Никаких повреждений на ее теле не нашли – только этот след
удара на голове, развившийся в страшноватую гематому, да ободранная спина под
порванным платьем. Но все это не опровергало, а как бы подтверждало то, что
Юрий с Алёной твердили в милиции: наверное, Инга полезла в подвал посмотреть на
загадочную Пещерную церковь, да поскользнулась на осклизлой земле, упала,
ударилась головой об один из многочисленных выступов разрушенного свода.
Все очень просто и правдоподобно. Никаких следов насилия.
Никаких следов постороннего присутствия, кроме самого Юрия и Алёны. Несчастный
случай.
Вот только это слово: «Молчи…»
Ну, он и молчал. Алёна – тоже. Ни словом ни один из них не
обмолвился о страхе, который пригнал Ингу в Выксу, а уж о том, свидетелем чего
сподобился стать вчера Юрий, – тем паче. И все-таки мысль о вчерашнем
убийстве мучила его с каждой минутой все сильнее. Да нет, не то чтобы его терзали
угрызения совести, что не донес на Рашида. Хотя, наверное, следовало бы, и это
даже разумно: сидел бы Рашид в каталажке, некому было бы больше караулить Алёну
и нагонять на нее страх. Но тогда Ингу загребли бы как свидетельницу или как
соучастницу, это уже точно, а Юрию совсем не хотелось причинять Алёне горе. И
вдобавок, как ни кинь, Рашид спас ему жизнь. Закладывать своего благодетеля?
Слуга покорный!
Он беспокоился совсем о другом. Наверняка труп до сих пор в
том доме в Высоково. Наверняка мужички, которые столь изощренно развлекались с
Ингой, оказались менее изобретательны, когда речь пошла о том, чтобы спрятать
концы в воду. Небось все задрожали, как зайцы, не зная, что делать. А ведь
убийство произошло в доме Инги, она вроде бы как главная виновница. Именно
поэтому, конечно, сбежала в Выксу, под крылышко сестры, решившись покончить с
отвратительными игрищами – хотя бы на время. Но спрятаться, отсидеться не
удалось. Растерявшиеся мерзавцы пришли в себя и настигли девушку…
Зачем? Да хотя бы затем, чтобы лишить ее возможности
оправдываться, когда труп будет найден. Убила, мол, своего любовника и сбежала.
Хотела отсидеться в тишине далекой провинции, а тут небесное правосудие
вмешалось – и покарало злодейку. Ведь еще неизвестно, выживет ли Инга после
этого виртуозно исполненного «несчастного случая».
Юрий не сомневался: все происходило именно так. У него-то
были все основания трезво оценивать потенциальную готовность этих сексуальных
маньяков к убийству. В конце концов, вчера они собирались прикончить не кого-то
там еще, а его самого, и если бы не случай…
Как ни противно было, пришлось-таки рассказать Алёне обо
всем. Она достаточно много знала о приключениях сестры, поэтому словно бы даже
не удивилась ужасной новости. И сразу согласилась: да, нужно немедленно отправиться
в Нижний, проверить дом. А потом вернуться к сестре.
Конечно, Инга оставалась не одна: рядом была тетка, а потом
Алёнина подружка, молоденькая монашенка Липка самоотверженно решила хоть всю
ночь посидеть у постели находившейся в беспамятстве девушки. И все-таки
медсестры и врачи откровенно поджимали губы, когда Алёна сообщила, что
вынуждена уехать. Тетя Катя устроила ей что-то вроде скандала, причем немалая
роль в упреках, как понял Юрий, отводилась ему… И только Липка сказала Алёне,
чтоб ехала – и ни о чем не беспокоилась.
Липка не сводила с Юрия своих круглых, как пуговки, ярких
карих глаз, и на лице ее был написан такой романтический восторг, как будто
Алёна уезжала не всего лишь на сутки, а пускалась в безрассудное бегство с
любовником. И не просто так: ну, вышла из больницы, ну, пересекла улицу, завела
мотор «Москвича», – а через высокие монастырские стены, по веревочной
лестнице, и вслед по дороге будет стелиться не бензиновая гарь, а пыль,
поднятая копытами быстрых коней…
Выехали уже под вечер. Во-первых, только к этому времени
Алёна окончательно решилась, а во-вторых, выяснилось, что вечером ехать
безопаснее. Прав-то у нее не было, она забыла их захватить, когда отправилась
вгорячах в Выксу. Да и с ее водительскими талантами лучше было путешествовать
глухой ночью, когда дорожная инспекция спит, причем пробираться по самой
обочине на скорости двадцать километров в час.
Сам-то Юрий вообще не умел водить автомобиль, как-то не
удосужился научиться. Поэтому, признав собственное несовершенство, он молча
терпел и слишком резкое торможение, и внезапное увеличение скорости, и вензеля,
которые вдруг начинал выписывать на шоссе «Москвич», когда Алёна задумывалась и
ослабляла мертвую хватку, с какой она вцеплялась в руль.
Дорога была долгая, и Юрий сам не заметил, как приноровился
к этой своеобразной манере вождения. Он не чувствовал ни малейшего раздражения
– наоборот, что-то вроде умиления, природы которого объяснить пока не мог.
Вернее, не хотел, потому что объяснение это лежало совсем уж на поверхности, и
надо было быть полным идиотом, чтобы его не замечать. Но сейчас этому было не
время, не место, вообще все состояло из одних сплошных «не», и единственное
дельное, до чего додумался за долгий ночной путь Юрий, так это то, что им
следует поберечься Рашида. Он же безумен, а логику безумия постичь невозможно.
Именно поэтому Юрий попросил Алёну притормозить за углом,
выбрался из «Москвича» – и осторожно, почти беззвучно двинулся по улочке, где
он прошел только раз, но испытывал почему-то такое ощущение, будто ходил здесь
всю жизнь. Он запомнил, что слева лежала полоса муравы, свернул туда и шел, не
слыша собственных шагов. А значит, их не слышал и человек, который затаился на
своем обычном месте, за бревнами, напротив васнецовских ворот…
Вспыхнул огонек сигареты.
Рашид. Он здесь. Ждет у моря погоды и уже дождался бы, если
бы какой-то добрый ангел, может, тот самый хранитель, не подтолкнул Юрия в бок
острым локотком.
Так, можно двигать назад. Но куда теперь? А если это не
Рашид? Мало ли какой добрый человек вышел подышать свежим дымком на сон
грядущий? Будет довольно глупо, если они испугаются случайного прохожего. Но
как бы проверить? Можно, конечно, крикнуть: «Рашид!» – и посмотреть, что из
этого выйдет.
Вдруг, по странной прихоти памяти, вспыхнуло в голове: Юрочке
не более трех лет, его неодолимо манит к себе электрическая розетка, так и
хочется засунуть туда пальчики, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет, а
мама держит его за руку и рассказывает жуткую историю про какого-то другого
мальчика, тоже Юрочку, который маму не послушался и сделал это… и навсегда
остался сидеть около электрической розетки: и на дачу с бабушкой и дедушкой
больше никогда не ездил, во двор не ходил играть в песочнице, на горке не
катался и в детский садик не пошел… Кошмар, словом.
Пожалуй, это было самое раннее воспоминание Юрия. Он с
трудом подавил в себе желание рассмеяться, а потом нагнулся и тихонько пошарил
по земле. Старый, но испытанный, хорошо себя зарекомендовавший прием… а вот и
камушек подходящий. Прицелился пониже красного огонька – и запустил камень что
было силы.
