– Ты уверена, что именно спать, а не что-нибудь другое, более интересное? – Федор улыбнулся и лукаво подмигнул ей.
Юлия улыбнулась в ответ. Они столько лет вместе, и у нее почти никогда не возникало сомнений в том, что Федор Огнев ее любит. Наверное, им давно надо было пожениться, а не дотягивать до такого возраста, когда еще чуть-чуть – и рожать будет опасно. Ей уже тридцать пять, если не родить сейчас, то в будущем могут возникнуть проблемы. Надо было регистрировать брак лет пять-семь назад, когда у Федора еще не было своей программы и вопрос о пиаре не стоял так остро, как сейчас.
Но очень хочется ему помочь. Очень. Она ведь живет и работает в мире, функционирующем по правилам, созданным мужчинами, и правила эти Юлия Николаевна Шляго отлично знает и понимает. Федору-мужчине пышная свадьба не нужна, а телеведущему Огневу просто необходима. Может, стоит обнадежить его, пусть порадуется хотя бы в эту праздничную ночь?
– Знаешь, вполне возможно, деньги у нас с тобой будут, – осторожно сказала она.
Федор, уже поднявшийся, чтобы идти варить кофе, остановился у самой двери ванной и обернулся.
– Я не понял, – протянул он удивленно. – И откуда же они возьмутся?
– Я тебе потом расскажу, не сейчас, – уклончиво ответила Юлия. – Ты же кофе шел варить? Вот и иди. Просто имей в виду, что все твои мечты могут сбыться.
Федор вернулся и снова уселся на край ванны.
– Юльчик, не темни. Что за деньги? Откуда?
– Феденька, все потом, потом. – Она плеснула в него водой. – Может вообще ничего не получиться. То ли деньги будут, то ли нет.
– А от чего это зависит? – поинтересовался он.
– К сожалению, не от меня и не от тебя. Все зависит от поступков и доброй воли других людей.
– Звучит загадочно, – заметил Огнев.
– Всё, выбрасывай это из головы, – решительно произнесла Юлия. – Я уже жалею, что сказала тебе. Забудь. Задерни занавесочку, пожалуйста, я включу душ.
Пока она смывала под душем пену, Федор успел сварить кофе и снова вернулся в ванную. Он помог Юлии вылезти на мягкий розовый коврик, заботливо вытер ее большим полотенцем и на руках отнес в спальню. Все было красиво и романтично в эту ночь: и фрукты в большой вазе, и сладости на серебряном подносе, и горящая огоньками живая елка в углу комнаты, и дымящийся кофе в фарфоровых чашечках, и роскошное постельное белье на широкой кровати.
– Юльчик, я тебя очень люблю, – прошептал Федор. – Скажи, что ты пошутила насчет денег, и я сразу успокоюсь.
– Я не пошутила, – так же тихо откликнулась она. – Но я просила тебя об этом забыть.
– Уже забыл, – рассмеялся он. – Мне правда противно, что я вынужден говорить о деньгах и тратах, хотя я отдал бы все на свете для того, чтобы мы были просто мужем и женой, жили вместе и растили детей. И еще я бы хотел, чтобы ты не работала. И давай устроим бартер: я забыл о твоих мифических деньгах, а ты забудешь мои бредни о пышной свадьбе. Договорились?
Юлия крепко прижалась к жениху и зажмурилась. Нет, ей не в чем себя упрекнуть, восемь лет она провела рядом не просто с любимым, а еще и с умным и достойным человеком.
Вячеслав Суханов перевернулся на другой бок и натянул одеяло до самого носа. Господи, как же здесь хорошо! Он любил этот небольшой горнолыжный курортный городок в Австрии и всегда с удовольствием приезжал сюда на зимние каникулы, сначала вдвоем с женой Аленой, а с прошлого года стал брать с собой и дочку Лику, которой исполнилось четыре, и Суханов решил, что пора ставить девочку на горные лыжи. Благо с детскими школами и опытными инструкторами здесь проблем не было.
И как хорошо, что Новый год и сегодня можно спать хоть до самого вечера! Уже проваливаясь в дрему, Вячеслав все-таки приподнял голову и посмотрел на часы: еще только начало восьмого, а они с Аленой договорились, что встанут не раньше полудня. Есть время, чтобы всласть выспаться!
Алена всегда спит чутко, поэтому стоило Суханову оторвать голову от подушки, как она моментально открыла глаза и испуганно спросила:
– Ты что? Уже встаешь?
– Спи, спи, – успокоил ее Суханов. – Я только время посмотрел.
Но Алена все-таки проснулась окончательно – сон у нее тревожный, прерывается легко, – села в постели и подтянула колени к груди.
