Она бы решила, что это именно так, если бы мужчина выглядел по-другому. Не похоже, что ночной гость вообще способен от кого-то убегать. Разве что от самого себя.
Мора обожгла пальцы, прикоснувшись к сотейнику, и чуть было не уронила его, но успела вовремя поставить на стойку. Она сунула пальцы в рот и решила, что ей лучше всего думать о том, что делает, и забыть о незнакомце, ввалившемся в гостиницу. Джадд и Хоумер всегда говорили, что она слишком много думает и слишком мало делает. Это уж совсем смешно — да она ведь каждую минуту своей жизни только тем и занимается, что работает: прибирается в номерах, готовит еду, а вот они, ее названые братья, торчат дни и ночи в салуне, играют в покер, напиваются и затевают драки. Но она знала, как презрительно они всегда относились к ее любви к книгам, к размышлениям, как ревниво прислушивались к словам их матери, в прошлом школьной учительницы, когда она хвалила девочку за хорошие отметки. Единственное, чем занимались в школе Джадд и Хоумер, — так это мучили учительницу, бедную, замотанную жизнью мисс Лэнсдаун, которой они подбрасывали дохлых мышей в ящик стола, подкладывали змею под стул или кидали пауков за шиворот.
Если бы парни были сейчас в гостинице, они бы не тратили времени попусту, напоминая Море, что заниматься постояльцем — не ее ума дело.
Незнакомец, казалось, спал на стуле, когда она вошла с подносом, уставленным едой. Шляпа скрывала его красивое лицо.
— Ваш обед, сэр. — Мора поставила тяжелый поднос на стол и начала снимать с него тарелки. Она заметила, что бутылка виски ополовинена. Он бросил свою шляпу на пустой стул и принялся рассматривать еду.
— Премного вам обязан. — Взяв ложку, он попробовал тушеное мясо и молча с аппетитом принялся за него.
— Вы довольны?
— Все замечательно. Премного вам обязан, — повторил он, продолжая отправлять в рот ложку за ложкой, а Мора стояла и смотрела на него.
Она никак не могла отвести глаз от его лица. Ему нужно побриться, решила Мора, хотя щетина его не портит. Глядя налицо с сильным подбородком, затененным темной порослью, она могла сказать только одно: он и так гораздо красивее, чем полагается любому мужчине.
Он ел быстро, с жадностью, но аккуратно, с удовольствием отметила Мора. Не то, что Джадд, который чавкал с открытым ртом, или Хоумер, который чаще обходился собственными пальцами вместо вилки и ложки.
С тушеным мясом было покончено. За ним последовали овощи и хлеб. Теперь ночной постоялец добрался до десерта и уплетал шоколадный кекс.
Внезапно он, казалось, вспомнил, что девушка все еще стоит рядом.
— Что-то хотите спросить?
Его взгляд был ледяным, и Мора почувствовала дрожь, когда его глаза замерли на ней.
— Нет… нет. Я только хотела узнать. Вы приехали издалека?
— Да, я проделал долгий путь.
— Как же вы проехали? Я о том, что на улице сильная метель. Наверное, трудно пробираться по такому снегу.
— Бывало и похуже.
— Гм… У вас дела в Нотсвилле или вы у нас проездом?
Он опустил вилку. Потом слегка отодвинулся от стола, чтобы окинуть ее взглядом, и посмотрел так пристально, что Мора почувствовала, как румянец заливает ей щеки.
— Вы всегда так болтливы?
Румянец стал еще ярче.
— Нет. На самом деле я почти не разговариваю. Здесь ведь, кроме меня, никого нет. — Мора вдруг заторопилась и добавила: — Мои братья уехали на несколько дней, я давно не видела ни одной живой души и… — Она замолчала, когда он кивнул и снова занялся десертом.
«Я наверное, ему противна, — подумала девушка с тревогой. — Глупая назойливая болтушка в длинных панталонах».
— Прошу прощения. — Она забрала пустые тарелки и торопливо вышла.
В дверях кухни она задержалась и оглянулась. Гость доел кекс, собрал все крошки и снова налил себе виски.
Она обратила внимание на то, что его широкие плечи обмякли, взгляд немного потеплел, глаза утратили тяжелый металлический блеск. Теперь они были не холодными и пугающими, а только суровыми.
Незнакомец хмуро уставился в пространство невидящим взглядом. Но черты его лица оставались напряженными. Казалось, он видел перед собой какую-то давнишнюю ужасную сцену: она разворачивалась у него на глазах, и это было что-то такое страшное, что леденило его душу и заставляло отчаянно биться сердце.
Он казался одиноким, озлобленным и совершенно опустошенным.
Мора чувствовала почти неодолимое желание подбежать к нему, наклониться и обнять, поцеловать в массивную бронзовую челюсть и успокоить, как ребенка, крепко прижав к себе.
Господи, что это с ней делается? Она заставила себя встряхнуться и войти наконец, в кухню. Но суровое мужское лицо все еще стояло перед ней.
Даже после того, как она вымыла посуду и прибралась на кухне, девушка спрашивала себя: почему лицо этого человека выдает такую усталость от жизни? В чем причина?
Когда она вернулась в столовую за тарелкой из-под шоколадного кекса, лицо незнакомца сохраняло то же выражение неодолимой усталости. Но когда Мора подошла к столу, за которым сидел гость, его взгляд стал твердым, широкие, мощные плечи распрямились.
Он бросил салфетку на пустую тарелку и отодвинулся от стола.
— Что вам теперь угодно?
— Комнату и постель. И чтобы утром меня никто не тревожил. — Он говорил теперь, слегка запинаясь, и Мора подумала, что виски делает свое дело. Но он на удивление хорошо держался. Его твердый взгляд по-прежнему пронизывал ее насквозь, он уверенно встал и прошел мимо нее к двери.
— Идите за мной, я возьму ключ и покажу вам комнату. Я думаю, вам понравится номер 203. Это наша лучшая комната. — Она натянуто улыбнулась, когда он нахлобучил шляпу на голову и закинул походную постель на плечо. — Там есть камин. Сегодня это будет вам весьма кстати. Я не припомню, когда еще было так же холодно. Или чтобы столько дней подряд шел снег. А вы?
Он только хмыкнул в ответ.
Мора чувствовала себя просто дурой. Почему она никак не может остановиться и не болтать? Совершенно ясно — он не хочет с ней разговаривать. Да и она сама редко произносила несколько слов кряду.
Так почему же сейчас она болтает без умолку?
Возможно, подумала Мора, внутри у нее много чего накопилось. Двадцать четыре года одиночества, казалось, теперь готовы излиться словами.
А может, виноват буран, из-за которого она на несколько дней оказалась взаперти одна-одинешенька в Нотсвилле? Или виновата ночь, волшебно-белая и морозная, и это она заставила девушку желать тепла от чего-то большего, чем чай с тостами. От дружеской беседы, например.
Похоже, она себе выбрала самого неудачного собеседника на свете, решила Мора, возясь со связкой ключей за стойкой и запирая деньги, которые заплатил незнакомец, в ящике комода. Ему совсем неинтересно даже перекинуться с ней словом или пошутить, думала она, шагая впереди него по узкой, без ковров лестнице.
