— Понимаю, — Волков отвернулся и тихо добавил:
— Я все понимаю. Но документов у него с собой не было.
Двое моих людей сидят в Праге и живут в том самом номере отеля, где жил
Валентинов. Они даже паркет разбирали. Весь номер простучали. По сантиметру. Я
им даже аппаратуру послал в Прагу. И ничего они не нашли. Никаких бумаг в
номере нет.
— У него наверняка была своя агентура в Праге —
уставшим голосом заметил генерал, — постарайтесь выйти на его людей.
Может, удастся найти хоть какие-нибудь концы. В любом случае эти документы
должны попасть к вам раньше, чем они попадут в Москву. Только тогда ты можешь
спокойно хамить своим генералам. Только в этом случае, Волков. И пить твое
любимое виски. Ты ведь уже нашу водку не пьешь, тебе нужно шотландское
дымчатое. Совсем загордился, полковник, решил, что бардак в стране — и ты на
коне. Забыл, как все в жизни меняется. И если ты документы не найдешь, то… сам
понимаешь… При всех других вариантах тебя ждет пуля в затылок в лагерях Нижнего
Тагила.
[4]
Устраивает тебя такая перспектива?
Вместо ответа Волков коротко выругался и, снова поднявшись,
налил себе уже гораздо большую порцию виски, выпил одним залпом и только потом
сказал:
— Найду я эти чертовы документы. Из-под земли достану,
но найду.
— Правильно. И очень быстро, иначе КГБ сумеет
просчитать, кто был заинтересован в убийстве резидента Валентинова. Теперь
давай о главном — через три дня получишь новый конверт. Обговори другой банк, в
который они должны перевести деньги. На этот раз это будет люксембургский банк.
Я дам тебе точные реквизиты. И объясни, что мы будем каждый раз менять банк,
куда они будут переводить деньги. Ты меня понимаешь?
— Они говорят, что им удобнее в немецкий банк.
— Это им так удобнее, — заметил Сизов, — а
нам нет. Поэтому пусть выполняют все условия по нашим договоренностям. Понял?
— Да.
— Теперь можешь идти. Машина у тебя внизу?
— Конечно.
— Мог бы приехать и на такси.
— В такую погоду? — изумился Волков. — На
улице собачий холод. Где я найду ночью такси? Да и потом — таксисты с Западной
стороны не любят ездить в Восточную зону. Они еще плохо ориентируются и боятся
сюда ездить.
— Хотя бы поменяй машину, — посоветовал
генерал, — и будь осторожен.
Какой номер на твоем «БМВ», прежний?
— Ну конечно.
— Увидимся через два дня. До свидания. Волков кивнул и
вышел, захватив свое пальто и шляпу. Закрыл за собой дверь. Вызвал лифт. Уже в
подъезде надел пальто, шляпу и, подняв воротник, поспешил к машине.
Сизов увидел мелькнувшую фигуру из окна квартиры. Заметив,
что машина отъехала, он подошел к телефону. Немного подумал и, подняв трубку,
набрал номер.
— Это я, — сказал он, — действуйте как
договорились. Номер его автомобиля прежний.
— Вас понял, — услышал он ответ и сразу положил
трубку.
«Так надежнее», — подумал генерал. Пусть хоть немного
понаблюдают.
Может, это он сам проболтался. Или, еще хуже, работает на
несколько хозяев.
Нужно будет звонить в Москву, доложить, что первые
поступления уже прошли. А эти армейские генералы думают, что он старается ради
них. При этой мысли Сизов улыбнулся. «Действительно смешно», — подумал он.
Москва. 20 января 1991 года
В этот день было обычное совещание у председателя КГБ.
Докладывали руководители главных управлений и отделов. Больше обсуждали
положение на Ближнем Востоке и в Кувейте. После того как все вышли, Крючков
попросил задержаться Шебаршина.
— Какие-нибудь новые данные по убийству Валентинова у
вас уже появились? — осведомился своим бесцветным голосом Крючков.
Это было в его правилах. Он никогда и ничего не спрашивал
при посторонних людях, даже если эти посторонние были его заместителями, с
которыми он работал много лет. Годы, проведенные в ЦК КПСС и КГБ СССР, научили
его сдержанности. По натуре замкнутый человек, Крючков был фанатично предан
работе и часто перестраховывался в ситуациях, когда можно было несколько
рискнуть. Что касается секретности, то это был, по его глубокому убеждению,
основной показатель профессионализма. Именно поэтому он задал вопрос лишь после
того, как остался вдвоем с Шебаршиным.
— Ничего нет, — вздохнул генерал, — я думал
подключить к этому расследованию Дроздова.
Это был один из руководителей управления, осуществлявшего
активные действия за рубежом. Дроздов особо отличился в Афганистане, и теперь
его управление структурно входило в Первое главное управление КГБ СССР.
— Да, — подумав, ответил Крючков, — это будет
правильно. Обычными методами мы ничего не добьемся. Это такой позор. Убивают
нашего резидента, о котором знали лишь несколько человек.
— У нас есть факты, указывающие, что ему удалось
достать доказательства коррупции в Западной группе войск, — ответил
Шебаршин, — возможно, его смерть как-то связана с этим.
— Это не наше дело, — нахмурился Крючков, пусть
этим другие занимаются. Мы должны предполагать самое худшее.
Глубоко порядочный и честный человек, Владимир Крючков не
любил, когда при нем даже говорили о возможности коррупции. По его глубокому
убеждению, любой потенциальный взяточник был немного ненормальным человеком.
Справедливости ради стоит отметить, что к началу девяностых
КГБ оставалось практически единственной структурой, не подверженной массовой
коррупции. Все остальные организации, в том числе партийные и государственные
органы, милиция, прокуратура, суд, давно и массово были коррумпированы.
Метастазы коррупции уже поразили КГБ, когда взятки стали брать в центральных
аппаратах республик Средней Азии и Закавказья. Крючков был беспощаден по
отношению к подобным провинившимся сотрудникам. Но сейчас он не хотел и не мог
предполагать, что убийство его резидента произошло из-за этого. Многолетняя
работа в КГБ имела и негативную сторону. Теперь ему всюду мерещились шпионы и
заговоры. Именно поэтому он беспокоился, что посланный резидент мог оказаться
втянутым в грязную игру западных спецслужб. После своего назначения
председателем КГБ в восемьдесят восьмом году он имел слишком много фактов,
указывающих на активизацию действий западных разведслужб против его страны. И
поэтому становился мрачнее и подозрительнее обычного.
— Нужно подключить аналитиков, — хмуро заметил
Крючков, — хорошего специалиста, чтобы сумел грамотно просчитать ситуацию.
Дроздов лучше ориентируется на месте. Его люди пусть работают, а аналитики
просчитывают ситуацию здесь. У нас сейчас все заняты, работают на референдум.