– Слава, я не хочу, чтобы ты уезжал, – капризно заявила она. – Неужели ты не можешь остаться? Ну что это такое: только приехали – и ты уезжаешь. Тебе нужно отдыхать. И нам с Ликой без тебя плохо.
– Я не могу, – ответил Вячеслав, – шеф назначил совещание на шестое января, я же тебе объяснял десять раз. Для чего ты снова заводишь эту песню? Мы же все решили, все обсудили.
– Но я не понимаю! – В голосе Алены послышалось раздражение, смешанное с недоверием. – Какие совещания во время каникул, когда вся страна отдыхает? Твой Забродин тоже всегда уезжает до старого Нового года. Не ври мне, Слава.
– Он не уехал. И в прошлом году не уезжал. У него новые идеи, новые проекты, он не хочет останавливаться и собирается максимально все подготовить к тому моменту, когда все вернутся с каникул и начнут работать.
Суханов старался быть как можно более убедительным. Он почти ни в чем не солгал, Владимир Григорьевич действительно в прошлом году не уезжал на новогодние каникулы, и сейчас он тоже остался в Москве. Насчет новых проектов – это, конечно, было не совсем так. Но, в конце концов, то, что затеял шеф, вполне можно назвать проектом. И проектом относительно новым.
– И что, он не может обойтись без помощников? Или он Юленьку твою отпустил, а на тебе собирается пахать, потому что ты безотказный?
– Юля тоже в Москве, – сухо ответил Вячеслав, – и тоже будет на совещании.
– Тогда тем более, – не унималась Алена. – Зачем ему оба помощника? Хватит одной Юли, а ты мог бы остаться с семьей.
В этом Алена была, конечно же, абсолютно права. Владимир Григорьевич, назначая совещание на 6 января, посреди каникул, сразу оговорил, что помощников это ни к чему не обязывает, он готов один встретиться с Семеновым и принять очередной доклад. Но Суханов не может позволить себе пропустить хотя бы одну такую встречу. И Юленька наверняка ее не пропустит. Слишком многое поставлено на карту.
– Алена, давай спать, – недовольно проговорил он. – Еще так рано! Мы своими разговорами Лику разбудим, и тогда она уж точно не даст нам выспаться, будет прыгать, скакать и требовать внимания. У меня всего три дня, дай мне отдохнуть.
– Но почему всего три, если тебе надо быть в Москве шестого? – не унималась Алена. – Ты можешь улететь пятого, а взял билет на четвертое. Почему?
– Я сплю, – холодно объявил Суханов, отворачиваясь и накрываясь одеялом с головой.
Он хорошо относился к жене, как хорошо относятся к вещи, которая исправно выполняет свои функции. Эту вещь берегут, вовремя носят к специалистам, ремонтируют, если надо, в самых лучших мастерских, любовно стирают с нее пыль, но никому ведь не придет в голову с ней дружить, объяснять свои поступки, аргументировать решения и делиться сокровенными мыслями, верно? Вячеслав Суханов – истинный и добросовестный хозяин своим вещам и членам своей семьи, что бы там мама ни говорила. На ее взгляд, быть хозяином в семье – это полная ерунда и слова доброго не стоит, она всегда повторяла, что мужчина должен быть хозяином жизни, всей жизни целиком, в том числе и своей собственной, а семья – так, мелочь, о которой и говорить нечего. Сама-то она стала настоящей хозяйкой своей жизни, делала только то, что хотела, жила, где хотела и с кем хотела, говорила то, что считала нужным, и была по-настоящему свободной, ибо никогда не делала то, что ей не нравилось. Ей очень хотелось видеть сына таким же свободным и полновластным хозяином. А он не соответствовал ее представлениям о настоящем мужчине. Вячеслав до сих пор, как кошмарный сон, вспоминает шестидесятилетие шефа, куда он пришел вместе с матерью. Мама ничтоже сумняшеся заявила Забродину, что ее сын – у него в холуях. Она такая, говорит, что думает, невзирая на лица. Ей даже в голову не пришло, что ее эскапада может стоить Вячеславу работы. Слава богу, все обошлось, все-таки Забродин – человек с незаурядным чувством юмора и сумел обернуть все в шутку. Но потом, уже вернувшись домой, Вячеслав попытался попенять матери на ее невыдержанность, на что та ответила, пожав плечами, закутанными в тонкую яркую шаль из батика: «Неужели тебе это нравится – быть мальчиком на побегушках? Я вот смотрю, как ты с домашними своими обращаешься, – ну настоящий хозяин! А толку-то? Ты над кем хозяин? Над безмозглой бабенкой, малолетней девчонкой да прислугой? Невелика честь! Уволят тебя – еще и лучше, может, нормальную работу найдешь, станешь хозяином своей жизни».
