– Ну, ладно, – с искусственным равнодушием сказал Юрий,
старательно зевая. – Время позднее, все устали. Предлагаю, не мудрствуя
лукаво, позвонить по номеру 02 и вызвать сюда тех, кому и надлежит по долгу
службы заниматься такими шутниками. Мы все дадим показания, а там маховик
правосудия…
– Не надо милицию! – привскочил Денис. – Кончайте,
мужики… в смысле, извините, товари… гражда… Извините! Я вам деньги отдам,
клянусь, что ноги моей здесь больше не будет, и ничего вообще не будет: ни
звонков, ни голосов, ни ветра…
– Деньги? – с хищным выражением перебил его
Юрий. – Ага, значит, тебе заплатили, суке такой? Кто? И за что? Чтобы ты
ста… немолодую женщину, фронтовичку, в гроб вогнал? Алёна, позвони-ка в
милицию!
– Погодите! – взмолился Денис, пытаясь вскочить или
хотя бы умоляюще схватить Юрия за руки. Придавленному коленом сверху, ему не
удалось ни то ни другое, и он барахтался беспомощно и довольно-таки забавно.
Только вот свидетелям его телодвижений было совершенно не до
смеха.
– Не надо! Ну на что вам эта милиция?
– Да потому, что там очень лихо умеют развязывать языки
таким артистам! – пожал плечами Юрий.
– Откуда вы знаете? – приподнял голову Денис.
– Что ты артист? – Юрий довольно хмыкнул. Он и сам не
понимал, почему это словцо столь удачно соскочило с языка. – Ты не просто
пугал – ты от этого кайф ловил, я же видел. Тонкая художественная натура брала
свое! Дело тут не только в деньгах, но и в эстетическом удовольствии. Давай
рассказывай: кто, откуда, из какого театра, как влез в это дело, а мы уж посмотрим,
что с тобой дальше делать. Только запомни: споткнешься хоть один раз,
попробуешь отмолчаться – живенько звякнем куда надо. Понял?
Денис дернулся на полу.
– Кайф, эстетическое удовольствие… – пробормотал он
насморочным голосом, как если бы нос у него был забит слезами. – Эта
бабка, эта ваша героиня, между прочим, моего дружка прикончила. Мы с Пашкой с
детства… В одну школу ходили, он из нашей студии…
– Студии? – вкрадчиво повторил Юрий.
– Студии телевизионного мастерства, – невнятно
пробурчал, уткнувшись в пол, Денис.
– Телевизионного? Школа-студия Тамары Шестаковой? –
недоверчиво подала голос Алёна, и новое содрогание Дениса подсказало, что
догадка попала в цель. – Туда Инга ходит!
Денис окаменел, и Юрий понял, что это имя «трупу» знакомо.
Интересное кино! Нет, в самом деле – кино… Инга и тот
покойник, которого столь талантливо изображал Денис, запечатлены на
отвратительной пленке вместе с Фроловым. Вот беда – несмотря на свою отличную
зрительную память, Юрий никак не мог вспомнить, присутствовал ли на том
пионерском сборе также и Денис. Но сейчас это – вопрос второй. Куда важнее
узнать, кто послал его к Варваре Васильевне.
– Значит, тебя вдохновляла месть за погибшего друга?
Денис испуганно взглянул на него:
– Ну да… и это тоже.
– И денежки, которые были заплачены – кстати, кем?
– Родители Пашки – ну, убитого. Конечно, им хотелось
наказать… чтоб справедливость… ну, вы понимаете. А у нас был спектакль, ужастик
такой, про оживших мертвецов, они и предложили…
– Мертвецы? – Юрий глумливо изогнул бровь.
– Какие мертвецы, вы что? – Перепуганный Денис даже не
сразу понял, что над ним издеваются. – Я же говорю: родители Пашкины.
Когда эту… которая Пашку кокнула… оправдали, они посоветовались со своей
родственницей – у них тут какая-то тетка в соседнем подъезде живет, – и
сговорились, что я через ее балкон буду проникать в квартиру. В эту квартиру, в
смысле.
– Соседка?! – ахнула Варвара Васильевна. – Нинель
Петровна, что ли?! Ах ты шкура! Да ведь она меня и так травила каждый день, как
только могла! Эти статеечки, эти газетки… чтица-декламаторша несчастная! Юрий с
любопытством покосился на новую знакомую. Имела место быть какая-то неведомая
ему бытовая драма. Тяжко, конечно, этой бедной Варваре… жаль, что у них с
Алёной так трудно складывались отношения. Может быть, теперь что-то пойдет на
лад? Сам Юрий не возражал бы почаще общаться с этой «железной леди», особенно
когда они с Алёной… Тьфу ты, пропасть, да что это выделывают его мысли, а?
Нашел тоже время мечтать!
Он перевел задумчивый взгляд на Дениса, который жалобно
шнырял глазами по комнате, то и дело поглядывая на балконную дверь.
– Алёна, а ну, закрой-ка ее на защелку, –
предусмотрительно велел Юрий и понял, что угодил в точку: последние краски
жизни сползли с лица Дениса. Значит, он не переставал лелеять планы побега. Но
это было вполне естественно… неестественным казалось другое.
Почему он так быстро раскололся? Почему так панически боялся
вызова милиции? Ведь можно поспорить: никаких карательных мер за этим вызовом
не последовало бы. Юрий наподдал ему чувствительно и мог бы вообще избить до
потери пульса, но Денис готов был скорее на это, чем на встречу с органами
правопорядка. Да ладно-ка! Никакого преступления ведь не произошло. Посмеялись
бы вышеназванные органы, да и отпустили артиста. А его сообщница, соседка по
имени Нинель Петровна, тоже небось ветеранша и пенсионерка, что с нее вообще
возьмешь, кроме весьма условного порицания? Все-таки Варвара Васильевна, куда
ни кинь, застрелила этого Пашку, а месть – тем более моральная, бескровная –
дело святое.
То есть мелкое хулиганство – самое большее, что можно
инкриминировать Дениске. И он этого не может не понимать. Однако боится… чего?
Засветки в милиции – ответ только один. А с чего бы ему бояться засветки, если
не… Вопрос соскочил с языка еще прежде, чем оформился в мозгу:
– Так вы были с Пашкой таким Орестом и Пиладом? Всегда? И в…
– Это из какой пьесы? – после мгновенного мыслительного
ступора испуганно перебил Денис.
– Неважно. Так говорят о друзьях, которые не разлей вода.
– Не разлей – это правда, – согласился юный артист.
– И в баньке тоже?
Рука Дениса, которую стискивал Юрий, похолодела так резко,
словно в вены вместо крови была впрыснута ледяная вода.
– Да, в баньке, я не оговорился. В той самой, помнишь, где
проходил некий пионерский сбор. Ты тоже там был вместе с Пашкой и… и с одной
пионервожатой?
Глаза Дениса смотрели, не мигая, с выражением такого ужаса,
что Юрию даже как-то неловко стало за то, что он так мучает человека.
– Ты что, мужик… куда лезешь… жить надоело? –
прошелестели враз обесцветившиеся губы пленника, а потом он вдруг завел глаза и
тяжело задышал приоткрытым ртом: – Воды… водички дайте… мне плохо…
