– Ладно! Право сильного и все такое. Я схожу узнаю, конечно,
какие проблемы?
И споро двинулась к дверям.
– Имейте в виду, – обратился Юрий к ее худой спине, на
которой сильно двигались при ходьбе лопатки, – обойдемся без сюрпризов
вроде вторжения вашего ходячего шкафа в камуфле. Не забывайте, что у меня
остается заложница.
Римма споткнулась на пороге, но не оглянулась и вышла,
заботливо прикрыв дверь, чтоб не было сквозняка.
– Заложница? – Лора хитренько улыбнулась, глядя на Юрия
снизу вверх и по привычке сильно хлопая веками, словно их по-прежнему украшали
опахала ресниц, как в десятом классе. Какое там… осталось полторы волосинки –
так же, впрочем, как и на голове, все давно сожжено-пережжено химией! –
Заложница, говоришь? А может, наложница? А, Никифоров? Ты как насчет
перепихнуться по старинке?
Она вмиг очутилась рядом, прижалась своим худеньким телом,
закинула руки ему на шею, зазывно приоткрыла губы…
– Настольница, если быть точным, – отозвался Юрий,
небрежно снимая ее руки с себя и силясь скрыть свою брезгливость.
– Чего?!
– Не на-ложница, а на-стольница, – пояснил он. –
Извини, Ло-рик, я по пятницам не подаю.
– Ну и подавись, – беззлобно огрызнулась Лора. –
Больно надо!
Она поправила перед зеркалом остатки былой роскоши на
голове, потом, не стесняясь Юрия, задрала платье и почесала попку.
– Прыщик, что ли, вскочил? – озабоченно извернулась,
разглядывая свой тощенький зад, и вдруг спросила с той же интонацией: – А тот
мужик – он тебе кто? Любовник?
– Какой мужик? – хлопнул Юрий глазами. – Ты
сдурела?!
– А чего? – Лора уронила подол и зевнула. – Ты,
как всегда, отстал. Сейчас очень даже модно… особенно с солдатами.
– С кем?!
– Дурак, не ори! С солдатами. Подходишь к воротам
какой-нибудь вэчэ или хоть к военному госпиталю, говоришь дежурному, какого
мальчика хочешь, брюнета или блондина, а может, рыжего, как Чубайсер, называешь
цену… Если сойдетесь, тебе приводят красавчика, берешь его в тачку и едешь куда
надо. Нет условий – можно пройти на территорию, там всегда найдется
какой-нибудь закоулок. Но за это надбавка – за амортизацию помещения.
Она говорила с видом знатока, и вдруг до Юрия дошло – как
ударило:
– Погоди-ка… постой, значит, вчерашняя статья, из-за которой
вам столько желающих надрать задницу, – та статья была про солдат-гомиков,
так? И вчерашний Ал.Фавитов – это ты? Ты?!
– Ай эм, – кивнула Лора как бы по-английски, и в голосе
ее отозвалась законная гордость знаменитого писателя, у которого поклонники
берут автографы прямо на улице. – А насчет надрать задницу – это ты в
самую точку угодил! – Она хихикнула. – Здесь редакция… Ой, я не могу,
по-моему, ты один на свете такой остался, односексуальный. В смысле, моно.
Только я одного не пойму – чего ты так за того помершего дядьку переживаешь,
если он тебе вообще никто?
– Вот ты о чем! За дядьку переживаю, говоришь? Да ты знаешь,
о каком дядьке речь идет? Ты, выходит, не читаешь той грязи, которой вы людей
мажете? Правильно, держись подальше от собственного дерьма! А тот дядька – чтоб
ты знала! – Саня Путятин. Помнишь такого?
Мгновение Лора смотрела на него глазами пустыми, как
скорлупа без ореха, потом недоверчиво пробормотала:
– Да брось ты! Саня Путятин?!
– Вот именно. Тимкин брат.
– Трепло!
Юрий пожал плечами. Если жизнь все-таки научила Лору
подбирать слова в разговорах с посторонними людьми, а иногда и очень неплохо
подбирать, то с ним бывшая одноклассница всегда оставалась самой собой –
распутной двоечницей из десятого «Б», сестрицей первейших хулиганов школы,
Сашки и Вовки Фроловых.
Его молчание показалось Лоре убедительным, и все-таки она
поверила не до конца. Подбежала к стеллажу, на котором громоздились подшивки
«Губошлепа» за все пять лет существования газетенки и отдельной стопкой лежали
последние, еще не подшитые номера, переворошила их, разворачивая и просматривая
с неимоверной быстротой, выдающей несомненную сноровку в обращении с
прессой, – и наконец замерла, уставившись в разворот и бегая глазами по
строчкам.
Юрий подошел, глянул через плечо. Да, Лора нашла-таки
статью. И снова пакостный заголовок, отвратительное фото ударили его по сердцу,
и снова, как всегда, как всю жизнь, он подумал: «Ну почему ее всегда
притягивает только самая грязища в жизни?» И опять порадовался, что смог
оторваться, выбраться из всего этого. Но, верно, еще не совсем, раз опять
столкнулся с Лорой!
Она между тем дочитала статью и уставилась на Юрия
совершенно потрясенными глазами:
– Это же надо!
Против воли зародилось в его душе что-то доброе: значит,
Лора еще способна на нечто человеческое, значит, она не совсем еще…
– Это же надо! Он прям как знал!
Юрий насторожился.
– Прям как чувствовал! Мы с ним у «Виталича» встретились, на
веранде. Я присела мороженку пожрать, а тут Саня чешет, морда бледная, плечи
висят. Я говорю: привет, Санек, как жизнь? На большую букву Х, говорит, и это
не жизнь, а сплошной писец. Я говорю: плюнь, не переживай, не СПИД, да и ладно,
а он: точно, не СПИД и даже не сифилис. Я говорю: а если у тебя СПИДа нету, то
как насчет трахнуться, чтобы повеселеть?..
Лора осеклась, личико у нее на мгновение сделалось
испуганное, но только на мгновение: Юрий стоял совершенно спокойно, в краску
его не бросило, глаза бешеными не стали, рот не перекосило нервной судорогой.
Юрий только усмехнулся про себя. Укатали сивку, вот и не
перекосило. А там, значит, был и Саня… ну-ну. А почему бы, собственно, не быть?
Одно время Лора служила чем-то вроде общественного туалета, куда сливали все
кому не лень, и только он, балда, думал, что это его туалет,
собственный, – личного, так сказать, пользования!
Лора тем временем уже успокоилась и продолжала:
– А Саня говорит: потрахаться – это классно, я бы с
удовольствием, но щас некогда, пожрать надо, а потом в фирму, дела на х…
намотало, ну а завтра, к примеру, – сколько угодно, если доживу. Вот так и
сказал, сукой буду! Если доживу… Я, конечно, в смех, кто такое вообще принимает
всерьез, а он в тот же вечер… И с телкой! Ну, видно, крепко его припекло, раз
на эту клячу полез, а вот подождал бы до завтра, как мы с ним уговаривались,
так был бы жив и весел! На мне еще никто не помирал, сам знаешь!
Ободренная отсутствием какой бы то ни было реакции у своего
бывшего мужа, Лора разошлась вовсю.
Юрий разлепил пересохшие губы:
– И все? Больше Саня ничего не говорил?
