербленном блюдце. На кружке была нарисовала роза – когда-то,
наверное, ярко-красная, а теперь изрядно выцветшая и растерявшая половину своих
махровых лепестков.
– Бери, бери, да не ошпарься, горяченький чаек.
Рашид знал эту бабку. Она была ближней соседкой Васнецовых,
дом которых стоял на отшибе, поодаль от других. Бабка жила одна, но иногда к
ней приезжал и копался на огороде то ли сын, то ли зять – очень опасный
человек, мент, а вернее, гаишник. Про этого мужика в городе легенды ходили.
Рашиду о нем не раз отец рассказывал, которому жаловались шоферы его маршруток.
Судя по этим рассказам, гаишник и впрямь был уникум: не брал
взяток. Любимым занятием его было встать где-нибудь за кустами близ пешеходного
перехода, на котором нет светофора, и косить иномарочников, которые, вылупив
глаза, чешут на скорости, будто к очередному переделу собственности опаздывают,
нимало не обращая внимания на пешеходов, а те либо томятся по полчаса на кромке
тротуара, не решаясь покончить жизнь самоубийством, либо еле успевают
выпархивать из-под импортных колес, как перепуганные куры – из-под лап
разыгравшегося пса. Свои, отечественные машины, ущемлявшие права пешком ходящего
человека, этот гаишник по фамилии Васильев тоже не больно жаловал. Да и вообще,
был он, по слухам, в каждой бочке затычка, поэтому Рашид его не без оснований
побаивался и, стоило «волжанке» Васильева появиться в конце переулка, забивался
поглубже под бревна, словно какой-нибудь перепуганный кот. Если такой репей,
как Васильев, прицепится к лицу кавказской национальности, тут никакими
деньгами не откупишься, даже и пытаться бесполезно. А вообще странно, почему
около дома Васнецовых нет никакой милиции, ведь позавчера тут кровь пролилась.
Или об этом еще никому не известно? Труп все еще лежит там? Или дружки убитого
спрятали концы в воду? Хорошо, если так. Но все равно – лишнее внимание Рашиду
ни к чему. На бревнах над оврагом сидеть вроде бы никому не запрещено, а вот
поди-ка объясни, зачем он тут сидит… Он машинально взял кружку, машинально
глотнул. Бабка смотрела одобрительно.
– Смотрю я на тебя – молодой ты, здоровый, а вроде как не
работаешь нигде, сидишь тут да сидишь, – начала она с видом самым простодушным.
Возможно, конечно, ее вдохновляло здоровое старушечье любопытство, но Рашид
едва не подавился и поглядел на нее подозрительно. А вдруг Васильев подослал
разведчицу? Иначе с чего это она вдруг раздобрилась? Чайку принесла… Он был
настолько поглощен своим желанием убивать, что даже забыл, что у других людей
остались какие-то другие чувства, кроме коварства, подлости, мстительности.
Захотелось замахнуться на эту разведчицу с пенсионным удостоверением, чтобы
летела отсюда со всех своих сухоньких ножек, но уж тогда на всех его планах
достать когда-нибудь Алёну уж точно был бы поставлен крест, а потому Рашид
сдержался – и ляпнул первое, что пришло в голову:
– Родители хотят этот дом купить, а хозяева неизвестно где.
Никак не можем с ними встретиться! Ну, отец меня и заставил караулить.
– Да ведь Инга только позавчера сюда компанию приводила, ты
ж ее видел, ты ж тут был, – недоверчиво начала старушка, но тотчас
спохватилась и закивала: – А ведь правда, правда, дом-то на старшую записан, на
Алёну, как на ответственную, а у Инги с рождения в одно ухо ветры задувают, в
другое вылетают. Только разве ты не знаешь? Разве Инга тебе не сказала?
– Про что? – насторожился Рашид. – Не сказала –
про что?
– Да про Алёну. Она ведь уехала еще зимой, не соврать бы, в
конце февраля. Уехала, ей-богу, в какие-то жаркие страны, и не выговорить.
Нашла там себе работу с большими деньгами – и помахала ручкой. Даже не знаю,
когда вернется. Может, зря ждешь? Почему же Инга тебе ничего не сказала? Вот же
профурсетка!
Рашид залпом проглотил оставшийся чай, обжег горло, но даже
не заметил этого.
Говорила, говорила ему Инга про Иорданию, куда якобы уехала
Алёна, однако Рашид не верил, точно зная: эта шлюха врет, прикрывает
сестрицу-убийцу. И правильно делал, что не верил: Алёна все-таки появилась день
или два назад! Рашид упустил ее по дурости, но больше не упустит. Надо только
набраться терпения, никому не верить, не давать себе зубы заговаривать, стоять
на своем.
Но со старушкой надо обойтись по-хорошему. Наврать ей
что-нибудь вроде…
У Рашида вдруг пересохло во рту, словно последний раз он пил
полтора месяца, а не полторы минуты назад. Что это? Неужели мерещится?!
– Чего ты, сыночек? Чего? Подавился никак? Или сердечко
прихватило? Или что с тобой?
