После мгновения тупого ошеломления стало ясно, что это
спортивная шапочка, натянутая на лицо, с дырками, прорезанными для глаз. Еще на
этом человеке был синий спортивный костюм с надписью «Adidas» на куртке. В
руках он держал деревянную резную шкатулочку, где Варвара Васильевна хранила
некоторые свои документы. Документы валялись на полу, но человек в шапочке
держал шкатулочку вверх дном и тряс так, что, казалось, крышка вот-вот
отвалится. Но оттуда ничего не выпадало, да и выпасть не могло: шкатулка уже
опустела.
«Разве он не видит, что там ничего нет?» – мелькнуло в
голове Варвары Васильевны. И вдруг она поняла, за что достается шкатулке. В
этой резной коробочке она приносила в школу свои награды, именно оттуда
доставала их, а также Золотую Звезду и остальные. Эту шкатулку все могли
видеть, ничего странного, что грабители стали искать награды именно в ней.
Грабители, вот именно! Ее пришли ограбить, и виной всему то
ненужное, позорное выступление в школе.
Она внимательнее всмотрелась в лицо «Адидасa». Нет, не в
лицо, конечно, лица-то было не видно, а в его стать. Мгновенно вспомнился тот
шкет, который с таким острым интересом спрашивал: «Она впрямь золотая? И если
вы ее продадите, дорого стоить будет?» Нет, это не он, «Aдидас» гораздо выше
ростом и шире в плечах, да и тот, что держит Варвару Васильевну сзади, дыша ей
в затылок, высокий, посильнее шкета… Ну, может, он навел этих? А может, он и ни
при чем. Множество народу, около двух сотен, видели эту шкатулочку, положили на
нее глаз. Вообще могли навести совсем посторонних людей.
Удивительно: Варвара Васильевна по-прежнему не ощущала
никакого страха. Мысли текли медленно и спокойно. «Они, конечно, будут
спрашивать, где лежат награды, но я ничего не скажу. Они позлятся-позлятся, но
поймут, что все напрасно, и уйдут», – успела еще подумать она, а потом
«Aдидас» сделал знак напарнику, и тот, кто держал Варвару Васильевну сзади,
сильным рывком бросил ее на кровать.
Она упала неловко, боком; руки тотчас вцепились в
задравшуюся рубашку и резко потянули ее вниз.
Кто-то хихикнул рядом, и Варвару Васильевну обожгло стыдом.
– Ты, старая жопа, – сказал «Aдидас», – где твои
побрякушки? Ордена, медальки, звездочка? Давай быстро колись, и мы уйдем. А не
скажешь…
– Утюг притащить? – услужливо предложил второй.
У него был какой-то неестественно толстый голос. «Aдидас»
говорил нормально, а этот – натужным басом.
«Зачем утюг?» – удивилась Варвара Васильевна, и в то же
мгновение «Aдидас» сгреб ее за рубаху на груди и сильным рывком поднял над
кроватью. В прорезях маски холодно блеснули темные глаза.
– Скажи лучше сразу, потом ведь пожалеешь, да поздно
будет, – почти по-дружески посоветовал «Aдидас». – Понимаешь, бабка?
– Нет, ну на хрен тебе это дерьмо, эти железки? –
протянул второй – на сей раз гнусаво. Видно, долго держать басовую тональность
ему было не под силу. – Так и так все это у тебя без движения лежит,
продавать не собираешься. Ни себе, ни людям. Отдай, а то хуже будет!
– Хуже – будет, – подтвердил «Aдидас», швырнув Варвару
Васильевну на спину. – А ну, держи ей руки, – скомандовал он и в то
же время сел ей на ноги, прижав к лицу подушку.
Варвара Васильевна забила руками, но их тотчас перехватили,
сжали так, что кисти безвольно повисли. Она задержала дыхание, пытаясь не
поддаваться панике. «Они не убьют меня, потому что тогда никто не скажет им,
где лежат награды», – мелькнула мысль в первую минуту. Но в конце второй
минуты, когда железные обручи сдавили грудь и огненные колеса завертелись в
глазах, мысль уже еле-еле тащилась: «Они убьют меня и обшарят квартиру – и
найдут…»
Смертельная, удушливая тяжесть отлипла от лица.
Варвара Васильевна сильно втянула воздух, никак не могла
протолкнуть его в легкие, билась, хрипела…
«Aдидас» молча наблюдал за ней, обняв подушку и склонив
голову набок.
– Ну, как оно, ничего? – спросил вежливо.
Кое-как вздохнув, Варвара Васильевна взглянула на него
пристально. Она дорого дала бы, чтобы проникнуть взором под эту полосатую
шерстянку, увидеть его лицо.
Какая же у него рожа должна быть отвратная, если он ее так
старательно прикрыл! И тут же вспомнила, какие лица были иногда у убитых
немцев. Нет, она не больно-то всматривалась в мертвых врагов, тут и на своих-то
мертвых порою было не оглянуться, а все же отчетливо помнилось изумление при
виде первого убитого немца. Нормальный дяденька лет сорока: приличное, тихое,
аккуратное такое лицо, как бы бухгалтерское… И мальчишек видела она потом – не
отличишь от русских мальчишек. И этого небось встретишь на улице – и не
отличишь от нормальных людей, которые спят по ночам, а не нападают на
беззащитных старух…
Ей все еще казалось, что они вот-вот остановятся и уйдут.
Все еще казалось, будто силой своего духа она способна что-то остановить,
кого-то устыдить. И если будет вот так, молча смотреть, прожигать взглядом,
«Aдидас» и его дружок вдруг спохватятся, осознают, что они задумали и что
творят, – и уйдут так же внезапно, как пришли.
Но они не уходили.
Юрий Никифоров. Июнь 1999
Потом Юрий не раз представлял себе, что было бы, если бы
мотор такси не заглох аж за квартал до его дома. Хотя что тут особенно
напрягаться? «Волга», въехав во двор, остановилась бы у самого подъезда, под
бессонно-ярким фонарем. Юрий, отчетливо видный со всех сторон, выбрался бы из
машины на освещенный пятачок, неторопливо поднялся по ступенькам, открыл дверь,
вошел в дом. Наверное, ему все-таки дали бы зайти в подъезд, не палить же прямо
из окна машины, посреди ночи, рискуя быть замеченными. А потом…
Но так уж получилось, что Юрий вошел во двор пешком и по
привычке сразу за аркой свернул на тропочку, отделенную от подъездной дороги
широким газоном с разросшимися кустами сирени и бузины. Он всегда так ходил, с
самого детства, сколько себя помнил, и даже зимой, пыхтя, не ленился торить
тропку в наметенных к самой стенке высоких сугробах.
Вот и сейчас: совсем не стараясь быть незаметным, Юрий
добежал до крыльца, привычным прыжком вскочил на него, минуя ступеньки, и сразу
канул в полумрак просторного холла. Потом удивлялся: помнится, что они ,
позаботившись, чтобы работал вечно сломанный фонарь во дворе, не подумали об
освещении внутри подъезда. Заботились, конечно, прежде всего о том, чтобы самим
оставаться незамеченными, не сомневались, что жертва будет у них как на ладони.
Хотели как лучше, а получилось как всегда! Потому что в
холле лампочка перегорела, потому что лифт кто-то увел из-под самого носа Юрия,
и он от нечего делать свернул под лестницу, чтобы посмотреть, вернее, пощупать,
нет ли почты.
