— Сложные наступили времена для всех нас. Детям и
внукам нелегко придется.
Бобков изумленно посмотрел на него. Потом на сидевшего рядом
с непроницаемым лицом председателя КГБ Крючкова. Но тот молчал. И Бобков тоже
промолчал.
В Комитет государственной безопасности они возвращались в
автомобиле Крючкова. Бобков, сидевший рядом, вдруг спросил, обращаясь к своему
бывшему руководителю:
— И что ты про все это думаешь?
— Не знаю, — признался Крючков, — просто не
знаю. Сам удивляюсь.
— Думаешь, что-нибудь изменится? Крючков молчал. Он
думал, можно ли доверить новости своему старому знакомому, генералу, которого
он знал несколько десятилетий и в чьей честности и порядочности не сомневался.
И наконец решился.
Все-таки сегодня был такой день.
— Поднимемся ко мне, — предложил Крючков, не
решаясь говорить даже в своем автомобиле.
Сегодня в свой большой кабинет он вошел вторым, первый раз в
жизни он пропустил сначала Бобкова впереди себя. Пройдя через кабинет, они
вошли в комнату отдыха, поражавшую всех своим строгим аскетизмом. Крючков, не
любивший горячительных напитков и наложивший строгий запрет на их употребление
сотрудниками КГБ, сам достал бутылку водки, решив, что сейчас можно сделать
исключение. Разлил спиртное в две рюмки и, протянув одну своему бывшему первому
заместителю, вдруг сказал:
— Все будет хорошо.
Бобков понял. Он не стал ничего спрашивать. Просто все
понял. Для этого он слишком много лет работал в КГБ.
— Спасибо тебе, — сказал он, поднимая рюмку.
— За детей и внуков, — добавил председатель КГБ.
И больше ничего не сказал. Он не сказал даже такому
проверенному человеку, как Филипп Бобков, что уже вчера по распоряжению
президента страны он приказал аналитикам готовить документы о возможности
введения в стране чрезвычайного положения. Впрочем, Бобков все понял сам. И не
стал задавать никаких вопросов.
Нью-Йорк. 10 января 1991 года
По этим длинным коридорам он ходил уже много лет. Теперь,
направляясь к своему кабинету, расположенному в правом крыле здания,
заместитель директора ЦРУ Александр Эшби уже не торопился. Достигнув столь
высокого положения, он мог позволить себе самому назначать время встречи для
приема очередных гостей. А гости сегодня должны были приехать из ФБР. Эшби не
любил эту организацию, как все разведки не очень жалуют контрразведку. По их
глубокому убеждению, в контрразведке сидят никудышные профессионалы, так и не
сумевшие утвердить себя на другом поприще, в том числе в разведке. Кроме того,
разведчикам всех стран была неприятна сама мысль, что в мире существует слишком
много организаций, специализирующихся в том числе и на их провалах.
Войдя в приемную, он кивнул своему секретарю, всегда
сдержанной и строгой миссис Хейворд, и прошел в свой кабинет. Эшби даже не
успел открыть лежавшую на столе папку с приготовленными для него документами,
когда звонок миссис Хейворд возвестил, что посетители уже ждут встречи с ним.
Эшби посмотрел на часы. Эти ребята появились с потрясающей точностью, минута в
минуту. Он закрыл папку и поднялся, собираясь встретить представителей ФБР.
Дверь открылась, и в кабинет вошли два человека. Одного он не знал. А вот
второго…
Это был знаменитый Томас Кэвеноу, одна из лучших ищеек ФБР,
специализирующийся на поимке иностранных шпионов и имеющий в своем активе
немало достижений. Темнокожий Кэвеноу работал в органах ФБР еще со времен
Гувера и сумел стать одним из лучших специалистов в своем деле, несмотря на
традиционное недоверие к нему в начале карьеры. Эшби знал его уже много лет.
Поэтому, увидев их, он, улыбаясь, пошел навстречу,
протягивая руку.
— Добрый день, мистер Кэвеноу. Я не думал, что пришлют
вас.
— Они решили вспомнить о таком старом специалисте, как
я, — проворчал Кэвеноу и показал на своего спутника, — это Билл
Хьюберт, раньше он работал у меня в отделе.
— Я рад видеть вас, мистер Хьюберт, — пожал и ему
руку хозяин кабинета.
— Кажется, мы не виделись уже несколько лет, —
напомнил Эшби.
— Шесть, — подтвердил Кэвеноу, — ровно шесть
лет. С тех пор, как мы вынуждены были отпустить из тюрьмы одного
подозреваемого.
Эшби кивнул ему, вспоминая тот случай.
— Вы помните его до сих пор?
— Я убежден до сих пор, что это был русский
шпион, — угрюмо ответил Кэвеноу, — просто мы не смогли тогда этого
доказать. А потом он уехал из Америки.
— Да, — подтвердил Эшби, — я помню то давнее
дело. Тогда я был начальником отдела и был в курсе ваших решений. Но это уже
история.
— Нам тогда просто не повезло, — упрямо заметил
Кэвеноу, — и он ушел от нас. Мы не смогли его достать.
Эшби не ответил. У него были свои причины молчать. И он не
собирался больше вспоминать о том досадном случае.
— У вас ко мне дело, — напомнил он, чтобы отвлечь
посетителей от неприятных воспоминаний.
Кэвеноу кивнул и стал излагать причину, побудившую их
приехать в Лэнгли. Разговор занял около получаса. Лишь прощаясь, Эшби позволил
себе снова вспомнить то дело.
— До свидания, мистер Эшби, — сказал
Кэвеноу. — У вас больше не было никаких сведений о нашем бывшем
подопечном?
— Он, кажется, в Канаде, — заметил Эшби, и Кэвеноу
замер, посмотрев ему в глаза. Но, не сумев ничего прочесть, гость отвернулся и
вышел первым из кабинета. Следом вышел Хьюберт.
Лишь после ухода гостей Эшби, словно вспоминая что-то,
позвонил миссис Хейворд.
— Пригласите ко мне мистера Бэннона. И найдите Уильяма.
— Его нет на месте, — почти сразу ответила миссис
Хейворд.
— Найдите, — попросил Эшби, — мне он очень
нужен.
Только через полтора часа он наконец увидел в своем кабинете
Уильяма Тернера. Это был еще молодой человек тридцати пяти лет. Буйная шевелюра
и небрежность в одежде не соответствовали его изумительным аналитическим
способностям, которым Эшби отдавал предпочтение. Сам прекрасный аналитик,
прошедший суровую школу ЦРУ, Эшби ценил толковых сотрудников, не обращая
внимания на постоянную небрежность Тернера в одежде и в стиле работы. Тернер
мог вполне опоздать на вызов высокого начальства, мог вообще не приехать в свой
отдел вовремя. Но все знали, что порученную ему задачу он всегда решает
феноменально простым и самым быстрым способом. Вот и сейчас Тернер появился в
кабинете Александра Эшби без галстука, но зато с весьма довольной физиономией.
И почти сразу, словно он ожидал в приемной за дверью,
появился руководитель специальной группы, созданной в ЦРУ три года назад,
мистер Арт Бэннон. В отличие от своего коллеги это был коротышка с большой
теменной лысиной, одевающийся всегда, даже летом, в подчеркнуто строгие темные
костюмы.
