Нажимая на дверную ручку, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить волнение. Ручка подалась. Все шло великолепно. Джим не сможет безжалостно отвергнуть ее.
Она ни на йоту не поверила грязным сплетням, услышанным в городе от Мэри Прескот. Несмотря на гнев и обиду, Джим любил ее. Он не променяет ее на другую женщину. Он не способен на это. Руби Ли, кто бы она ни была, не могла что-нибудь значить для него. Это Брайони отчетливо сознавала еще тогда, когда галопом скакала из Форт Уорта домой. И все же вся эта история с Руби Ли, сама мысль об этом подстегнули Брайони отказаться от осторожного плана постепенного, медленного восстановления близких отношений с мужем и предпринять решительные действия.
Она решила, что если не помогут любовь, нежность и терпение, то придется прибегнуть к другому, более мощному средству — к страсти. Она надеялась, что, удовлетворив страсть Джима, ей удастся вновь разжечь пламя любви. Поэтому в тот вечер она взяла поднос с едой к себе в комнату и поужинала в одиночестве, обдумывая план предстоящего сражения.
После еды, когда солнце садилось за горизонт и над огромной заснеженной прерией сгустились сумерки, она наполнила медную ванночку водой с ароматным французским маслом и помылась в ней. Выйдя из ванночки вся мокрая, она быстро завернулась в мохнатое полотенце, а другое полотенце обернула вокруг своих роскошных локонов. Устроившись за туалетным столиком, девушка сняла с головы полотенце и начала расчесывать свои длинные волнистые локоны, пока они не засияли, как блестящий черный атлас. Глаза, отраженные в зеркале, от возбуждения светились, когда она размышляла о предстоящей ночи.
Брайони прикоснулась к фотографии в серебряной рамочке, напоминавшей об их медовом месяце, и подумала о том, что совсем скоро они опять найдут свое счастье. Развернув мохнатое полотенце, она облачилась в бледно-зеленую, мягкую, как пудра, атласную ночную сорочку и была готова к осуществлению своего хитроумного плана.
Теперь, стоя перед дверью комнаты, где спал ее муж, она чувствовала невероятное волнение. Каждая клеточка ее тела дрожала от нетерпения. Коснувшись холодной медной ручки, она задала себе вопрос, заснул ли уже Джим или нет. «Если заснул, то еще лучше», — подумала она, улыбнувшись про себя. Тогда она проскользнет к нему под одеяло еще до того, как он узнает, что она рядом, обнимет его за шею надушенными руками и встретит его пламенным поцелуем. Конечно, он не прогонит ее. Он просто будет не в состоянии сделать это. Сегодня он будет принадлежать ей…
Дверь бесшумно отворилась. Брайони вошла внутрь.
Джим был не в постели. Он стоял у окна, обнаженный до пояса, и курил тонкую сигару. Когда он поднес сигару ко рту, его бронзовые от загара мышцы засияли при свете лампады. Муж выглядел до того прекрасным, что ей показалось, она его еще не видела таким. Каштановые волосы Джима челкой спадали на лоб, а глаза отдавали серебристо-голубым блеском, когда он всматривался в ночное окно, за которым бушевал ветер.
Она восторженно любовалась его высокой мускулистой фигурой и грубоватыми чертами лица; любовь к нему обдала ее горячей волной. Неосознанно где-то внутри возникло острое желание.
Медленным, осторожным движением девушка закрыла за собой дверь. Босая, она проскользнула вперед, и ее сорочка зашелестела. Шум ветра заглушал все другие звуки в маленькой комнатушке, и она успела подойти к нему до того, как он узнал о ее присутствии. Джим загасил окурок в глиняной миске, стоявшей на подоконнике. От наклона мышцы на его корпусе взбухли. Когда он выпрямился, Брайони нежно коснулась его руки.
Она забыла, кем был ее супруг. Для человека его профессии быстрота реакции была жизненной необходимостью, а опасности были повсюду. Инстинктивно Джим среагировал на неожиданное прикосновение. Он резко обернулся и схватил ее руку, вдавив корпус девушки в стену. В следующий миг, когда он разглядел ее, суровость исчезла с его лица, мышцы расслабились и мощные руки ослабили хватку. Однако он не выпустил ее, вглядываясь в испуганное, обращенное кверху лицо сузившимися глазами.
— Какого дьявола тебе здесь надо? — резко спросил он. — Я мог убить тебя до того, как сообразил, что это ты!
— Это мой дом. У меня есть право заходить туда, куда пожелаю.
Встревоженная поначалу его грозным видом, теперь она улыбалась, глядя в его блестящие глаза. Он стоял совсем рядом, прижимая ее к стене. По его дыханию она определила, что он вдохнул аромат ее духов.
— Мне нужно было увидеть тебя, Джим. Я соскучилась по тебе.
Он долго глядел на нее. Через прозрачную атласную сорочку Джим различал ее кремового цвета с розовыми бугорками груди, ощущал их касание к своему обнаженному торсу. Ее шелковистые волосы походили на полуночное облачко, а черты лица с высокими скулами — изящные и прелестные — на тонкий фарфор. Сладостный запах, исходивший от ее кожи, тревожил его. Ее глаза, подобные бездонным изумрудного цвета водоемам, захватили его своим очарованием. Глядя на мягкие, соблазнительные розовые губы, он почувствовал, как мышцы его напряглись. Он желал ее. Проклятие, как он желал ее!
Брайони отвела руки от его торса и обняла мужа за шею. Мягким, решительным движением она притянула его голову и прильнула к нему. Губы Брайони приникли к его губам, и ее охватила радость. В глазах ее горел огонь желания. Она вся млела, чувствуя его тело. Их тела сомкнулись, как меч, вложенный в ножны.
Джим ответил на поцелуй жены с такой жадностью, которая заворожила ее. Его губы отчаянно искали ее уста, и он погрузил в них свой твердый язык. Сильные руки сжимали ее железными обручами, и она все теснее прижималась к Джиму. Волны страсти обдавали ее руки, грудь, бедра. Адский жар сжигал ее всю. Руки Джима грубо и жадно сновали по ее телу, как будто он никак не мог завладеть им целиком. От его жестких настойчивых прикосновений она вся пылала, и когда его губы ласкали ее трепещущую шею, она содрогалась в его объятиях.
Руки девушки соскользнули на мощные, бугристые мышцы его обнаженной спины, а он ерошил ее локоны и целовал. Экстаз и триумф охватили Брайони, когда она ощутила силу его неистощимой страсти. Он принадлежал ей. Он желал ее. Она доведет его до белого каления, и он забудет о злости, гордости, боли и будет стремиться лишь к тому, к чему стремится она, — стать единым целым с нею.
В течение нескольких минут они отдавались неистовой страсти, дрожа от слишком долгого воздержания, а затем, когда пальцы Брайони начали распускать ремень его брюк, когда она сладострастно желала ощутить мощные толчки его мужской плоти внутри себя, очарованию неожиданно пришел конец.
Джим застыл, все его тело одеревенело от злости, и он вырвался из ее рук, как будто она была гремучей змеей, свернувшейся в кольцо и готовой к броску. Он так грубо отбросил ее от себя, что девушка ударилась о стену, и ее волосы черным бархатом разлетелись по плечам.
— Проклятая маленькая сучка! — бросил Джим; его грудь высоко вздымалась, когда он пытался подавить страсть, кипевшую внутри. — Грязная, хитрая ведьма! Убирайся от меня ко всем чертям!
Не испугавшись, Брайони отбросила прядь волос со лба и выпрямилась, шагнув к нему. Она подошла ближе, ее лицо сияло и горело пламенем желания.
