Мир заволакивало пеленой. Все как бы уменьшилось в размерах, словно он смотрел сквозь длинный темный туннель. Алекс тоже выкрикнул имя Джекс, но и у него наружу вырвался лишь шепот.
Их пальцы встретились. Отчаянно вцепившись друг в друга, они тонули в сумраке.
Алекса охватил вязкий щекочущий мрак. Все случилось так быстро, слишком быстро…
Его последняя мысль была про Джекс и тот ужас, что читался в глазах девушки.
30
Он не мог вспомнить, как долго находится с открытыми глазами. Или хотя бы как давно пребывает в сознании. Если, конечно, это можно так назвать. До Алекса просто потихоньку доходило, что он уже не спит.
Все выглядело расплывчатым, нерезким, отдаленным, приглушенным. Доносились какие-то отрывочные звуки, но что они означали, он тоже не мог сказать. Впрочем, разбираться с этим вопросом не хотелось.
Он вполне осознавал, что вокруг него что-то есть, однако мир казался потусторонним, словно Алекс не был его частью, а, напротив, находился в одиночестве и где-то в другом измерении.
Тело с головы до пят покалывали тупые толстые иголки, сделанные из сумеречных теней.
Все вокруг казалось нереальным, и в голову юноше закралась мысль, что на самом деле он дремлет и ему снится, что он уже проснулся. Никак не получалось понять, что именно происходит. И даже непонятно, где и как искать ключ к ответу.
Сколько бы Алекс ни старался, полностью сфокусировать сознание не удавалось.
Где-то там, вне ментального круга досягаемости, плавали обрывки мыслей, фрагменты понятий, которые вроде бы что-то значили, однако собрать, свести их воедино было задачей непосильной. Алекс понимал, что умеет это делать, более того, должен, но голова напрочь отказывалась повиноваться. Не хватало силы воли, чтобы заставить себя думать.
Мозг словно отключился. Алекс решил сформулировать хотя бы одну законченную мысль, однако слова разбегались. Раз за разом юноша начинал мысленно строить фразу, но в итоге все истончалось, рвалось, терялось в пустоте. Мозг явно был не в состоянии довести до конца решение поставленной перед ним задачи. Даже самых отчаянных усилий не хватало, чтобы удержать мысли на одном курсе.
Где-то на задворках сознания потихоньку росло чувство смутной, далекой паники, как бы предвестника приступа клаустрофобии. Впрочем, даже эти ощущения, едва всплыв на поверхность, немедленно тонули в черной пучине безразличия, оставляя после себя одну лишь глухую пустоту.
Хотелось злиться, а взять гнев было неоткуда.
При каждой попытке ухватить за хвост одну-единственную — любую! — эмоцию он просто вновь проваливался в вакуум.
Алекс наконец отказался от бесплодных попыток взбодрить собственное, пока еще смутное восприятие действительности и вдруг обнаружил, что сидит в кресле. Попытка встать не удалась: тело не слушалось совершенно. Собрав все силы, он посмотрел вниз и понял, что его руки лежат на подлокотниках. Приподнять их удалось, но лишь на пару дюймов, а все потому, что даже эта простенькая задача казалась совершенно ненужной.
Он медленно прищурился, пытаясь разглядеть зыбкое белое пятно напротив, узнать, чем оно занимается.
— Ну что, Алекс, очнулся?
Вроде бы этот звук называют женским голосом.
Отвечать на такой пустяк? Совершенно ни к чему.
— Сейчас мы тебе кроватку приготовим, ты в ней отдохнешь спокойно…
A-а, вот что она делает: расстилает постель. Заправляет простыню. Тайну происходящего удалось-таки слегка раскрыть, и такое достижение должно было наполнить Алекса чувством гордости, однако и тут ничего не вышло.
Он не мог решить, знакома ли ему эта женщина в белом. Не мог заставить себя достаточно долго приглядываться к ее лицу, чтобы вынести суждение. Взгляд все время норовил скользнуть на пол. Серые завитушки на линолеуме вторили путанице мыслей.
Потянуло впасть в слезливое отчаяние, однако в Алексе не осталось умения плакать, поэтому он просто продолжал сидеть и хлопать глазами.
— Пойду скажу доктору, что ты очнулся. Скоро обход, и он наверняка захочет тебя посмотреть. Да, мой сладкий?
Женщина приблизилась, вытащила салфетку из коробки на подоконнике, нагнулась над Алексом и обтерла ему рот и подбородок.
— Ну, так получше? — спросила она, швыряя бумажный комок в корзину за спинкой кресла Алекса.
Он захотел ответить, но ничего путного на ум не пришло.
Прежде чем удалиться, женщина снисходительно потрепала его по плечу. Светлый прямоугольник перед глазами потух. Алекс рассеянно подумал, что она, наверное, закрыла за собой дверь.
В голове гудело эхо от обрывков мыслей, фрагментов разговоров, бессвязных картинок. Алекс сидел недвижно, пока внутри кружился темный вихрь.
Впрочем, любопытно, где он находится и каким образом здесь очутился. Додумать мысль до конца не получалось: она постоянно застревала на полдороге к поверхности. Захотелось вылезти из кресла, однако задача сразу показалась титанической.
Мир продолжал темнеть. Всякий раз, приходя в себя, Алекс смутно догадывался, что только что впал в дрему.
Пока он сидел в кресле, дневной свет, изливавшийся откуда-то со спины, приобрел приглушенный вечерний оттенок.
— Алекс?
Мужской голос. Юноша приподнял подбородок и сообразил, что вновь отключился. Он медленно заморгал, пытаясь разогнать марево перед глазами.
Мужчина наклонился ближе:
— Привет. Как ты себя чувствуешь?
В руке человек держал планшет с зажимом для бумаг. На шее висел стетоскоп. Белый халат, синий галстук. Алексу не хватало волевого усилия, чтобы повыше поднять глаза и взглянуть мужчине в лицо.
Не дождавшись ответа, тот взял ладонь юноши и потряс. На ответное пожатие не оставалось ни сил, ни желания.
— Я доктор Хоффманн. Мы много раз встречались. Ты помнишь? Обсуждали здоровье твоей матери.
Мысль о матери была очень знакомой, однако представить себе ее лицо не получалось. Подобное умственное напряжение было за пределами нынешних способностей Алекса. Оставалось только сидеть и пялиться в пустоту.
— Я вижу, ты до сих пор не с нами… Все дело в торазине. Кстати, когда ты потихоньку привыкнешь к препарату, станет легче. Да и сонливости такой не будет.
Наконец Алекс сумел-таки повернуть глазные яблоки вверх, и мужчина улыбнулся. Он производил приятное впечатление. Внешне. На самом деле Алекс его ненавидел — по крайней мере ему так казалось. Какая-то глубоко запрятанная частичка души хотела ненавидеть доктора Хоффманна.
— Пожалуй, лучше не торопить события, так что давай-ка ложись и поспи. Как мне докладывали, тебе прилично досталось.
Собрав волю в кулак, Алекс еле слышно выдавил:
