Она сорвала и отбросила за ненадобностью маску доброй
тетушки – теперь это было более привычное, хорошо знакомое Алёне лицо
заведующей клиникой, деловой женщины, хирурга накануне операции… операции,
иногда плавно перетекающей в убийство.
Алёна шагнула назад и встала, крепко взявшись за спинку
стула. Когда между ней и Фаиной оказалась преграда, пусть даже в виде шаткого
стула, немного полегчало.
– Вот что, – сказала Фаина, – хочу сделать тебе
очень хорошее предложение. Видишь ли, я решила полностью сосредоточиться на
административной деятельности, однако не могу допустить, чтобы снизился приток
посетителей в клинику. Дела наши обстоят хорошо, но я просто рвусь на части.
Мне нужна замена, теперь я это отлично понимаю, но не хочется передавать свое
уникальное мастерство кому попало, в чужие, равнодушные руки. А как ты
работала, я отлично помню. Хочешь научиться всему, что я знаю? Отсутствие
институтского диплома не преграда, когда у человека такие талантливые руки, как
у тебя! И, в конце концов, нет проблем поступить на вечернее отделение…
Если бы Алёна могла, она бы сейчас рассмеялась. В памяти
будто высветили картинку: они с Фаиной стоят в ее кабинете, вернее, Алёна стоит
перед столом, как провинившаяся школьница – в кабинете директора, а Фаина
подписывает какие-то бумаги, изредка холодно поглядывая на медсестру и чеканя
слово за словом:
– Нет, я считаю наличие институтского диплома обязательным!
Вернее, не диплома, а завершенного высшего образования. Я все понимаю, все
знаю: родители погибли, денег на институт не было, тебе пришлось зарабатывать
для себя и сестры, медучилище вместо института… Все это очень трогательно и
по-человечески понятно, однако ты, Алёна, упустила в жизни свой шанс. Тебе
сколько? Двадцать пять? Увы… Я в твоем возрасте уже готовилась к защите
кандидатской диссертации. К тому же профессия хирурга-косметолога, тем более –
косметолога-гинеколога требует высочайшего мастерства, а у тебя, скажем прямо,
руки очень далеки от совершенства, ты хорошо ассистируешь, однако до
самостоятельной работы еще расти да расти. А главное – учиться да учиться.
Только не надо мне говорить про вечернее отделение! Или учеба, или работа. Я не
допущу, чтобы моя ассистентка думала не об операции, которую мы делаем, а о
семинаре, зачете, экзамене и всем таком прочем!
Алёна тогда только испуганно кивала, словно каждым словом
Фаина ударяла по ее голове, и она покорно соглашалась со всем, что вбивалось ей
в мысли. К тому же незадолго до этого выяснилось, что вечернее обучение стало
платным, хотя экзамены все равно надо сдавать, а откуда взять столько денег,
чтобы выложить сначала за репетиторство, потом дать взятку в приемную комиссию,
а потом еще и за курс обучения платить?..
И тут, словно Фаина тоже об этом подумала, на сиденье стула
упал небольшой сверточек: беленький, а сверху обернутый в полиэтиленовый пакет.
Алёна уставилась на него как завороженная. Она сразу узнала
этот сверточек, но не поверила глазам.
Неужели тот самый, который передала мать Рашида шантажистке?
«Пять тысяч дол-ла-ров», – простонала при этом Бюль-Бюль, и еще одна
тысяча, какой-то соседке, наверняка выдуманной, если знать Фаину, – итого,
стало быть, шесть. И что, Фаина даже не распечатала пакетик, не отсчитала себе
процентик – все принесла в клювике Алёне?
– Здесь шесть тысяч долларов, – выдохнула Фаина, словно
отвечая ее мыслям. – Это большие деньги, особенно сейчас. Умножить на
двадцать четыре… доллар ведь двадцать четыре рубля стоит, кажется… – Голос ее
задрожал. – Ты сможешь заплатить за учебу в институте, приодеться,
съездить за рубеж…
– Ага, – с невинным видом кивнула Алёна. – В
Иорданию, к примеру. Передать привет господину Кейвану, до которого вы
почему-то не можете дозвониться…
Фаина вскинула голову и уставилась ей в глаза. Лицо ее резко
побледнело, она покачнулась, словно разом лишившись всех сил, однако не
рухнула, к примеру, в обморок, не ударилась в истерику, как можно было ожидать,
а молниеносно протянула руку и цапнула со стула беленький сверточек. Миг – он
исчез в сумочке, и Фаина застыла, опустив туда руку, словно черпая силы в
прикосновении к деньгам. Мол, ежели подкуп не удался, так хоть доллары
по-прежнему мои!
Она шевельнула губами, но Алёна больше не могла позволить
допрашивать себя.
– Да! – злорадно выкрикнула она. – Я все слышала!
Каждое слово из вашего разговора с этой Усатовной-Мусатовной! Про Рашида, про
господина Кейвана, про все! Я и раньше подозревала, что Надю прикончили вы, а
меня вульгарно сплавили в рабство, но тут-то…
– Я так и подумала, увидев, как ты странно ведешь себя на
базаре, – кивнула Фаина, и Алёна слегка удивилась: та была хоть и бледная
впрозелень, но говорила вполне спокойно, отлично владея собой даже в эту
страшную минуту, когда судьба все ставила на свои места. – Ну что ж, тебе сказочно
повезло… Значит, уверена, что не хочешь взять… принять мои условия?
Сначала она хотела сказать «взять деньги», Алёна готова была
спорить на что угодно! Однако Фаине было слишком тяжело, может быть, даже
невозможно снова расстаться со сверточком Бюль-Бюль, поэтому она оговорилась.
Деньги для нее дороже всего на свете, она и бедняжку Надю прикончила только
ради денег, и Алёну, опасную свидетельницу, отправила на верную смерть. Деньги
для нее – смысл существования. Она ради них убила – и еще убьет…
– Значит, не хочешь, – повторила Фаина, кивая словно бы
даже с удовлетворением. – Значит, объявляешь войну? Странно только, почему
ты сразу с базара не понеслась в милицию, если уж такая принципиальная.
Алёна пожала плечами. И правда! Ей это и в голову не пришло,
насчет милиции. Уж настолько привыкла сама распутывать свои дела, да и от Юрия
заразилась этой его безрассудной отвагой…
– Для начала мне хотелось поговорить с Рашидом, –
пояснила она с оскорбительной вежливостью. – Что я и сделала. Теперь он
вполне осведомлен о том, как старательно его мамаша устраивала их с Надей
свадьбу. И о вашей изобретательности в подмене лекарств осведомлен. А теперь,
когда его желание непременно, во что бы то ни стало расправиться со мной
направлено на другого человека, а конкретно – на вас, я поблагодарю вас за
подсказку. Честно говоря, про милицию я совершенно забыла, но охотно обращусь
туда, если вы так просите…
Она наслаждалась ситуацией, и она перенасладилась ею.
Пропустила тот миг, когда Фаина вдруг выдернула руку из сумки и ринулась
вперед.
Юрий Никифоров. Июнь 1999
Прямо из редакции он пошел в парк Кулибина и сел там под
огромными сомкнувшимися деревьями, глядя на асфальтированную дорожку так
сосредоточенно, как если бы на ней были начертаны осколком красного кирпича не
классики, а ответы на все вопросы, раздиравшие голову.
