А ведь в материалах дела не было протокола допроса сотрудников московского филиала зарубежной клиники. Почему? Следователь недоглядела? Или просто пока не успела? Дело возбуждено перед самым Новым годом, кругом суета, отчеты, доклады, статистика, заполнение документов, начало всяческого «отмечания»… А потом каникулы, когда никто нигде не работает. Во всяком случае, это надо иметь в виду и заявить Надежде Игоревне ходатайство о допросе сотрудника клиники, который выписывал и выдавал на руки Аверкиной счет. Но предварительно следует самому с ним встретиться.
Что же касается доктора-гомеопата, на прием к которому Наталья должна была пойти, то его тоже не допрашивали. Но, строго говоря, зачем? Что он может знать об убийстве?
– Фамилию доктора, к которому вас записали на консультацию, помните? – на всякий случай спросил Кирган, который в невиновность своей подзащитной ни одной минуты не верил: слишком уж выразительными и убедительными были собранные следствием доказательства.
– Веревкин, – ответила Наталья тусклым голосом, не глядя на него.
– Имя и отчество?
– Кажется, Андрей Михайлович, или Михаил Андреевич, я могу напутать.
– А куда вы записывали? Где бумажка?
– Не помню, я уже ничего не помню, у меня в голове все помутилось за последние дни.
Вот это верно, вот в это Виталий Кирган как раз очень даже верил, Наталья Аверкина действительно производила впечатление совершенно бестолковой.
– Как вы можете объяснить, что вас все опознали?
– Я не знаю.
– Как вы можете объяснить, что у вас оказались деньги сестры?
– Я не знаю.
– Как вы провели день убийства?
– Я уже рассказала…
– Мне нужно подробно, в деталях, – настойчиво продолжал Кирган. – В котором часу вы пошли в такой-то магазин, его адрес, что вы там делали, с кем разговаривали, что выбирали и так далее. Мне нужно доказывать ваше алиби на момент убийства, понимаете?
Наталья молча кивнула, но Виталий сильно сомневался в том, что она его поняла. Детали она помнила плохо и постоянно путалась. То есть если при первом допросе в момент задержания она говорила внятно и ее показания совпали с показаниями Ленара, то теперь она ничего толкового сказать не могла. Видно, за две недели, проведенные в изоляторе, ее совсем развезло. Кроме того, она все время плакала, плакала не переставая, даже когда разговаривала с адвокатом, и то и дело переводила разговор на погибшую сестру: Кати больше нет, ее похоронили, а я даже попрощаться с ней не смогла. Мама приезжала, но ко мне на свидание не пришла, видно, я ей совсем не нужна, она тоже верит, что я убийца, и никогда меня не простит. Кати нет, мамы нет, я осталась совсем одна, я никому не нужна, никому до меня нет дела, ну и пусть я сдохну в тюрьме, никто обо мне не заплачет.
В какой-то момент Кирган не выдержал и сердито проговорил:
– Зачем вы так? А как же Ленар? Он ведь борется за вас. Вот меня нанял, деньги нашел, он беспокоится, переживает, значит, вы ему нужны.
Наталья безнадежно покачала головой, хотя об этом движении можно было только догадываться: она и без того все время раскачивалась взад-вперед.
– Глупости это все, он просто маленький мальчик, который ничего в жизни не понимает. Зачем я ему? Все равно он меня бросил бы, не сейчас – так через месяц. Придумал себе какую-то любовь, но скоро опомнится. Нет, ему я тоже не нужна. Я никому не нужна.
И все в таком роде. Киргана это просто взбесило. У Натальи опустились руки, она не хочет бороться за себя, и это вызывало в нем не сочувствие, а какую-то брезгливость.
Уже в конце свидания она перехватила взгляд, который он задержал на ее немытых и нечесаных волосах. И смутилась. Это было первое проявление хоть какого-то иного чувства, кроме отчаяния и безразличия.
– Ужасно, да? Я не взяла из дома расческу, как-то не сообразила, растерялась. Меня первый раз в жизни в милицию забирали… Хорошо, что с ними женщина была, она личный досмотр проводила, так она мне посоветовала переодеться, сказала, что в белых джинсах в камеру как-то не очень правильно идти. Я вот спортивный костюм надела… А насчет расчески она мне не подсказала.
Это была самая длинная тирада, которую Киргану удалось услышать от подзащитной в тот день.
– У вас есть деньги на лицевом счете? – спросил он. – Можно ведь купить в местном магазине то, что вам нужно. Вы об этом знаете?
– Да, мне женщины в камере сказали. Но у меня нет денег.
– Завтра будут, – заверил ее Кирган. – Я скажу Ленару, чтобы перевел вам деньги.
И о чем только думает этот мальчишка! Ведь Виталий ему все объяснил и про передачи, и про деньги. Чем у него голова занята?
– Да нет, не надо, не утруждайтесь, мне уже все равно.
И вот это «мне уже все равно» она повторяла через фразу. Под конец Кирган готов был взорваться и придушить Наталью Аверкину собственными руками. Чем ближе к вечеру, тем больше ему хотелось выпить, и теперь его выводило из себя всё, буквально всё, каждая мелочь.
Вспоминая и анализируя разговор с Натальей, он не заметил, как начал задремывать. Проваливаться в сон было сладко и мягко… Но телефон прямо над ухом звенел назойливо и не хотел замолкать. Пришлось открывать глаза и отвечать на звонок.
– Виталий Николаевич, это Маргарита Михайловна. Вы заняты? Можете разговаривать?
– Я сплю, – машинально буркнул он, плохо представляя, который теперь час.
– Да господь с вами, – изумилась Марго, – еще только начало девятого. Я хотела попросить вас о встрече. Вы ведь сегодня собирались знакомиться с делом и встречаться с Наташей.
– Ну, – невнятно не то подтвердил, не то спросил Кирган. Он все еще не мог окончательно стряхнуть с себя душную коньячную дрему.
– Если вы сейчас дома, мы бы с Ленаром и Борисом Леонидовичем подъехали к вам. Нам ведь очень важно знать, как дела и что происходит.
Этого еще не хватало! Виталий наконец окончательно проснулся и осмотрелся. Н-да, его городская квартира едва ли в лучшем состоянии, чем дача. Приглашать сюда людей, которые считают его дорогим адвокатом и платят большие деньги, не просто неприлично – это опрометчиво.
– Я не расположен принимать гостей сегодня вечером, – уклончиво ответил он. – У меня были другие планы.
– Я понимаю, – голос Марго звучал мягко и одновременно звонко, как-то переливчато. – Тогда, может быть, вы заедете к нам? Позвольте пригласить вас на дружеский ужин. Простите мою настойчивость, Виталий Николаевич, но Ленар очень нервничает, и нам никак не удается его успокоить. Ему нужно знать, что вы сделали и какие есть перспективы.
Виталий открыл было рот, чтобы категорически отказаться от приглашения, сославшись на занятость, и вдруг увидел Наталью Аверкину, раскачивающуюся взад-вперед, уставившуюся глазами в пол и твердящую: «Я никому не нужна, мне уже все равно».
