Алёнина калитка тоже настежь, но во дворе пусто. И двери
нараспашку.
Варвара Васильевна взлетела по ступенькам, бурно ворвалась в
комнату – и замерла при виде согбенной фигуры в черном, до пят, одеянии,
которая отвешивала поклоны перед иконкой, прислоненной к книжкам на стеллаже.
Варвара Васильевна бессильно прислонилась к притолоке.
Ну, вот и все. Напрасно она мечтала… Никогда не сбываются
мечты, ни молодой девчонки, какой она была, ни старухи, какой стала.
– Алёна, куда ты… ну зачем… – прошептала, сама себя не
слыша, и женщина в черном испуганно обернулась.
Да ведь это никакая не Алёна! Этой далеко за тридцать, и она
гораздо ниже ростом, в очках, в этом ужасном черном платке или как его там,
туго врезавшемся в кожу.
– Свят, свят, свят, – быстро перекрестилась
незнакомка. – Ох, и напугалась же я!
Ее глаза за стеклами очков улыбались, улыбался большой рот,
топорщились на верхней губе чуть заметные усики.
Варвара Васильевна против воли улыбнулась в ответ. Конечно,
от чернорясниц она всю жизнь старалась держаться подальше, но эта женщина очень
симпатичная – прежде всего тем, что не Алёна.
– Вы не подумайте, я дверь не ломала, – с усмешкой
пояснила монашенка. – Мне Инга сказала, где ключ лежит.
– Инга? – Варвара Васильевна оглянулась. – Что,
она уже вернулась?
– Нет, Инга еще в больнице. Она очнулась утром, даже
вставала, а потом опять слегла. В сознании, только очень слабенькая, бедняжка.
Ходила за ней наша сестра Олимпиада, но проспала, нерадивица, утром, Инга из
больницы и сбеги… А вы, не оскорбитесь, кто будете?
– Варвара Васильевна Громова.
– Тетушка Катерины? – В глазах монашенки мелькнула
тень.
– Да! – с вызовом ответила Варвара Васильевна. –
Что, наслышаны уже от Катьки, какая воинствующая безбожница ее тетка?
– Бог вам судья, – пожала плечами монашенка. –
Всякому свой путь. Кто я такая, чтоб вас осуждать, тоже ведь не у подножия
алтаря родилась!
Это понравилось Варваре Васильевне.
– А ваше имя как?
– Матушка Феврония.
Час от часу не легче! Язык не повернется называть матушкой
особу, которая по возрасту ей в дочки годится, да и не выговоришь спроста
имя-то!
– Я из Выксунской обители, – поспешила та объяснить
свое появление. – Уже второй раз нынче наведываюсь, да все никак не
застану Алёну дома. Приехала очень рано, походила тут, потом отправилась к
владыке на прием. Слух прошел, нашлись деньги на реставрацию нашего Троицкого
храма; увы, только слух.
– Конечно, – едко сказала Варвара Васильевна, –
людям зарплаты не платят, пенсии, а вы хотите…
Матушка Феврония терпеливо кивнула:
– Да, правда, правда, тяжкие времена. Однако же нашлись
деньги на памятник этому сквернику, бомбоделателю окаянному. Слыхали, возле
самой телестудии поставили, где Средной рынок? Бога не боятся… Но я о другом.
Уже пора возвращаться, а хозяйки по-прежнему нет. У меня же до нее крайняя
надобность.
– Это какая же? – недобро прищурилась Варвара
Васильевна. – В ваши богослужебные дела сманивать? Нет, не поедет к вам
Алёна, она накрепко раздумала!
Сейчас она больше всего боялась, чтобы невзначай не
появилась Алёна и не опровергла ее. Мало ли что могло случиться за день! Ударит
моча в голову – и поминай как звали. Юра будет переживать… она опять одна
останется!
Матушка Феврония поджала губы, но тотчас на лице ее
появилось чуточку насмешливое, терпеливое выражение:
– Все мы в руце Божией.
Интересно, заметила она, как передернулась Варвара
Васильевна?
– Однако мне пора. Но что же делать? Может быть, вы
передадите Алёне вот это?
Она достала из кожаного красивого портфеля, который сделал
бы честь любой деловой даме, газетный сверток и протянула Варваре Васильевне.
Та приняла сверток, но газетка развернулась, и в руках у нее оказалась плоская
картонная коробочка.
– Это что? Это для чего?
– Видеокассета, – пояснила матушка Феврония, с
любопытством поглядывая на старую женщину.
Варвара Васильевна насупилась. Ну конечно! Такие коробочки
теперь чуть не в каждом киоске продаются. Но ей-то они без надобности, вот и не
знает, что это. Однако, выходит, в монастыре смотрят фильмы по этому, как его…
по «видаку»?!
– Да, у нас есть видеомагнитофон, – кивнула в ответ на
невысказанный вопрос матушка Феврония. – Проповеди святейшего и
патриархов, видеоэкскурсии по монастырям и святым местам, по музеям – а как же
без этого?
– Что же здесь? Проповедь или экскурсия? – сурово
вопросила Варвара Васильевна.
Матушка Феврония оценила юмор, но не издевку. Хорошая у нее
была улыбка.
– Эту кассету просила передать Инга. Говорила, очень важное
что-то. Очень срочное. Порывалась сама ехать, но в ее состоянии нельзя. Я
насилу уговорила девочку остаться в больнице. Она твердила, что из-за этой
кассеты ее чуть не убили, а потом у нее вроде как бред начался.
Бред?!
Варвара Васильевна презрительно прищурилась. Сегодня утром
до нее долетели обрывки разговоров между Алёной и Юрием… Эта матушка Феврония,
судя по всему, вообще не имеет представления о том, что случилось с Ингой.
Девочку вытащили из какого-то подвала, а она – бред! Что б она завела,
интересно, если бы Варвара Васильевна рассказала ей о своих ночных
приключениях? «Изыди, сатана!» – не иначе закричала бы.
Она огляделась. На старенькой «Чайке» стоит лакированный
черный ящик – вроде бы именно так выглядят эти самые «видаки», Варвара
Васильевна видела в дороженном магазине «Электроника».
– Включать умеете? – решительно кивнула на телевизор.
– Что? – не поняла монашенка.
– Кассету надо поглядеть, включить технику сумеете?
– Но ведь это кассета Инги, – занервничала матушка
Феврония. – Разве можно? Лучше Алёну подождать…
– А Инга сказала – дело срочное, так? Срочное и опасное!
Вдруг Алёну о чем-то предупредить надо? – Варвара Васильевна решительно
сунула вилку в розетку. – Инга – девка серьезная, зря пугать бы не стала.
Никогда Варвара Васильевна не считала свою младшую
племянницу серьезной! Свиристелка, каких мало! Но сейчас все средства были
хороши.
Матушка Феврония поджала губы, однако спорить больше не
стала: нажала на какие-то кнопочки, достала кассету из футляра и сунула в
приоткрывшийся рот «видака».
