А теперь – спасло? Это получается что: она освободилась от
призрака, который преследовал ее дни и месяцы, обратила поток, грозивший
накрыть с головой и потопить, в другое русло? Или Рашид перенес только первый
шок, а потом маманя убедит его в своей непричастности – и он сочтет, что теперь
у него появился еще один повод гоняться за Алёной с вытаращенными глазами и
остро наточенным ножом?
Рука дрогнула и нарисовала на горле кривую петлю.
Ну, хватит, наверное, а то она скоро будет похожа на индейца
в боевой раскраске. Аккуратно закрутила крышечку на пузыречке с йодом,
вспомнив, как Инга всегда почему-то ленилась плотно закручивать эти крышечки, и
пузыречки потом то и дело вываливались из рук, содержимое разливалось, оставляя
на полу пятна. А как-то раз даже на обивке дивана появилось уродливое
едко-желтое пятно, и стоило немалых усилий его вывести, но оставшийся
расплывчатый след долго еще был виден, словно здесь пролилась чья-то кровь…
Алёна вздрогнула. Чуть не забыла! Если б сейчас вдруг не
стукнуло в голову, так и ушла бы отсюда, не осмотрев дом. Ведь они с Юрием
зачем так резво рванули из Выксы? Проверить, не осталось ли в доме следов
убийства! А прошлой ночью их спугнул Рашид, и столько всякого случилось…
Огляделась. Ну, трупы, во всяком случае, не валяются. На
всякий случай она заглянула под кровать, в диван и в шкафы, потом поняла, что
выглядит все это довольно глупо. Может быть, Юрию что-то почудилось – в смысле,
тот человек мог быть всего лишь ранен и все обошлось… Хотя нет. Инга, которая
примчалась в Выксу, совершенно потеряв голову от страха, – вот
подтверждение, что произошло самое плохое. И потом все случившееся с самой
Ингой…
Где, по словам Юрия, Рашид ударил того черноволосого? На
пороге, почти на крыльце?
Алёна выглянула – крыльцо было чистым. Но порог, на котором
кое-где была выщерблена краска (дверь зимой разбухала и начинала заедать, ее
приходилось двигать с силой, вот краска и ободралась), показался ей подозрительным.
Вроде бы пятна какие-то… А на косяке – отчетливые темно-вишневые брызги.
Кровь!
Алёна постояла, тяжело двигая горлом, подавляя тошноту,
подкатившую при одной только мысли, чего тут позавчера натерпелась Инга,
пытаясь замыть эту кровь, а потом ринулась в боковушку за ведром и тряпкой.
Драила порог, стену, косяк, пока не начало саднить руки, пока не убедилась:
даже самый придирчивый глаз не отыщет подозрительных следов.
Она сменила воду в ведре и заодно уж взялась перемыть полы
во всем домике. Ее всегда почему-то успокаивало мытье полов. Возиться с посудой
и гладить белье ненавидела, а вот уборку… Алёна и теперь успокоилась настолько,
до такой степени отвлеклась, что ее будто пулей прошил звук внезапно
раздавшегося голоса:
– Ну, какую же ты чистоту навела, любо-дорого посмотреть!
Алёна стояла спиной к двери и первый миг не могла двинуться
с места, не могла заставить себя обернуться. Казалось, если потерпит, не будет
смотреть, одолеет первый страх – там, за спиной, все исчезнет так же внезапно,
как и появилось. Исчезнет, будто призрак, выпавший из памяти!
Конечно, это призрак, ей просто мерещится, ведь Алёна даже
не слышала звука открывшейся двери. Ах да, дверь-то ведь была нараспашку…
Забеспокоившись о сестре, Алёна забыла даже про Рашида. А ведь он вполне мог
нагрянуть…
Теперь ей казалось, что она предпочла бы снова встретиться с
ним нос к носу, только бы не стоять вот так, согнувшись над ведром, совершенно
беззащитной, слушая резковатый, уверенный в себе голос:
– Гостей принимаешь? Рада тебя видеть, Алёна, очень рада! И
когда же ты вернулась?
Алёна с трудом перевела дух, повернула голову и даже смогла
деревянно кивнуть:
– Здравствуйте, Фаина Павловна. Проходите, садитесь.
На ненавистном лице, которое она столько раз видела в своих
мечтах расцарапанным в кровь и сморщившимся от страха, сияла широкая улыбка.
Слишком уж широкая, чтобы быть искренней! Так Фаина никогда не улыбалась:
раньше у нее были плохие зубы, и, видимо, она привыкла еле-еле раздвигать губы
в улыбке, ну а потом, когда вставила новые, фарфоровые и вполне могла позволить
себе по-голливудски «сушить зубы», старая привычка мешала.
– О, да у тебя новая прическа? А зачем ты носишь шарф, жарко
ведь! Что же ты сразу не зашла в клинику? Мы все были бы очень рады: и я, и
девочки.
Алёна вспомнила свой последний визит в «Ваш новый образ»,
отвратительную заносчивость этих самых девочек, а главное, то, чем закончилось
великодушное предложение Фаины поехать подработать к почтенному господину
Кейвану, – и почувствовала, что у нее судорогой сводит губы.
Фаина не могла не заметить этого, потому что так и вцепилась
глазами в Алёну, однако на ее лице сияла прежняя улыбища:
– Ну, впрочем, ты ведь недавно вернулась, да? От Инги я не
смогла добиться толку, она, как всегда, спешила, твоя сестричка, но я сразу
поняла, что ты должна быть дома, – и прямиком ринулась тебя навестить!
От Инги толку и впрямь было трудновато добиться – особенно
если учесть, что она лежит без сознания в палате выксунской больницы, под
присмотром тети Кати и сестры Олимпиады, контролируемых матушкой Февронией. А
Фаина, кажется, хочет изобразить дело так, будто случайно узнала о приезде
Алёны от Инги… Ну и наглая баба, это ж надо – так бесстыже врать!
От возмущения Фаининой наглостью дрожь, бившая Алёну, начала
несколько униматься, но тут же снова вернулась от догадки: раз Фаина врет про
Ингу, значит, ни за что не хочет, чтобы Алёна поняла, как она узнала о ее
приезде. А чего тут особенно гадать: не имелось у Фаины других шансов увидеть
свою бывшую медсестру, кроме как сегодня на Средном рынке. Мудрено было,
наверное, не заметить Фаининым вострым глазом, как Алёна металась там, словно
больная лошадь! И сюда пришла Малютина только затем, чтобы выяснить: не видела
ли ее Алёна рядом с Бюль-Бюль, не слышала ли их разговора? А главное – чтобы
выспросить, как там все обстояло, в Аммане, как удалось оттуда выбраться? Ведь
бизнес усатой Рашидовой мамаши, похоже, оказался под угрозой, если господин
Кейван не отвечает на звонки. Наверняка Фаина имела какой-то процент с Алёниной
продажи в рабство, и не исключено, что это была не первая ее сделка с
Бюль-Бюль!
Конечно, можно как следует поморочить Фаине голову. Даже
нужно! Но это было уже сверх человеческих сил. Так долго мечтать о мести, так
долго мучиться сомнениями – и наконец узнать все наверняка, наконец получить
возможность эту месть осуществить…
Наверное, лицо Алёны слишком уж откровенно отразило эти
мысли, потому что Фаина попятилась и совсем другим голосом, не сахарно-медовым,
как минуту назад, а холодноватым, официальным, произнесла:
– Нам нужно поговорить.
