Она открыла залепленные слезами глаза. «Адидас» что-то
держал в руках… Сначала Варваре Васильевне почудилось, будто она видит
отрезанную часть мужского тела, но через мгновение она поняла: это механическая
игрушка, о них теперь даже в газетах пишут. Подделка под мужской орган.
Спазм отвращения стиснул горло.
Надо отдать должное «Адидасу»: он внимательно наблюдал за
реакцией Варвары Васильевны. И если бы не успел зацепить ногтем полоску
пластыря и рвануть ее, она, наверное, погибла бы уже в следующее мгновение,
потому что все нутро вывернулось наружу. Она задохнулась бы от рвоты, но вот
пластырь сорван, она может повернуться, свеситься с кровати…
Ее выворачивало наизнанку. Второй грабитель едва успел
отпрянуть, иначе все вылилось бы ему на ноги. Он стоял в углу и негромко
ругался.
Наконец Варвара Васильевна затихла. Еще нашла силы вытереть
лицо и рот уголком простыни, но тут же рухнула плашмя, почти в беспамятстве.
Милосердная тьма наплывала, но «Адидас» и впрямь следил
внимательно: опять перевернул на спину, опять потряс перед ее лицом орудием
пытки:
– Производит впечатление, да? Советую сказать именно теперь,
а не через полчаса, когда эта штуковина оттрахает тебя во все дырки.
Представляешь? Тебя, фронтовичку, ветераншу, – изнасилуют
мультивибратором. Сделано, между прочим, в дойчланде. Немецко-фашистский хрен,
так сказать.
Напарник хихикнул:
– А может, ей это будет в кайф? Может, она кончит и еще
попросит? Небось бабушку столько времени не драли, что она уже и сны
эротические видеть перестала.
– Ты глуп, – устало сказал «Адидас», продолжая поводить
этой гадостью перед лицом Варвары Васильевны. – Ты… механическая машина,
как этот вибратор! В каждом деле нужен творческий подход. Ты должен проникнуть
в ее душу так же, как проникаешь в душу партнера на сцене. Кто перед тобой?
Думаешь, просто бабка? Да это же типичный представитель своего поколения, даром
что женского полу! Зоя Космодемьянская тоже, кстати сказать, была женского
полу, и что? Очень помогло это фрицам? А те девчонки из «Молодой гвардии», как
их там? – Он беззвучно пощелкал пальцами, обтянутыми перчаткой, но так и
не вспомнил. – А всякие героические пионерки? Наша бабуля из таких же.
Кстати, женщины крепче мужчин, лучше переносят боль. Это общеизвестно. Их надо
брать не кулаком, а на психику давить. Главное, что она должна усвоить, –
мы ее все равно заставим сказать, где спрятаны железки. Но что произойдет до
этого момента? Она, фронтовичка, верная дочь комсомола, партии и Ленина со
Сталиным, будет вульгарно затрахана мультивибратором сзади и спереди до тех
пор, пока мы ее насквозь не пробурим, как старую скважину. И потом, когда мы
уйдем, забрав то, что хотим забрать, а ей останется только в милицию заявить о
грабеже, какие обвинения она может против нас выставить? Изнасиловали
искусственным членом? Да ее же на смех поднимут, ей же шагу не дадут шагнуть!
Ее же соседки – а соседки везде одинаковы, старые суки, которым только в
удовольствие, когда у кого-то беда, – разнесут эти новости по всем
ближайшим дворам. А ты знаешь, что криминальную хронику теперь печатают во всех
газетках? И, хоть имена не называют, она-то сама будет знать, что это написано
о ней! А «Губошлеп» снабжает свои информашки такими вонючими комментариями…
Представляю, как они поизощряются насчет доставленного бабульке удовольствия!
Могу спорить, что она предпочтет никому ни о чем не говорить, о грабеже не
заявлять. Будет сидеть тихо, как мышка… а чего доброго, в петлю полезет.
Некоторые ветераны это любят: в петлю, или из окошка, или в машине задавиться
газом, как одна знаменитая поэтесса… – Он снова пощелкал пальцами, но снова не
вспомнил. – И каков же будет результат? Реликвий своих она все равно
лишится, только еще и самой до себя дотронуться будет противно. А тут есть
выбор: добровольно отдать вещи и сохранить в неприкосновенности свою
ветеранскую честь. Как, логично?
Вопрос адресовался не только и не столько напарнику: смотрел
«Адидас» при этом на Варвару Васильевну. «Ох, попался бы ты мне на фронте…» –
подумала она, и аж руку правую свело в привычной хватке на пистолетной рукояти!
И в это мгновение вспыхнули в одобрительной улыбке синие
глаза Данилы – где-то там, на дальних тропинках памяти.
– Хо-ро-шо…
Юрий Никифоров. Июнь 1999
Юрий стоял у двери подъезда и с ненавистью смотрел во двор.
«Москвич» никуда не делся, из него никто не выходил, но не
было никакой гарантии, что там, за темными стеклами, не сидят наблюдатели.
Конечно, неосторожно было с его стороны выйти в подъезд – а вдруг кто-то из них
решит проверить квартиру, просто так, на всякий случай, и Юрий столкнется с ним
нос к носу, даже не зная, что столкнулся с врагом? Но сидеть дома и размышлять,
как выбраться отсюда, и не находить путей выхода было уже невыносимо.
Он не мог ждать ночи – не только потому, что терпения не
хватило бы. Просто надо было кое-что сделать, какие-то дела, и с каждым часом
бездействие становилось все нестерпимее. Поэтому он переоделся, распихал по
карманам паспорт (как это было приятно: ощутить себя снова задокументированным
человеком, как бы законно существующим!), еще какую-то мелочевку, прихватил на
всякий случай курточку – и вышел в подъезд, надеясь разглядеть своих
наблюдателей и хоть как-то сориентироваться.
Но рядом с подъездом никого не было, что, впрочем, еще
ничего не значило. Может, они сидят в доме напротив. Или вообще вне поле
зрения. Но они где-то здесь – Юрий кожей чувствовал опасность! Хотя…
почувствуешь тут, пожалуй, после этаких-то открытий!
Увы, теперь не оставалось никаких, даже призрачных надежд на
случайность. Саня был в игре с самого начала, он отпасовал своей верной
подружке Жанне Юрия, словно мяч, и та мастерски провела гол!
Юрия почему-то совсем не обрадовала справедливость судьбы,
столь жестоко расправившейся с теми, кто причинил ему зло. И Саня, замысливший
сделать друга козлом отпущения, и Жанна, коварно его обчистившая в самолете (не
иначе она что-то подсыпала ему в джин-тоник, а может, тут действовал какой-то
хитрый спрей, теперь понятно, почему Юрия все время тянуло в сон во время
полета!), – оба они получили свое.
Смешно о них жалеть, конечно, – они-то его не пожалели.
И даже не успели порадоваться, что так ловко провернули дельце. Послезавтра,
сказал Женька, будет девять дней… теперь уже завтра. Путешествие Юрия из Аммана
длилось двенадцать денечков. Значит, буквально сразу после того, как вернулась
Жанна, доложив о выполненном задании, преступные любовники решили отпраздновать
это дело и… воспарили, как выразился бы этот Ал. Фавитов. Ладно, на здоровье,
но за ними остался один должок. Они так и не ответили на главный вопрос: зачем
все это проделано? Ради чего понадобилось так страшно подставлять Юрия? Что это
была за кассета, ради которой на кон была поставлена его жизнь?
